Илья Давыдов - Юность уходит в бой.

• Название: Юность уходит в бой.
• Автор: Илья Давыдов
• Жанр: Биографии и Мемуары

В книге рассказывается о людях Отдельной мотострелковой бригады особого назначения, которая была сформирована в первые дни Великой Отечественной войны из комсомольцев-добровольцев, главным образом студентов и спортсменов Москвы и Московской области. Автор служил в этом соединении, сражался под Москвой, а затем около трех лет — в тылу врага. Первое издание книги вышло в 1965 году. Она быстро разошлась и получила положительные отзывы читателей.

---

Гомельские партизаны уехали. Мы остались одни. А от наблюдателей стали поступать уже более тревожные донесения: противник замечен в районе Сверженя. Вскоре мы услышали стрельбу совсем рядом — в Камень-Рысковской. [224]

Оттуда прибежали Парфенов и Подвербный, которых я посылал достать молока для раненых. Они рассказали, что при выходе из деревни наткнулись на конный дозор противника. Майор Шестаков приказал усилить посты и выставить дополнительных наблюдателей. В пятом часу утра, когда совсем рассвело, обстановка ещё больше осложнилась. Над нашим лагерем появилось несколько самолетов. Едва не задевая вершины деревьев, они поливали лес пулеметными очередями. Оставаться здесь дольше стало опасно, и командир решил перевести отряд в большой приднепровский лес. Но путь туда лежал через широкое поле, а в небе кружили четыре «фоккера».

Возвращение назад тоже исключалось. Идти пришлось бы также по открытой местности. К тому же все дороги были перекрыты вражескими танками и пехотой. Положение отряда стало критическим, когда из Рысковской, расположенной на возвышенности, по нас открыла огонь артбатарея противника и крупнокалиберные пулеметы, «фокке-вульфы» начали сбрасывать гранаты. Мы вдруг сразу почувствовали, как не велик лесок, в котором каратели обложили «Славный». Нетрудно было догадаться о намерении гитлеровцев вытеснить отряд на открытое место и уничтожить. На эту поросшую редкой и невысокой рожью ниву и мы устремили свои взоры. Она была сравнительно невелика, пересекалась лишь узкой речушкой, а сразу за ней виднелась стена высокого, густого леса, простиравшегося почти до Днепра. Там куда легче укрыться.

Переходить поле безопаснее было мелкими группами. Именно такое решение и принял майор Шестаков. Оставив позади заслоны, подразделения подтянулись к опушке леса. Командиры объявляли порядок следования. Товарищи сняли с повозок раненых и положили их на носилки.

Майор Шестаков дымил трубкой и казался спокойным. Но он почему-то медлил с подачей команды о начале перехода.

Меня всегда поражало умение командира быстро и правильно оценивать обстановку, предугадывать ее возможные изменения и определять момент начала решительных действий. Так было и в тот раз. Организованная им дополнительная разведка позволила узнать, что в приднепровском лесу появился противник. Он уже подошел к противоположной окраине того поля, через которое мы [225] собирались сделать бросок. Вскоре появились первые цепи вражеских солдат. Вот они уже преодолели речушку. Этого момента, очевидно, и ожидал командир.

Когда противник приблизился почти вплотную, его батарея прекратила огонь, майор Шестаков поднял бойцов в атаку. Внезапным стремительным ударом передняя цепочка гитлеровцев была смята и уничтожена. Остальные бросились бежать, подставляя спины под наши пули. Но у речушки, ставшей теперь серьезным препятствием, наши ребята настигли их...

Рукопашная схватка была непродолжительной, но жаркой. Ни один каратель не успел добежать до опушки леса, где стоял их обоз и около сотни всадников. Вражеских кавалеристов тоже охватила паника. Бросив повозки с имуществом, они поскакали в сторону Рысковекой, где располагалась их артбатарея. Артиллеристы же противника приняли своих всадников за наступающих партизан и начали бить по ним шрапнелью.

Наши подразделения начали приводить себя в порядок. Командиры рот подсчитывали потери в личном составе. Ожидая их докладов, майор Шестаков изучал карту и другие документы, оказавшиеся в полевой сумке убитого немецкого майора. Судя по всему, этот офицер руководил всей операцией. По захваченным материалам нашему штабу удалось установить расположение частей карателей, их численность, поставленные перед ними задачи. Это помогло Шестакову точно оценить обстановку и принять правильное решение. Он повел отряд в глубину леса, в район Сверженя, по такому маршруту, который исключал новые столкновения с противником. Однако и теперь вперед была выслана усиленная разведка во главе с начальником штаба.

В районе Сверженя с основными силами отряда вскоре соединились и все группы, выполнявшие специальные задания. На основе свежих разведданных командир вместе с начальником штаба и другими своими помощниками снова сделал обстоятельный анализ обстановки.

