Леонид Млечин - Ленин. Соблазнение России

• Название: Ленин. Соблазнение России
• Автор: Леонид Млечин
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-459-00708-4

Владимир Ильич Ленин был, без сомнения, самым выдающимся соблазнителем России в ХХ столетии.

Одно из слагаемых его успеха — невероятная способность убеждать окружающих в собственной правоте. Осенью 1917 года он обещал России именно то, о чем мечтало большинство населения. Одним мир — немедленно. Другим землю — бесплатно. Третьим — порядок и твердую власть вместо хаоса и разрухи. И всем вместе — устройство жизни на началах равенства и справедливости. Но чем на самом деле руководствовался легендарный вождь Октябрьской революции, давая столь громкие обещания? Собственными политическими амбициями, поставленной кем-то задачей или же искренней верой в лучшую жизнь для России? Почему именно Ленин стал знаменем нового мира? Кто помогал ему создавать этот образ, вошедший в историю? Были ли поступки Ленина и его окружения продиктованы стремлением построить новое общество или они действовали в интересах геополитических противников старой императорской России?

Леонид Млечин постарается ответить на эти и многие другие вопросы и объяснит, в чем же состояла великая сила ленинского соблазнения…

---

19 ноября 1917 года лидер меньшевиков Юлий Осипович Мартов писал товарищу по партии и члену исполкома Петроградского Совета Павлу Борисовичу Аксельроду:

«Самое страшное, чего можно было ожидать, совершилось — захват власти Лениным и Троцким в такой момент, когда и менее безумные люди, стоя у власти, могли бы наделать непоправимые ошибки. И еще, может быть, более ужасное — это то, что настал момент, когда нашему брату марксисту совесть не позволяет сделать то, что, казалось бы, для него обязательно: быть с пролетариатом, даже когда он ошибается.

После мучительных колебаний и сомнений я решил, что в создавшейся ситуации на время “умыть руки” и отойти в сторону — более правильный исход, чем остаться в роли оппозиции в том лагере, где Ленин и Троцкий вершат судьбы революции».

Павел Аксельрод, известный своим нравственным чутьем, выражался и еще резче. Он считал большевистский переворот «колоссальным преступлением», писал, что большевики насильственно прервали революционное развитие России и отбросили страну «назад — в экономическом отношении чуть ли не в середину прошлого века, а в политическом — частью ко временам Петра Великого, а отчасти — Ивана Грозного».

Юлия Мартова называют «великим неудачником», потому что он потерял свою партию — меньшевиков. На I съезде Советов в июне 1917 года меньшевиков было в два с половиной раза больше, чем большевиков. Совет в Петрограде создали меньшевики. Во ВЦИК меньшевики в сентябре — октябре 1917 года играли ведущую роль. Сам Мартов был избран членом ВЦИК, затем депутатом Моссовета. Но умеренность в России не ценится, и меньшевики быстро утратили свои позиции.

Печальный Пьеро

Вот главный вопрос: почему Россия в семнадцатом году, за несколько месяцев от Февраля до Октября, перепробовав все варианты политического устройства, сделала выбор в пользу правления куда более жесткого, чем царский режим?

После Февральской революции не было в России более популярного и обожаемого политика, чем Александр Федорович Керенский, глава Временного правительства.

«Радостное и даже восторженное ощущение себя как избранника судьбы и ставленника народа в нем, бесспорно, чувствовалось, — замечали современники, — но “хвастовства” и “замашек бонопартеныша”, в чем его постоянно обвиняли враги как слева, так и справа, в нем не было».

Керенский создал новую моду — военный френч и фуражка, но без погон, кокарды и знаков различия. Вслед за ним так же оделись все комиссары Временного правительства. После Октября похожую форму носил Сталин, а подражая ему — и целая армия аппаратчиков. В лице Керенского, по словам современников, революционная демократия выдвинула убежденного государственника и горячего патриота. И при этом вот уже девяносто лет над Керенским принято только издеваться, рассказывая с насмешкой, что в октябре семнадцатого он будто бы сбежал из Петрограда в женском платье.

«Успех Керенский имел на фронте потрясающий, — вспоминал современник. — Керенский в ударе: его широко разверстые руки то опускаются к толпе, как бы стремясь зачерпнуть живой воды волнующегося у его ног народного моря, то высоко поднимаются к небу. Заклиная армию отстоять Россию и революцию, землю и волю, Керенский требует, чтобы и ему дали винтовку, что он сам пойдет впереди, чтобы победить или умереть.

Я вижу, как однорукий поручик, нервно подергиваясь лицом и телом, прихрамывая, стремительно подходит к Керенскому и, сорвав с себя Георгиевский крест, нацепляет его на френч военного министра. Керенский жмет руку восторженному офицеру… Одна за другой тянутся к Керенскому руки. Бушуют рукоплескания… Где-то поднимаются и, ширясь, надвигаются торжественные звуки “Марсельезы”».

Судьба Керенского похожа на судьбу Горбачева: сначала полный восторг, потом полное неприятие. Обоих винят в том, что были слишком осторожны, ни на что не могли решиться. Краснобаи — только говорят, но ничего не делают. И вот еще общее: судьбу и Керенского, и Горбачева решили пять августовских дней.

