Уильям Николсон - Круг иных (The Society of Others)

• Название: Круг иных (The Society of Others)
• Автор: Уильям Николсон
• Жанр: Контркультура

Экзистенциальное путешествие в далекую страну… Это было у Гессе и Керуака, у Берроуза и Кроули. Однако юноша, совершающий это путешествие, даже не подозревает, какой ад ждет его в конце пути. Кафкианский кошмар, аранжированный антиутопическими мотивами, достойными Оруэлла, в исполнении Уильяма Николсона обретает нервный, увлекательный и экстремальный сюжет!

---

Садимся в машину и благополучно трогаемся в путь.

– Значит, не впервой, – замечаю.

– Случалось пару раз.

– И все время обыскивали?

– Нет, – признается он, внимательно сканируя дорогу и окружающие нас склады.

– Поджилки-то небось тряслись?

Не отвечает: стыдно, наверное, а я-то из сочувствия спросил.

– Да ладно, я уже большой. Доводилось видео смотреть.

– Рад за тебя, – буркнул Маркер.

Короче, бросаю попытки растормошить попутчика и перевожу все внимание на дорогу. Занятное место проезжаем: уже не граница, но до первого значимого города еще далеко. Много на свете таких поселений; единственное их предназначение – сортировать и размещать товары. Сплошь до самого горизонта простираются безлюдные складские здания и прилегающие к ним дворы, где никто не живет и ничего не выращивает. Здесь даже рекламных щитов нет с их лживыми прикрасами, только черные глазницы окон в длинных многоэтажных коробках посреди пустынных цементных площадей, по которым неуклюже проползают здоровущие фуры. Хотел бы я знать, хорошо ли спит по ночам проектировщик подобных кварталов. Может, он еще и горд своей работой? А может, так и было задумано? Чтобы самодовольные иностранцы, которые приехали полюбоваться страной, пыл чуток поубавили, а то тошно уже от их улыбок. Нет, не те ныне времена: путешествовать по странам уже не так круто и не так увлекательно, как было раньше, и даже разнообразия-то особого не осталось. Так может выглядеть приграничная трасса любой страны. Здесь всем заправляет коммерция; именно так мы богатеем. Въезжая на территорию очередной державы, мы отдаем дань механизму собственного благосостояния, а потом отводим глаза и чешем в столицу, где нас ждет уютный номер отеля в недавно отданном пешеходам историческом центре.

Как-то сами собой мысли вернулись к облюбованным туристами пешеходным «плаза», кишащим всяким актерским сбродом: здесь и уличные музыканты, и факиры с огненными факелами, и «живые статуи». Одну такую я впервые увидел в Барселоне. Даже не знаю, что здесь самое потрясающее: дерзновенность идеи или умение исполнителя сохранять полную неподвижность. Одетый в белое человек с беленым лицом стоял на белом столбе, как самая что ни на есть греческая статуя. Потом я стал замечать «статуи» повсюду и понял, что это всего-навсего низкозатратная форма попрошайничества. И все-таки занятно, кто же первый к этому пришел. Придумал что-то новенькое – считай, задал тональность. Таковы правила в искусстве. Скажем, можно сложить образ из подставки для бутылок, но первым до этого додумался Марсель Дюшан, и именно он вошел в историю. И если тебя посетила идея, кем-то уже осуществленная, можешь смело с ней распрощаться. Главное – стать оригинальным, а потом варьируй сколько душе угодно и считай, что уже состоялся: большего от тебя не требуется. В противном случае есть риск остаться непонятым – история не терпит ординарности.

Удивляюсь, что, кроме меня, никто не замечает столь очевидных вещей. Ух ты, а ведь Арни Маркер, то есть Армии Маркус, по-своему тоже столкнулся с непониманием, только его предмет – западная философия.

– Дерьмо собачье!

Визжат тормоза, меня швыряет вперед. Будто из-под земли перед нами материализуется КПП! Откуда он тут взялся? Какие-то бугаи в черных нейлоновых куртках машут нам автоматами.

– Держись! Будем прорываться!

– Зачем?

– Не вякай!

Он так громко и убедительно огрызнулся, что вякать и впрямь расхотелось.

Замедляемся и держим курс на импровизированный блокпост: яркие пластмассовые конусы и два микроавтобуса. Уж очень эти парни с автоматами смахивают на бандитов. Могу себе представить раскладки Маркера: сшибить пару конусов труда не составит, а там педаль в пол и жми на полную. Единственное, что настораживает, – автоматы. Интересно, он принял их в расчет? Жесткое порно, конечно, разговор особый, да вот только умирать из-за кассет я пока не готов.

Братва с автоматами голосует, приказывая остановиться.

– Пригнись! – рявкает Маркер.

Я ныряю на пол. Двигатель изрыгает чудовищный рев, и мы выстреливаем вперед, сметая конусы на своем пути. Слышится треск, который запросто можно принять за автоматную очередь. Маркус вертит баранкой как одержимый, швыряя фуру из стороны в сторону, а я катаюсь в тесном отсеке под сиденьем, колотясь головой о миниатюрный холодильник.

– Конверт у тебя? – кричит Маркус. – Взял конверт? Взял?

