Самуил Вермель - Москва еврейская

• Название: Москва еврейская
• Автор: Самуил Вермель
• Издательство: Дом еврейской книги
• Жанр: История
• Год: 2003
• ISBN: 5-98307=004-0

Непросто складывалась история еврейского населения российской столицы. Периоды культурного и экономического роста сменялись новыми притеснениями и вспышками антисемитизма. И все же евреи безусловно внесли ценный вклад в культурно-исторический облик нашего многонационального города. «Москва еврейская» знакомит читателя с малоизвестными материалами о евреях — жителях столицы, обширным исследованием С. Вермеля «Евреи в Москве» (публикуемым по архивной рукописи), современным путеводителем по памятным местам «еврейской» истории города и другими, не менее интересными материалами. Из них становится очевидным, сколь тесно переплетена история Москвы с историей еврейского народа.

---

Кроме этого, внешняя опасность, как это всегда бывает, заставляет людей прижиматься друг к другу, объединяться для самозащиты и самосохранения. Выселение из Москвы и паника, которая обуяла оставшихся счастливцев, не знавших, что сулит им день грядущий, вызвали реакцию среди местной интеллигенции, создали в остатках еврейской общины какие-то особые склеивающие и цементирующие силы, объединившие всех на поприще общественной деятельности. Прежде всего встрепенулась учащаяся молодежь. Следует заметить, что еще в середине 80-х годов под влиянием погромной эпохи появляются кружки, поставившие себе целью, с одной стороны, теоретическое изучение еврейства, а с другой — практическую работу в пользу своего народа. В одном из таких кружков, известном под именем «Bnei-Zion»[578], принимают участие А. Идельсон, Е. Левонтин, Я. Мазэ, П. Марек, М. Усышкин, Е. Членов и В. Темкин. В другом кружке между прочими принимали участие бывшие тогда студентами Л. М. Брамсон, будущий депутат 1-й Государственной Думы, Ю. Бруцкус, ныне известный общественный деятель, М. В. Познер и др. Этот кружок выполнил колоссальную библиографическую работу — в 1891 г. выпустил в виде особого приложения к журналу «Восход» систематический указатель литературы о евреях на русском языке со времени введения гражданского шрифта (1708 г.) по декабрь 1889 г. Эта работа, потребовавшая колоссального и кропотливого труда многих лиц, оказала и продолжает теперь оказывать немалые услуги всем, работающим в области еврейского вопроса. По этой работе можно судить, как велик в то время был подъем национального чувства среди учащейся молодежи, как интенсивен был ее интерес к вопросам еврейства. Несколько позже среди учащейся же молодежи образовалась группа, обратившая внимание и на Общество просвещения. Тут необходимо обратить внимание на имя, которое теперь известно всей Москве, но тогда принадлежало бедному, безвестному студенту медицинского факультета. Я говорю о С. Ф. Брумберге, который как раз в это время выступил как работник Общества просвещения. Он агитировал в пользу Общества, популяризировал в Москве его деятельность, вербовал членов, собирал пожертвования, будил спящих и индифферентных, толкал и шевелил неподвижных и инертных, где просил и поучал, где упрекал и укорял и в сильной степени поднимал интерес к Обществу просвещения. В течение многих лет он оставался неутомимым работником, отдававшим все свое время и всю свою энергию Обществу просвещения в Москве, и его заслуги перед Обществом не подлежат забвению.

Два кардинальных вопроса стали тогда перед деятелями просвещения. Прежде всего подвергался пересмотру вопрос о целях и задачах Общества просвещения вообще, т. е. надо было решить, должна ли деятельность Общества по-прежнему носить чисто филантропический характер, выражающийся в оказании посильной помощи учащимся в высших учебных заведениях, или же Общество должно главным образом иметь в виду еврейскую народную массу и ставить себе целью насаждение грамотности и образования среди этой забитой в черте оседлости массы. Другими словами, должно ли Общество оставаться Обществом вспомоществования студентам, каковым оно до того времени собственно и было, или же оно должно стать не только по имени, но и фактически Обществом для распространения просвещения между евреями в России? Немало было споров и разговоров по этому поводу. Люди, которых незримая доля где-то далеко находящихся десятков тысяч бедных детей, лишенных возможности получить даже элементарное образование, меньше трогала, чем видимая и кричащая нужда живших у них на глазах студентов, конечно, были за то, чтобы местные средства шли на местные нужды и потребности. Те же, которые не поддавались этому филантропическому чувству жалости и глубже и шире понимали народные интересы, настаивали на своевременности и необходимости вывести Общество просвещения из благотворительной тины, в которой оно застряло, на путь планомерного и систематического служения народному образованию в черте оседлости. Народная грамотность и образование — вот цель Общества, школа — вот куда необходимо направить всю энергию, все силы. К счастью, в этом вопросе победило последнее течение, защищавшее общенародную, а не местную точку зрения. И это решение, имевшее такое большое значение для ОПЕ, имело еще более, так сказать, общенародное значение — оно установило отныне ставший незыблемым принцип, что более счастливые из евреев, живущие при лучших условиях на территории вне черты оседлости, морально обязаны протягивать руку помощи своим более обиженным судьбой братьям, замуравленным в стенах «черты». С востока не только свет, но и средства. Ex oriente не только lux, но и pecunia. И в 1894 г. впервые было назначено 1000 рублей из московской кассы на помощь школам в черте оседлости. Таким образом был установлен первый контакт между провинцией и Москвой.

