Лена Мухина - Блокадный дневник Лены Мухиной

• Название: Блокадный дневник Лены Мухиной
• Автор: Лена Мухина
• Издательство: Азбука
• Жанр: Прочая старинная литература
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-389-01677-4

То, что блокадный дневник школьницы Лены Мухиной сохранился, — само по себе уже чудо.

В 1962 году он попал в Ленинградский партийный архив (теперь Центральный государственный архив историко-политических документов Санкт-Петербурга) и хранится там по сей день.

Мы знаем «взрослые» свидетельства того чудовищного, до конца не изученного явления, которое называется Ленинградской блокадой: «Воспоминания» Д. С. Лихачева, «Записки блокадного человека» Л. Я. Гинзбург, «Блокадный дневник» Г. А. Князева, «Воспоминания о блокаде» В. М. Глинки и многие другие. Но «детских» свидетельств — мало. По ошеломительности воздействия на читателя можно назвать одно: дневник Юры Рябинкина, приведенный в ленинградском Евангелии — «Блокадной книге» Д. Гранина и А. Адамовича. И вот теперь — дневник Лены Мухиной. Что можно противопоставить мучительному умиранию от голода в условиях, когда рушатся общепринятые нормы морали? Что может спасти от духовной деградации в условиях, когда борьба за выживание лишает «человеческого лица», а голод и страх смерти превращают человека в животное?

Одним из средств спасения оказался алфавит, порядок букв. Попытка через слово осмыслить происходящее, понять себя. И еще: интуитивное знание, что нужно сохранить свою историю, свой опыт — для других.

Когда-то Лена мечтала написать вместе с подругой книгу, «которую хотелось бы прочесть, но которой, к сожалению, не существует».

Эта книга — существует. И является свидетельством того, что в самое бесчеловечное время люди пытались сохранить свою человеческую сущность. Именно это сегодня дарит нам надежду.

Дневник подготовлен к изданию сотрудниками Санкт-Петербургского Института истории РАН. Вступительная статья С. Ярова.

---

И ко всему этому присоединяется едва слышный, но настойчивый и зловещий гул вражеских самолетов. Они едва видны, эти вражеские самолеты. Обыкновенно это маленькие белые точки в чистом голубом небе и черные точки на фоне облаков. Вот они, враги, 9 штук. Зенитки неистовствуют, а они летят, летят настойчиво, летят упорно, летят туда, где в голубой дымке раскинулся родной Ленинград. Неужели зенитки их не достают? Но нет. Вот девятка рассредотачивается на звенья. Они поворачивают в сторону, они забирают еще выше, они прячутся за облачка, они уходят к солнцу. Вдруг один из них стал отставать от своего звена, ясно слышно: мотор дает перебои, все ниже и ниже спускается он. Его обступили вспышки взрывов, на месте которых тотчас же появляются белые облачка. Вдруг за самолетом появилось серое облачко. Оно неотступно следует за ним.

— Загорелся, смотрите, загорелся! — кричат рядом.

— Где?

— Да вон, видишь серое облачко за ним.

— Вижу. Так это разве загорелся?

— Ну, конечно.

Я опять ловлю глазами гибнущий самолет. Он спускается, хотя очень отлого, но спускается. Серое облачко увеличилось в размерах. Сейчас он плавно зайдет за холм. Но что это, он накренился и почти по вертикали исчез за холмом.

— Готово! — сказал кто-то.

Сейчас я буду писать из далекого прошлого. Когда я ездила с жактом на ст. Тарковичи, я проработала там три дня. Работали мы с 6-ти вечера до 6-ти утра. Как это было мучительно. Под конец я совершенно обессилевала. Сил хватало только-только, чтоб дотащиться домой. Мы еле держались на ногах, голова кружится. Целый день потом до 6-ти часов вечера лежали мы на голых досках совершенно обессилевшие. Мы так уставали, что не успевали набраться сил до новой работы. Да и где взять силы. Нас же почти не кормили. Первый день нам вообще ничего не дали. На второй день каждому дали по 100 гр. хлеба и часа в три котелок пшенной каши. Но что это была за каша. Хотя я была очень голодна, но я с трудом проглатывала ее, делая огромное усилие, чтобы меня не вырвало.