Пяти дней в августе девяносто первого хватило, чтобы развалился Советский Союз. 17 августа члены ГКЧП собрались в Москве на секретном объекте КГБ, а 21 августа их уже арестовали. Те же пять дней в августе семнадцатого года погубили демократию в России. 27 августа Верховный главнокомандующий русской армией генерал от инфантерии Лавр Георгиевич Корнилов потребовал от Керенского передать ему власть в стране, а 31 августа корниловских генералов уже арестовали.

Вернувшись в Москву из Фороса, Михаил Сергеевич Горбачев таинственно заметил, что «всю правду вы никогда не узнаете». Относительно корниловского мятежа историки спорят вот уже почти сто лет. Но дело не в Корнилове. А в Керенском. В дни Февральской революции он был депутатом Государственной думы, по профессии — адвокат, по политическим взглядам — социалист-революционер, эсер.

Это сейчас некоторым историкам кажется, что Февральская революция была чем-то случайным, чего никто не ожидал. А тогда ее ждали и встретили восторженно.

«В первом часу дня пошел “куда все идут”, то есть к Думе, — вспоминал один из москвичей. — Начиная от Лубянской площади увидел незабываемую картину. К Театральной и Воскресенской площадям спешили тысячи народа, особенно много студентов и учащихся. Лица у всех взволнованные, радостные — чувствовался истинный праздник, всех охватило какое-то умиление. Вот когда сказалось братство и общность настроения. А я стар уж, что ли, стал, чуть не плакал, сам не зная отчего…

Необычайные картины: у солдат в одной руке или шашка, а в другой красный флаг; или так: солдат и студент идут обнявшись, и у солдата флаг, а у студента ружье… Городовых — нигде, нигде не видно. Да здравствует единение народа в пользу скорого мира и порядка в нашей стране! Долой старых, безумных, бессовестных правителей, и да заменят их люди энергичные, мудрые и честные!»

Ариадна Владимировна Тыркова, член ЦК конституционно-демократической партии, записала в дневнике:

«3 марта. По всему городу идут уличные митинги. Что говорят, не разберешь, так охрипли ораторы. Солдаты носят красные плакаты: “Земля и Воля”, “Демократическая республика”. Всюду пение. Солнце светит морозное, ясное. Какая-то новая, неиспытанная легкость. Никогда не думала, что можно себя так чувствовать».

«“Россия, ты больше не раба” — вот лозунг всех известий, — вспоминал очевидец. — Потоки народа и войск к Думе сегодня еще могучее. Может быть, с пол-Москвы, то есть до миллиона людей, целый день идут, стоят, машут шапками, платками, кричат “ура” и свищут небольшим группам полицейских, которых нет-нет да и проведут как арестованных в Думу. Мне даже от души жалко их: такие же русские люди, в большинстве семейные, пожилые и идут как отверженные, проклятые…

Сегодня настроение у всех высокоторжественное, бодрое и веселое, заметно всеобщее единодушие. К старому, кажется, ни у кого нет ни сожаления, ни веры в возврат его. Поразителен порядок. Народ заполняет все тротуары, всю ширину мостовых, но стоит показаться группе воинов или автомобилю, как сейчас же раздается по сторонам, и образуется свободный проход или проезд… Вчера еще не было полной уверенности в торжестве народной власти, но сегодня она непоколебима: разве можно у многомиллионной толпы вырвать то, что попало ей в руки!»

Первым Временное правительство возглавил князь Георгий Евгеньевич Львов. В начале войны его избрали главноуполномоченным Всероссийского земского союза помощи больным и раненым воинам. Львов был человеком уважаемым, но принято считать, что ему недоставало командных качеств.

«Мы не почувствовали перед собой вождя, — писал министр иностранных дел Павел Николаевич Милюков. — Князь был уклончив и осторожен, отделывался общими фразами. Коллега по партии спросил мое мнение: “Ну что? Ну как?” Я ему с досадой ответил одним словом: “Шляпа!” Я был сильно разочарован. Нам нужна была во что бы то ни стало сильная власть. Этой власти князь Львов с собой не принес».

По мнению Милюкова, Львову не хватало той любви к власти, без которой историей, к сожалению, не «вырабатываются» крупные политические деятели. Быть может, в еще большей степени помешали Львову его славянофильское народолюбие, толстовское непротивленчество и несколько анархическое понимание свободы: «Свобода, пусть в тебе отчаются иные, я никогда в тебе не усомнюсь». Львов принимал разрушительную стихию революции за подъем народного творчества…

5 марта князь Львов разослал по телеграфу циркулярное распоряжение — «устранить губернаторов и вице-губернаторов от исполнения обязанностей». Власть следовало передать председателям губернских земских управ в качестве правительственных комиссаров.

— Назначать никого правительство не будет, — сказал журналистам князь Львов. — Это вопрос старой психологии. Такие вопросы должны решаться не в центре, а самим населением. Пусть на местах сами выберут.