Леонид Млечин - МИД. Министры иностранных дел. Внешняя политика России: от Ленина и Троцкого – до Путина и Медведева

• Название: МИД. Министры иностранных дел. Внешняя политика России: от Ленина и Троцкого – до Путина и Медведева
• Автор: Леонид Млечин
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-227-03131-0

История внешней политики Советского Союза и России воссоздана автором в портретах наркомов и министров иностранных дел. Эта книга — прежде всего четырнадцать биографий знаменитых на весь мир людей, чья личность оказывала решающее влияние на разработку внешнеполитической стратегии государства. Вместе с тем Л. Млечин показывает: министры меняются, а некоторые традиции дипломатии, заложенные сразу после революции, сохраняются.

Книга Л.Млечина посвящена не только внешней политике и дипломатии. Это еще один взгляд на судьбу нашей страны с 1917 года по сей день.

---

«Литвинов был человеком скорее молчаливым, — писал Илья Эренбург. — Он сидел, слушал, порой усмехался — то с легкой иронией, то благодушно, изредка подавал реплику, но ничего в нем не было от угрюмого молчальника, он любил посмеяться. Есть унылые оптимисты, а Литвинов был человеком веселым, но зачастую, особенно к концу своей жизни, с весьма мрачными мыслями… У Максима Максимовича была вполне миролюбивая внешность: толстый, добродушный, хороший семьянин. Да и досуги его были заполнены невинными развлечениями — за границей, когда выпадали два-три свободных часа, шел в кино, глядел мелодраматические фильмы, «страсти-мордасти». Он любил хорошо покушать, и приятно было на него глядеть, когда он ел… Он любил жить…»

Был ли Литвинов на склоне жизни разочарован в том, что происходило в стране? Он предпочитал дома не говорить на политические темы. И все же однажды жена задала ему этот вопрос. Он ответил так:

— Знаешь, как бывает, ты влюбляешься в молодую и прекрасную девушку и живешь с ней. Но проходит время, и она становится злобной старухой. Но деваться некуда…

Дочь Литвинова Татьяна Максимовна писала об отце: «По его словам, они (ленинцы) шли на революцию как на благородный риск, готовые к гибели и неудаче. Одно, чего они не могли представить себе до конца, — это ее удачи, этой ее роковой удачи. При отце рассказывали анекдот о братьях Васильевых, которые будто бы сказали, что, если бы они могли предвидеть такой успех «Чапаева», они постарались бы сделать его лучше. Отец сказал: «Вот и мы так».

Последние годы жизни Литвинова пришлись на пик злобной антисемитской кампании. Пожалуй, ему повезло, что он уже был в отставке. Главным обвиняемым на процессе по делу Еврейского антифашистского комитета стал другой заместитель министра иностранных дел — Соломон Абрамович Лозовский. Этот процесс начался через полгода после смерти Литвинова. Если бы Максим Максимович прожил еще немного, добрались бы и до него.

В феврале 1953 года был арестован Иван Майский, бывший посол в Англии и заместитель наркома иностранных дел. Из дипломатии его убрали еще в 1944 году. Куда его девать, решали Сталин и Молотов. Вождь спросил Вячеслава Михайловича, что именно написал Майский. Молотов пренебрежительно ответил:

— Несколько незначительных работ по истории британского рабочего движения.

Ивана Майского определили в академический Институт истории. После ареста обвинили в том, что он считал западных лидеров друзьями СССР…

Профессор Владислав Павлович Смирнов рассказывал, как, придя однажды на исторический факультет МГУ, увидел, что в расписании зачеркнута фамилия академика Майского. Иван Михайлович еще и преподавал на истфаке. Смирнов спросил лаборантку, что произошло. Сделав страшные глаза, она сказала:

— Тише! — и прошептала на ухо: — Взяли!

Даже в своем предсмертном письме Литвинов пытался оправдаться перед Сталиным, доказать ему, что он не враг. В декабре 1951 года у Литвинова случился третий инфаркт. Его интенсивно лечили. Но медицина оказалась бессильна. 31 декабря, в последний день уходящего года, он умер. Сразу же явились сотрудники Министерства госбезопасности, просмотрели все его документы и письма, отобрали то, что их заинтересовало, и унесли. 3 января 1952 года появился небольшой некролог в «Правде». На следующий день Максима Максимовича похоронили на Новодевичьем кладбище.

А как же рассказ Микояна о том, что Литвинова убили, инсценировав автомобильную катастрофу?

Сын Литвинова Михаил Максимович рассказывал мне, что он тоже слышал такую версию смерти отца, но, по его словам, это выдумка.

— Отец последние месяцы лежал неподвижно — после инфаркта рядом с ним неотлучно находилась медицинская сестра. Он умер в собственной постели в нашем присутствии — его жены, то есть моей матери, моем, моей жены…

Значит, Микоян придумал историю с убийством?