В этот же день к нам приплыла баржа с продуктами. И в 5 часов нам раздали по 50 гр. колбасы и по 100 гр. сыра и хлеба. На барже также продавали пирожки с мясом, консервы «горох с мясом» и большое-большое количество бутылок с лимонадом. Но это все на деньги.

Наступил 4 день моего копания. Я, как пришли с работы, улеглась на доски, завернулась в одеяло, и через минуту я уже спала мертвым сном. Потом я полупроснулась и слышу тихие голоса:

— Бригадир просил составить список 16-тилетних. Кажется, их домой собираются отсылать.

Какая-то женщина сказала: «Да, это было бы правильно. А то они совсем измучились, бедные».

Услышав это, я окончательно проснулась и приподнялась на локте. Зоя уже составляла список, в который внесли и меня. Я боялась первое время, что я сплю. Я не верила своим ушам. Я так боялась, что вдруг они раздумают отсылать нас домой. На всех нас смотрели с завистью.

— Девочки, какие вы счастливые, уезжаете, — говорили нам наперебой.

Особенно досадовала одна 17-тилетняя девушка: «Господи, почему мне не 16 лет».

— Дорогие, — говорила одна женщина, — а когда же мы увидим снова Ленинград. А может, и совсем не увидим.

Я лежала и думала. Неужели судьба надо мной смиловалась. Неужели я вырвусь из этого ада.

Пришел бригадир, никогда я его не забуду, это такой замечательный человек, так вот он к нам пришел и говорит, было уже около 6-ти:

— Вы, девочки, собирайте свои вещи и идите вот с этим списком к штабу, я потом к вам приду. А мы, — обратился он к остальным, — пойдем с вами, товарищи, на работу.

— Когда же мы-то поедем?

— Не знаю, ничего не знаю, товарищи. Только знаю одно, чем мы скорей сделаем, тем скорей и поедем.

Мы быстро собрались, простились со всеми. Как нам завидовали, трудно сказать.

Пришли к штабу. Там уже много было народу. Оказывается, это все больные. Мы расположились в сторонке. Вскоре к нам пристали цыгане. Потом они все ушли, а к нам подошла цыганка, девочка наших лет, и предложила нам погадать. Мы стали отказываться. Но она так приставала, что мы наконец согласились. Она всем гадала на сахар. Я тоже соблазнилась.

— А тебе вот что писано[18], барышня моя разлюбезная. Будет тебе с королем твоим в скором времени свидание. И будет то свидание нежданно-негаданно, и через то получишь ты радость несказанную сердцу своему.

Она говорила быстро, нараспев, поглядывая то на меня, то в зеркальце.

— А впереди ждет тебя дорога счастливая. Будет через ту дорогу тебе радость развеликая через короля твоего разлюбезного беленького.

— А откуда ты знаешь, — спросила я, — что у меня король беленький, а не черненький.

— А то, моя барышня дорогая, разлюбезная, в моем самом зеркальце показано.

— Да врешь ты все, — сказал кто-то. — Зеркало-то у тебя самое обыкновенное.

— Коли было обыкновенное, так через то другой разговор пошел, — сказала она, гневно сверкнув глазами, а потом, сразу же слащаво улыбаясь, продолжала.

Но я ее спросила: «А скажи мне, пожалуйста, если твое зеркало необыкновенное, как зовут моего короля?» Она посмотрела на меня как-то обиженно и злобно.

— Да, да, вот это интересно, — подхватили окружающие.