Выяснилось, что против «Славного» гитлеровцы бросили воинскую часть, насчитывающую около 2500 солдат и офицеров, а также большую группу полицейских. Они имели на вооружении артиллерийскую батарею из 6 пушек, 4 танка и 4 самолета. Кроме того, в операции участвовали 2 отдельных кавэскадрона, 5 специальных наружных [226] команд ГФП-724 и несколько охранных подразделений 221-й пехотной дивизии. Эти довольно значительные силы должны были блокировать лесной массив между Белым Болотом и Камень-Рысковской, а затем ударами отдельных групп автоматчиков, поддерживаемых артиллерией и авиацией, вытеснить наш отряд на открытое место, чтобы уничтожить. Решение второй части задачи возлагалось на пехоту и танки. Кавалерийские эскадроны предназначались для преследования и вылавливания «отбившихся» партизан, наружные команды для «мероприятий, препятствующих возрождению бандитских действий и устрашения». Расшифровать страшный смысл последней фразы оказалось нетрудно. Каратели дотла сожгли Белое Болото, Камень-Рысковское и ряд других деревень. Почти всех жителей этих населенных пунктов они расстреляли.

Гитлеровцы жестоко поплатились за свои злодеяния. Только за 5 июня они потеряли убитыми 170 солдат и офицеров (нашим разведчикам это удалось установить по количеству гробов, изготовленных в Довске, Гадиловичах и Рогачеве), два танка, автомашину с боеприпасами и крупный обоз.

Наши потери составили: пять человек убитых и девять раненых, хотя гитлеровцы сообщили, что они 440 партизан уничтожили и столько же взяли в плен. В число партизанских потерь они, видимо, включили расстрелянных и сожженных ими стариков, женщин и детей. Да и как мы могли потерять столько людей, если численность отряда в то время не превышала трехсот человек?! Ведь готовясь к походу на запад, «Славный» передал большое количество своих бойцов брянским товарищам, оставил там для эвакуации на Большую землю почти всех раненых.

Несоразмерность потерь партизан и карателей может вызвать у некоторых читателей сомнение в достоверности приведенных здесь цифр. Хочется поэтому упомянуть здесь об одной из особенностей боевых действий народных мстителей. Они нападают, как правило, из засад. Нанесут удар и сразу уходят. Лишь в исключительных случаях им приходится драться с врагом в открытую, как на фронте. (Я, разумеется, имею в виду небольшие отряды.) Тактика внезапных, дерзких нападений и позволяет партизанам наносить врагу куда более ощутимые потери по сравнению с собственными. [227]

Что же касается того многочасового боя, о котором я рассказал раньше, то, честно говоря, отдельным его участникам и поныне неясны причины нашей победы. Ведь противник имел подавляющее превосходство над нами, и все-таки мы его разгромили. Одни считают, что немалую роль здесь сыграла гибель в начале схватки руководителя карательной операции. Ошеломленные внезапным ударом, гитлеровцы растерялись. Управление подразделениями у них было потеряно. Поэтому они начали панически отходить. Другие полагают, что нам определенно помогла маскировка: наши бойцы заблаговременно переоделись в трофейные синие комбинезоны, и фашисты поначалу приняли их за своих солдат.

Лично я не склонен приписывать нашу победу субъективным факторам, а тем более счастливому случаю. Ее мы добыли прежде всего благодаря мужеству партизан и командирскому искусству Анатолия Шестакова.

Вступив на землю Белоруссии, мы оказались в самой гуще партизанской борьбы, которую здесь вели, можно сказать, все старые и малые. Не в силах сдержать ее, гитлеровцы задались изуверской целью уничтожить белорусский народ, превратить его города и села, леса и поля в пустыню. Мы шли по пепелищам спаленных деревень, меж обугленных стволов деревьев; от золы, пыли и гари першило в горле. В уцелевших же населенных пунктах и в партизанских отрядах царил голод. Подстерегал он и нас.

Командир кличевской военно-оперативной группы Р. З. Изох выделил для снабжения нашего отряда село Озеране, которое до нашего прихода являлось продовольственной базой оккупантов. Отсюда обозы с продуктами обычно направлялись в рогачевский и жлобинский гарнизоны противника. Для их захвата мы начали организовывать засады. Несколько таких операций завершились удачно.

Группа старшего сержанта Мадея пробралась в Рогачев и напала на хлебозавод. Она доставила в отряд 15 вещевых мешков с хлебом и солью. Но этих продуктов едва хватило только для раненых. Не смогли мы решить продовольственную проблему и после того, как вместе с соседними отрядами нанесли несколько ударов по немецким «экономиям» в Тихоновичах, Барчичах и Подселах. Хуже того, такие налеты всегда заканчивались боями. Они не [228] столько дезорганизовывали снабжение гитлеровцев, сколько отвлекали партизан от настоящей боевой работы, вынуждали их распылять свои силы. Борьба за хлеб могла в конце концов превратиться в самоцель.