Василий Молодяков - Несостоявшаяся ось: Берлин-Москва-Токио

• Название: Несостоявшаяся ось: Берлин-Москва-Токио
• Автор: Василий Молодяков
• Издательство: Вече
• Жанр: История
• Год: 2004
• ISBN: 5-94538-445-3

Книга историка В.Э.Молодякова – первое большое исследование по истории концепции „континентального блока“ Германии, СССР и Японии и усилий по ее реализации. На рубеже 1940-1941 гг. „континентальный блок“, каким он рисовался Хаусхоферу, Риббентропу и Сиратори, был возможен. Причем возможен в силу не „сговора диктаторов“ и тем более не „единства тоталитарных идеологий“, но в силу общности глобальных геополитических интересов трех сильнейших стран Евразии. Почему не состоялась „ось“ и кто в этом виноват? В первую очередь Гитлер – он остался верен атлантистским и русофобским настроениям своей юности, которые умело подогревали заинтересованные люди как в самой Германии, так и за ее пределами… Данное исследование – это, по словам автора, не последнее слово об истории несостоявшейся „оси“ Берлин-Москва-Токио, но прежде всего „информация к размышлению“.

---

8 июня 1937 г. Вейцман устроил званый обед, главным гостем на котором был Черчилль. Присутствовали Эмери, Эттли, Веджвуд, Казалет, Джеймс Ротшильд; Ллойд Джордж уклонился, но прислал сочувственное письмо. Главной темой была палестинская проблема. Вейцман напомнил, что два присутствующих бывших министра колоний – Черчилль и Эмери – так и не смогли разрешить ее. В ответ Черчилль темпераментно воскликнул: «Да, мы все виноваты. Вы знаете <обращаясь к Вейцману>, что вы наш хозяин, и их, и их <показывая на других гостей>. Как вы скажете, так и будет. Если вы скажете нам сражаться, мы будем драться, как тигры».[319] Речь шла только о Палестине, но «фокусники» крепко привязали к себе Черчилля и Эмери, что давало богатый материал нацистской и пронацистской пропаганде.[320] Приходится признать, что в данном случае дым оказался не без огня.

Сменявшие друг друга на посту премьера Макдональд, Болдуин и Чемберлен не испытывали никаких симпатий к Германии, но дистанцировались от зажигательных речей Черчилля. В конце июля 1936 г. Болдуин «при закрытых дверях» заявил: «Если кто-то в Европе будет драться, я предпочитаю, чтобы это были большевики и нацисты».[321] Так думали многие, хотя, например, Антони Идеи считал необходимым предотвращение такой войны (речь шла об Испании), дабы она не захлестнула другие страны. Неудачное пребывание Риббентропа на посту посла в Лондоне и еврейские погромы «Хрустальной ночи» 9 ноября 1938 г. [322] создавали питательную среду для германофобии, однако реальная угроза войны из-за судетского кризиса показала, что большинство британцев однозначно предпочитало мир. Входившим в правительство «черчиллевцам» пришлось уйти: в январе 1938 г. Идеи оставил пост министра иностранных дел; после Мюнхена с поста морского министра, «громко хлопнув дверью», ушел Дафф-Купер.

Новый шанс им дал сам Гитлер. Вступление вермахта в Прагу похоронило «Мюнхен» как попытку мирного решения европейских проблем и поставило под удар политическое будущее «мюнхенцев». Черчилль стал требовать создания правительства национального единства, а затем соглашения с СССР против Германии, чтобы разбить таким образом любой потенциальный евразийский союз. Обостряя ситуацию, он делал ставку на новую войну. Впрочем, не он один. В Париже таких же взглядов придерживалась группа «беллицистов» во главе с Рейно, главой правительства с марта 1940 г., и бывшим сотрудником Клемансо Манделем, влияние которого простиралось несравненно дальше занимаемого им поста министра колоний (после вторжения вермахта на территорию Франции он стал министром внутренних дел). А. Фабре-Люс писал о Черчилле: «Он видит французские дела только через посредство маленького клана людей, с которыми лично связан: Рейно, Мандель, Блюм. Что думает Франция, его не интересует».[323] Черчилль клялся в вечной дружбе Рейно и Манделю, кабинет которых Фабре-Люс справедливо назвал «вассальным правительством», однако не приложил никаких усилий к спасению своих «вассалов» от вишистского суда и германских репрессий.[324]

С обезоруживающей откровенностью высказывал свои заветные мысли и бывший президент Чехословакии Бенеш, обосновавшийся в Лондоне. 23 августа 1939 г. он завтракал у советского полпреда Майского, который записал в дневнике: «Вся его ставка – на войну, на большую европейскую войну в ближайшем времени. Только такая война может привести к освобождению Чехословакии». Иными словами, ради воссоздания государства, доказавшего свою нежизнеспособность, надо ввергнуть всю Европу в войну. Неплохое заявление для бывшего столпа Лиги Наций и борца за мир и права народов! Бенеш сообщил Майскому, что к его планам «сочувственно относятся» французское правительство и президент Рузвельт.[325] Кстати, по поводу «неуступчивости» Бенеша еще весной-летом 1938 г. «раздавались голоса, что Чехословакия сознательно гонит Европу на войну из-за своих интересов. Бенеша прямо обвинили в желании вызвать превентивную войну».[326]