— Володя, — буркнула она и с необыкновенным жаром снова запела: — И будет тебе, барышня, в жизни твоей через мужа твоего разлюбезного счастье тебе превеликое. И будешь ты жить припеваючи. Злых дней не ведуючи.

Так нагадала мне цыганка. А через 1 1/2 часа я действительно неожиданно увидела Вовку. И единственно через него дорога в Ленинград была для меня счастливой.

Какие интересные случайности бывают в жизни.

2-го сентября

«Враг у ворот Ленинграда. В непосредственной близости от Ленинграда сражаются мужественные воины Красной армии..!!» Так сказала диктор по радио.

Я спала, но говорят, что этой ночью ясней, чем раньше, была слышна артиллерийская канонада.

С сегодняшнего дня уменьшена норма на карточки. Теперь мы получаем только 1 кг хлеба в день{36}.

Сейчас прошла по улице. Заходила в магазины. Как уныло и пусто везде. В Росконде{37}, где всегда все было дорого, но зато имелось в изобилии, теперь прилавки пусты: ни одного пирожного, ни торта. Все окна магазинов заколочены досками. Проехали два грузовика. Первый с прицепом, на нем исковерканное туловище истребителя без винта, с поломанным хвостовым оперением, покрыто брезентом. А на другом грузовике везут отдельно крылья, тоже поломанные, с красными звездами. И так печально на душе стало.

Мне воочию приходится переживать то, что до сих пор я знала по радио, по книгам, по рассказам родных. Но сейчас еще что, сейчас не звенят стены от канонады, не зияют пробоины в стенах.

4-ого сентября

Давно уже не было тревоги, но вчера в четверть восьмого вновь завыла сирена. В. Т. длилась ровно 1 час. Ночью в половине второго была вторая В. Т.

Сегодня утром В. Т. продолжалась полтора часа.

Она только недавно кончилась, но стрельба из орудий не кончается. Стреляют еще ближе. Уже воздух сотрясает стекла. Хорошо, что я вчера заклеила их марлей. Что ждет впереди?!

5-ого сентября

Сегодня к 8-ми часам вечера сразу после воздушной тревоги, которая продолжалась три четверти часа, я пошла к Тамаре и пробыла у нее до полдесятого. Мы мало разговаривали, так как слушали патефон. Вот мы слушаем с ней патефон, вдруг слышим в коридоре взволнованные голоса. Ольга Антоновна вышла узнать, в чем дело. Вскоре она вернулась и сообщила нам: «На углу Предтеченской и Глазовской артиллерийский снаряд ударил в трехэтажное здание, крыша осталась цела, а из третьего и второго этажа вырваны начисто две квартиры». Мы с Тамарой не поверили. Пока своими глазами не увидим, не поверим. Кроме того, говорили, что сегодня же где-то недалеко от Фонтанки на улицу упало несколько бомб. Есть жертвы{38}.

Еще только третьего дня по радио говорили, что благодаря нашим славным сталинским соколам на Ленинград еще не сброшено ни одной бомбы. В Ленинграде не разрушен ни один дом. В Ленинграде нет ни одной жертвы.

И это было правдой еще третьего дня, а на сегодняшний день мы имеем уже разрушенный дом, имеем бомбы и уже есть первые жертвы. Изверги фашисты, как горяча ненависть всех ленинградцев и меня к ним. Что они хотят сделать с нашим городом? Ведь какие сегодня были выстрелы. Прямо жутко. А ведь это стреляла только одна пушка. А если их будет 20. Во что превратится наш город? И останемся ли мы живы? Я теперь, ложась спать, раздеваюсь только наполовину. Какой ужас, приближается зима. Какой будет эта зима? Что предстоит пережить? Если немцы прорвутся к Ленинграду и бои будут идти на улицах моего города, я побегу, я здесь не останусь. Пусть мама и Ака делают что хотят. Я знаю, что будет со мною, если я не убегу. Мы вместе с Тамарой побежим.