Другой вопрос, ставший на очередь в то время, был вопрос об организации. При стремлении расширить деятельность свою за пределы Москвы, при желании заняться школьным делом на местах еврейской оседлости руководство делами, естественно, не могло оставаться по-прежнему в руках студентов. Необходима была санкция и авторитет общественных деятелей, которые своим влиянием могли бы внушить доверие и вызвать сочувствие населения возникающему большому делу. С другой стороны, невозможно было сразу отстранить студентов от того дела, которым они заведовали в течение многих лет. Принято было поэтому компромиссное решение, в силу которого вновь возникающий комитет, заведующий делами Общества, будет состоять наполовину из студентов, наполовину из общественных деятелей. В 1896 г. произведены были первые выборы 6–7 членов этого смешанного комитета. В его состав кроме шести студентов вошли В. О. Гаркави, Л. C. Биск, А. М. Беркенгейм, С. М. Гинзбург, переселившийся в Петроград, А. Д. Идельсон и С. В. Лурье.

Общество организовалось, Общество написало на своем знамени такой внушительный лозунг, как «народное образование», Общество привлекло известных общественных деятелей, но нужны еще были люди, которые могли бы воплотить в жизнь намеченные задачи, поставленные цели. Кружок лиц, сгруппировавшихся отныне около дела просвещения, все увеличивался и разрастался. Из них впоследствии выйдут и многие нынешние члены комитета, и многие другие, которые работают на наших глазах в разных московских и петроградских организациях и обществах. Как раз в это время, в 1897 г., когда ОПЕ стало жить новой жизнью, в московском кружке появился один человек, который внес необыкновенное оживление в деятельность Общества. Это был М. Н. Крейнин[579], много лет работавший в Москве, а ныне состоящий членом центрального Петроградского комитета нашего Общества. Человек необыкновенной энергии и горячего темперамента, способный сам работать и заставить работать других, М.Н. быстро и нервно толкнул вперед дело и дал ему широкий размах. Как во всякой сопровождающейся нервностью и повышенной импульсивностью деятельности, строгий критик и тут нашел бы немало ошибок и неправильных шагов. Но в то время, быть может, «быстрота и натиск», с которыми проводились в жизнь разные планы и предположения, были полезны и даже необходимы. В этот период, быть может, преобладание порывистости и импульсивности над рефлексией и анализом сослужило прекрасную службу просветительному делу. Став во главе так называемой «организационно-школьной комиссии», М.Н. завел обширную переписку с разными провинциальными школами и общественными деятелями, приподнял на местах интерес к народному образованию, заинтересовал многих учителей и частных лиц, связал провинцию с центром более тесными узами, установил, так сказать, подведомственность Москве школьного и просветительного дела на местах, установил тот прочный контакт между нашим Обществом и провинцией, который продолжается и до настоящего времени.

Наряду со школьным делом главной заботой Общества просвещения впервые становится в Москве в это время вопрос о внешкольном образовании. Из всех возможных видов внешкольного образования наиболее доступным для черты оседлости, как по техническим и административным соображениям, так и по финансовым, оказалось библиотечное дело. И начиная с 1896 г., когда в первый раз московскими уполномоченными ассигновано было на это дело около 300 р., насаждение библиотек идет сравнительно интенсивно, особенно для Могилевской губернии, которая благодаря помощи Москвы покрылась довольно густой сетью библиотек. Во главе библиотечного дела стала С. Р. Коцына, которая, специально отдавшись этой отрасли народного просвещения, сумела собрать вокруг себя большой кружок преданных делу лиц, ревностно изучавших и ныне изучающих все детали библиотечного вопроса и поставивших это дело в Москве на очень большую высоту.

Педагогами, как и поэтами, говорят, не делаются[580]. В действительности же все люди как будто родятся педагогами. Ни в какой области человеческой деятельности не процветает так на практике дилетантизм, как в деле воспитания и обучения детей. Тут каждый считает себя знатоком и специалистом. Но никакая другая область, быть может, не требует кроме трудного педагогического таланта еще и специальных знаний. Особенно это справедливо по отношению к воспитанию и обучению еврейских детей, к еврейской школе, в которой к обычным, нередко чрезвычайно трудно разрешимым проблемам педагогики присоединяются еще особенные трудности своеобразных бытовых, национальных и религиозных условий. Московское отделение всегда имело в своей среде человека, который обладал выдающимися знаниями по всем вопросам, касающимся школьного дела в черте оседлости. Это был П. С. Марек, который всегда был идеологом еврейского просвещения. Объехав все углы и закоулки черты оседлости, познакомившись лично со всеми почти школами и талмуд-торами нескольких губерний северо-западного края, изучив на месте как учительский персонал, так и пекущихся о школе местных людей, перерыв многочисленные школьные архивы, давшие ему возможность изучить историю еврейской школы, трудный путь, по которому она шла и идет до сих пор, спотыкаясь на каждом шагу о многочисленные и разнообразные препятствия, грозившие ей со всех сторон, П. С. Марек являлся своего рода энциклопедистом еврейского школьного дела, прекрасно знающим все особенности каждого местечка или города, характер и состав еврейской общины, чего от каждой можно ожидать и что кому и в каком виде необходимо давать. Благодаря его опыту и знаниям нередко удавалось издалека разрешать многие вопросы школьной жизни в черте оседлости гораздо успешнее, чем это можно было бы даже сделать на местах. Не будет преувеличением сказать, что под влиянием литературных работ и устных разъяснений П. С. Марека деятельность Московского отделения была далека от доктринерства и вредной партийности — недостатков, от которых немало страдало и еще поныне страдает еврейское школьное дело.