23 марта Черчилль говорил Майскому, отношения с которым старательно культивировал: «Двадцать лет назад я всеми силами сражался против коммунизма. Я считал коммунизм с его доктриной мировой революции наибольшей опасностью для Британской империи. Теперь коммунизм не является такой угрозой для империи. Напротив, сейчас наибольшая опасность для Британской империи – нацизм с доктриной мирового господства Берлина».[327] Настроения Черчилля не были секретом для посла: «Необходимо иметь в виду, – сообщал он в Москву 5 апреля 1940 г. – что Черчилль фанатический ненавистник Германии. Это для него «враг номер 1». Ради успешной борьбы с Германией он готов на любую комбинацию с кем угодно».[328] Сам Майский думал так же. Неудивительно, что в послевоенных мемуарах, немедленно изданных в Великобритании, он нарисовал идиллический портрет Черчилля, не жалея черных красок для остальных. Еще бы, один из самых «твердолобых» превратился в друга «красной России».

Предупреждения лорда Ротермира

Однако далеко не все представители лондонской правящей элиты смотрели на веши так, как Черчилль и окружавшие его «фокусники». Лорд Ротермир, ничуть не менее Черчилля ратовавший за укрепление Британской империи и перевооружение – прежде всего, за счет авиации – ее армии (и, заметим в скобках, столь же боявшийся и ненавидевший большевиков), придерживался прямо противоположной точки зрения на отношения с Германией. 4 мая 1937 г. в статье «Я желаю англо-германского пакта» он писал:

«Великие события происходят на континенте, а Британия остается в стороне от них. Гитлер и Муссолини, неторопливые, но неуклонно идущие к цели диктаторы, делят Европу на сферы влияния: долину Дуная – Германии, Балканы и Средиземное море – Италии. Недавняя встреча дуче с австрийским канцлером <Шушнигом. – В.М.> в Венеции и переговоры в Риме с германским министром иностранных дел бароном фон Нейратом, проходящие в тот момент, когда я пишу эти строки, только усиливают эту картину. Они в полной мере подтверждают предсказание, сделанное мной много лет назад: судьба Чехословакии находится в руках одной лишь Германии. На протяжении последних трех лет итальянское влияние доминировало среди государств – обломков Австро-Венгерской империи. Сейчас Италия уступает эту позицию Германии – в обмен на что? На германскую поддержку ее амбиций в Средиземноморье. Цель Италии – господствовать на этом море. С ее превосходной авиацией она может добиться этого. С помощью Германии она может удержать достигнутое.

Какое сопротивление действиям такого союза может оказать все еще не вооруженная Британия и безнадежно расколотая Франция [Правительственный кризис, приведший к падению правительства «народного фронта» и формированию умеренно-консервативного кабинета Шотана.]?

Мы неуклонно движемся к разрушительному конфликту с новым германо-итальянским союзом. Есть только один способ избежать его: британскому правительству выступить с инициативой заключения пакта с Германией. Желательность такого соглашения признается в обеих странах. Герр Гитлер не раз заявлял мне о готовности встретить нас на полпути. Значительная и влиятельная часть британского общественного мнения приветствует более тесные англо-германские отношения. Трудности же на этом пути имеют частный, а не принципиальный характер. Наиболее заметные из них связаны с бывшими германскими колониями, ныне находящимися под управлением правительств Британии и доминионов по мандатам. Относительно этих земель в нашем народе существует явное непонимание. Подмандатные территории ни в коей мере не являются британской собственностью. Это – не наши колонии. Они только переданы под управление Британии и доминионов серией мандатов Лиги Наций».

Далее Ротермир предложил произвести «новый, удовлетворяющий Германию передел части африканской территории», который «устранит главное препятствие на пути обеспечения лучших, более безопасных отношений между державами Западной Европы». Аргументы?

«Германцы воспринимают полное лишение их колоний как унижение. Оно рождает у них негодование, несоизмеримое с собственным значением отобранных территорий. В нашей власти ликвидировать этот повод для недовольства. Было бы близорукой глупостью оставлять европейский мир под угрозой, упрямо отказываясь от жертвы, столь незначительной по сравнению с благом, которое она способна принести… Упорно удерживая бывшие германские колонии, которые не стали британскими и которые имеют сравнительно малую ценность для нас, но которые германцы считают для себя очень важными, мы поддерживаем в Германии недобрые чувства, которые однажды несомненно перерастут в открытую враждебность. Передача нескольких сотен тысяч квадратных миль африканской территории – невеликая плата за возможность избавиться от такой опасности».[329]

Как известно, Гитлер на самом деле не придавая практического значения возврату германских колоний. Они были нужны ему как аргумент в пользу пересмотра решений Версаля – в Европе, а не в Африке. Отспорить Камерун или Того в клубе великих и малых колониальных держав было на деле не легче, чем Австрию или Судеты, но «законных» оснований для этого было больше. Ротермир понимал демагогию Гитлера и предлагал вполне разумный для британского правительства курс: отдав Рейху, если он так уж настоятельно этого требует, часть бывших колоний (и одновременно вооружаясь), лишить Германию морального права требовать передела территорий в Европе. Однако «черчиллевец» Эмери в 1939 г. выпустил целую книгу об опасности колониальных претензий Германии.[330] Не проявлял желания делиться с ней и министр иностранных дел лорд Галифакс.