Судя по всему, Литвинова действительно собирались уничтожить — тем же способом, что и художественного руководителя Государственного еврейского театра, председателя Еврейского антифашистского комитета, народного артиста СССР Соломона Михайловича Михоэлса. Его предпочли не арестовать и судить, а зверски убили в январе 1948 года, во время его поездки в Минск. Потом сотрудники Министерства госбезопасности довольно неумело инсценировали наезд автомобиля.

Никита Сергеевич Хрущев рассказывает в своих воспоминаниях: «Когда подняли ряд документов после смерти Сталина и допросили работников МГБ, то выяснилось, что Литвинова должны были убить по дороге из Москвы на дачу. Есть там такая извилина при подъезде к его даче, и именно в этом месте хотели совершить покушение. Я хорошо знаю это место, потому что позднее какое-то время жил на той же самой даче. К убийству Литвинова имелось у Сталина двоякое побуждение. Сталин считал его вражеским, американским агентом, как всегда называл все свои жертвы агентами, изменниками Родины, предателями и врагами народа. Играла роль и принадлежность Литвинова к еврейской нации».

Анастас Иванович Микоян, похоже, тоже читал эти документы, и, видимо, сталинский план отложился в его памяти как реальность…

Почему же Литвинову было позволено умереть в своей постели? Он уже давно был на пенсии, не играл в политике никакой роли. И главное — Сталин до конца жизни сохранил к нему какую-то симпатию, поэтому составленные в Министерстве госбезопасности зловещие планы так и остались на бумаге. Но Литвинов об этом не мог знать. С того момента, как его сняли, с мая 1939 года, и до своего последнего часа он каждую ночь клал рядом с собой револьвер. Решил, что пустит себе пулю в лоб, но не позволит себя арестовать.

Умирая, он оставил два письма. Одно Сталину — о просчетах во внешней политике, о войне в Корее. Второе — родным. В последнем письме Литвинов писал своей внучке: «Пусть продажные историки сколько угодно игнорируют меня, вычеркивают мое имя из всех трудов и энциклопедий. Но придет время, когда народ вспомнит и обо мне».

В 1955 году в Англии была издана книга Литвинова «Записки для дневника». Их назвали «псевдомемуарами», утверждали, что это фальшивка. Но не все так просто. Тогдашний председатель КГБ Иван Александрович Серов доложил президиуму ЦК со слов вдовы Айви Вальтеровны, что Литвинов, уезжая из США, оставил ей свои записи «наподобие дневника (отпечатанные на машинке)». Айви еще некоторое время находилась в Америке. Когда и она поехала в Москву, то эти записи оставила на хранение американскому журналисту Дж. Фриману. Они и стали книгой, которая, по мнению КГБ, носит антисоветский характер…

Максим Литвинов не был ни оппозиционером, как его предшественник Троцкий, ни диссидентом, кем станет его внук Павел, который участвовал в знаменитой демонстрации 25 августа 1968 года против ввода советских войск в Чехословакию.

21 августа 1968 года советские войска вошли в Чехословакию. 25 августа внук советского наркома Павел Литвинов и еще шесть человек пришли на Красную площадь и, сев на парапет возле Лобного места, развернули лозунги: «Руки прочь от Чехословакии!», «За вашу и нашу свободу!», «Позор оккупантам!». Манифестация продолжалась всего несколько минут, потому что прибежали сотрудники КГБ и всех арестовали. В октябре состоялся суд. Павел Литвинов получил пять лет ссылки.

Я разговаривал с его родителями: Михаилом Максимовичем и Флорой Павловной. Михаил Литвинов по профессии авиационный инженер. Флора Литвинова — физиолог, последние двадцать лет проработала в Кардиоцентре. Я спрашивал, сожалел ли их сын потом об участии в демонстрации, которая переломила его жизнь?

— Нет, — ответили его родители. — Никогда.

— А остановить его вы не пытались?

— У нас в семье не принято друг на друга давить. Мы всегда уважали чужое мнение. Мы страшно боялись за сына, но нам и в голову не приходило, что мы можем на него повлиять.

В этой семье ничего не боялись и ничего не просили. При таком воспитании Павел Литвинов вырос без страха перед КГБ.

— Почему Павел Литвинов уехал из страны?

— Его, собственно, выпихнули. Он уезжать не хотел. После ссылки он вернулся, пытался преподавать. Его долго не прописывали. И КГБ не нравилось, что он встречается с академиком Сахаровым. Он как раз шел на встречу с Андреем Дмитриевичем Сахаровым, его задержали и сказали, что у него есть два пути — на Восток и на Запад. Он сказал, что на Востоке он уже был, а на Запад его никто не приглашал. Так ему немедленно организовали приглашение в Израиль и выставили из страны. Он поехал в Соединенные Штаты, преподавал в школе математику и физику.

— А почему вы не уехали?

— Нам очень понравилась Америка. Особенно в первый раз. Но уезжать не хотим.

В Праге помнят Литвиновых. И наркома иностранных дел Максима Литвинова, пытавшегося защитить страну от фашизма. И скромного преподавателя Павла Литвинова, который не мог, конечно, защитить Чехословакию от вторжения иностранных армий, но сделал все, чтобы спасти честь своей страны.