– Да! У меня!

– Съешь его! Сожги! Слышишь? Сожги его!

– Слышу!

Тра-та-та-та-та! Пьяу-пьяу-пьяу! Ветровое стекло вдруг точно снегом запорошило. Маркер кулачищем – хрясь! – пробивает дыру. В кабину врывается поток ледяного ветра. Вокруг со звяканьем рассыпаются стеклянные снежинки.

– Когда скажу, прыгай и чеши отсюда! Спрячься где-нибудь! Слышишь меня?

– Слышу!

– По команде прыгай, беги, прячься!

Бац! Это я снова головой о холодильник саданулся. Нашарить бы ручку, где же она? Прыгай, беги, прячься – мне это нравится. Еще один такой вираж, и меня по двери размажет. Маркер гонит на виражах, как горнолыжник. Ага, вот и ручка. Вцепился в нее, крепко стиснул: это мой путь на свободу.

Что самое непонятное – мне совсем не страшно. В башке все так перепуталось, что непонятно, откуда исходит опасность, а мозги заняты более насущными проблемами: как бы черепом лишний раз не хряснуться. Здорово голову набил, руки и плечи, синяков будет – пропасть, но пока не до этого.

– ПРЫГАЙ!

Распахиваю дверь. Маркер выкручивает руль, фуру швыряет вправо, и меня буквально выкидывает из кабины. Шлепаюсь в грязь и качусь куда-то по инерции. Наверняка что-то себе повредил. Перестав катиться, лежу на месте, чувствую землю, пытаюсь сориентироваться в пространстве. Потом вскакиваю на ноги и пускаюсь во всю прыть.

Прыгнул-таки. Бегу. Дальше – спрятаться. Только вижу, что мчусь прямо в лапы врага. Вовремя включается чувство самосохранения: едва началась стрельба – ноги, не дожидаясь команды сверху, понесли меня прочь.

Я в какой-то рощице, деревья вокруг. Странно, пока ехали, зарослей я не приметил. Интересно, почему в минуту опасности всегда обнаруживаются какие-нибудь подходящие насаждения? Не сказать, чтобы уж слишком густые – пара десятков стволов. Бросаюсь под крону, затаился.

Пробежал я, кстати сказать, порядком. Сердце сейчас выскочит, ноги онемели и все болит. Тут целое поле капусты, бесконечные ряды – так я его покрыл одним махом. Носиться по вязкой пашне – задачка не из легких, а я так улепетывал с перепугу – будто на крыльях летел. Фуру откатили подальше от дороги, прямо в поле. Вокруг собираются бандюги. Почему-то тихо стало: ни стрельбы, ни рева моторов.

Пытаюсь приподняться, дыхание сбивается, мычу от боли, мозг постепенно возобновляет связь с разбитыми членами. Сейчас самое актуальное – оценить степень повреждений. Это только кажется, что все так просто: на самом деле по одним ощущениям невозможно отличить ушиб от перелома, особенно если не так часто бьешься. Что ж, во всяком случае, руки-ноги целы и крови не видно.

Кто-то закричал.

В прохладные дни в таких местах слышимость хорошая: никаких тебе преград – сплошь низкорослые кочаны. Автоматчики в коротких куртках сгрудились вокруг чего-то, лежащего на земле. Мне отсюда не видно. И оно – то, чего не видно – издает эти крики. Такую жуть я слышу впервые. Одно ясно: это вопли невыносимой боли, от которой не будет избавления. Несчастное существо не молит о пощаде, не проклинает, просто корчится в агонии.

Вот это, я вам скажу, по-настоящему страшно.

Там головорезов целая шайка, да все с автоматами. И они не прекратят только потому, что я попросил. Что прикажете делать? Предстать перед ними, заступаясь задруга? Нуда, и меня постигнет та же участь, и я буду лежать там и вопить, как Маркер. Остается только одно: скорчившись поддеревом, наблюдать за происходящим и пытаться понять, что же тут такое творится.

Несколько боевиков потрошат фуру, выбрасывают из нее коробки. Поскольку я знаю, что в них лежит, могу рассмотреть ряды обуви в оберточной бумаге, из-под которых вываливаются кассеты. Тут чехол одной из так называемых кассет раскрывается, и внутри мелькает что-то белое – нет, эти штуки устроены явно не так. Громилы закидывают обувь в фуру, с ними и видеокассеты, а между тем на земле постепенно образуется куча чего-то белого и трепещущего, того, что они извлекли со дна коробок.

Вопли прекратились. Утратив интерес к замученной игрушке, громилы идут помогать тем, кто потрошит фуру. Поднимают с земли кассеты, гогочут над названиями. Кто-то принес бензин и плещет из канистры на кучу чего-то непонятного.

Но вот опустошена последняя коробка, бандиты пакуются в микроавтобусы. Последний чиркает спичкой и поджигает сдобренную горючим свалку. Бригада уезжает.

Чуток подымив, пламя набирает силу, стремительно взвиваясь ввысь. В спокойное осеннее небо вздымается чад. Машины – микроавтобусы и фура – неуклюже выползают с поля на дорогу. Никто не дернулся меня искать.