Михаил Пантелеев - Агенты Коминтерна. Солдаты мировой революции.

• Название: Агенты Коминтерна. Солдаты мировой революции.
• Автор: Михаил Пантелеев
• Издательство: Яуза, Эксмо
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-09844-5

Михаил Пантелеев. Агенты Коминтерна. Солдаты мировой революции.

В данной книге содержатся биографии представителей Коминтерна во Франции, последовательно сменявших друг друга в 1919–1926 годах: А. Абрамовича, Ст. Иванова, В. Деготя, А. Гуральского, Б. Михайлова. Их судьбы известны лишь узким специалистам, а Борис Михайлов неизвестен и последним. В качестве источника использовались в основном архивные материалы, закрытые до самого последнего времени. Изложения биографий пяти коминтерновцев прослеживаются с поры юности и до смерти. А ведь ареной их деятельности, кроме Франции, было огромное пространство от Нью-Йорка до Шанхая! И всегда под чужими фамилиями, нелегально, нередко в контакте со спецслужбами.

«Борцы за светлое будущее», они были разными, различным оказался и конец их пути. Кто-то умер персональным пенсионером, кто-то — вскоре по выходе из мест заключения, а Борис Михайлов — и вовсе в лагерном бараке.

В качестве приложения в книге публикуется часть брошюры председателя Исполкома Коминтерна Г. Зиновьева «Признание России и политика Коминтерна». По известным причинам она никогда не переиздавалась.

---

Спешно созванный в Москве 2–6 марта 1919 года Первый конгресс Коммунистического интернационала должен был перехватить инициативу у социал-демократов, организовавших в феврале свою международную конференцию в Берне с целью воссоздания развалившегося в годы мировой войны II Интернационала. Большевикам было очень важно не только продемонстрировать, что в важнейших странах Европы и Америки есть силы, готовые следовать их опыту, но и «морально легализовать» своих сторонников перед лицом консолидирующейся социал-демократии. Тем не менее единственная зарубежная компартия, показавшая себя серьезной политической силой, — германская, устами своего представителя Гуго Эберлейна (в Москве он конспирировался под псевдонимом Альберт) выступила против немедленного конституирования Коммунистического интернационала. Предложение, мотивировавшееся слабостью коммунистов вне России, под давлением большевиков было отвергнуто.

Первый конгресс Коммунистического интернационала принял Манифест, написанный Львом Троцким. «Эпоха последней решительной борьбы наступила позже, чем ожидали и надеялись апостолы социальной революции, — говорилось в Манифесте. — Но она наступила. Мы, коммунисты, представители революционного пролетариата разных стран Европы, Америки и Азии, собравшиеся в Советской Москве, чувствуем и сознаем себя преемниками и вершителями дела, программа которого была возвещена 72 года тому назад. Наша задача состоит в том, чтобы обобщить революционный опыт рабочего класса, очистить движение от разлагающей примеси оппортунизма и социал-патриотизма, объединить усилия всех истинно революционных партий мирового пролетариата и тем облегчить и ускорить победу коммунистической революции во всем мире… Если Первый Интернационал предвосхищал будущее развитие и намечал его пути, если Второй Интернационал собирал и организовывал миллионы пролетариев, то Третий Интернационал является Интернационалом открытого массового действия, Интернационалом революционного осуществления, Интернационалом дела…»[5]

Всего лишь через две недели после закрытия конгресса была образована Венгерская советская республика, в апреле советскую власть провозгласили в Баварии, в июне — в Словакии. Казалось, что мировая революция наконец-то становится явью. Подготовленный все тем же Л. Троцким Манифест Второго конгресса Коминтерна, состоявшегося летом 1920 года, утверждал: «Гражданская война во всем мире поставлена в порядок дня. Знаменем ее является Советская власть»[6].

Выражая готовность не только на словах, но и на деле бороться с оппортунистами, делегаты конгресса приняли «21 условие приема в Коммунистический Интернационал». Автор документа, Председатель ИККИ Григорий Евсеевич Зиновьев, позже, не без утрирования, так раскрыл его смысл: «Во время II Конгресса общее положение… было таково, что принадлежать к КИ считалось тогда модным. К этому стремился каждый более или менее хитрый центрист… Справа у нас действительно были враги. Мы отлично сознавали, что эти хитрые люди проглотят все, что угодно, лишь бы только пробраться в КИ и саботировать его изнутри. Отсюда — 21 пункт»[7].

Седьмой пункт «условий» особо оговаривал необходимость «полного и абсолютного разрыва с реформизмом и с политикой «центра». В этом же документе указывалось, что «партии, принадлежащие к Коммунистическому Интернационалу, должны быть построены по принципу демократического централизма, ибо в нынешнюю эпоху обостренной гражданской войны коммунистическая партия сможет выполнить свой долг лишь в том случае, если она будет организована наиболее централистическим образом, если в ней будет господствовать железная дисциплина, граничащая с дисциплиной военной…». С процитированным пассажем перекликался пункт шестнадцатый: «Все постановления съездов Коммунистического Интернационала, как и постановления его Исполнительного комитета, обязательны для всех партий, входящих в Коммунистический Интернационал. Коммунистический Интернационал, действующий в обстановке обостреннейшей гражданской войны, должен быть построен гораздо более централизованно, чем это было во II Интернационале».

Жесткие организационные принципы, помноженные на финансовую зависимость, грозили превратить компартии в заложников односторонних решений Кремля — опасность, становившаяся с каждым годом все более явной и напрямую отражавшая силу влияния каждой компартии в стране. В то же время благодаря изначально высокому авторитету большевиков среди их сторонников было немало тех, кто с подозрительностью воспринимал любые попытки критического осмысления полученных из Москвы директив.

Несмотря на солидные денежные инъекции и лихорадочную активность, Исполком Коминтерна сумел «обратить в коммунистическую веру» лишь меньшую часть шедших за социалистами рабочих, еще меньше удалось «перековать» анархо-синдикалистов. Из всех европейских стран только в Германии, Франции и Чехословакии образованные коммунистические партии смогли обеспечить себе массовую базу.

Кремлевские стратеги пытались разыграть и «восточную карту». Однако, прекрасно понимая, что азиатов мало интересуют собственно коммунистические идеи, большевики выдвинули на первый план лозунги антиколониальной, национально-освободительной борьбы. Знаковым событием в этом плане стал Съезд народов Востока, организованный Исполкомом Коминтерна в Баку 1–8 сентября 1920 года. В его работе участвовал 1891 делегат (из них 1273 коммуниста) от 29 народностей. Позже была образована Антиимпериалистическая лига.

Стремлением размежеваться до конца объясняется создание Красного интернационала профсоюзов (Профинтерна), чей первый конгресс прошел в Москве 3—19 июля 1921 года. Наряду с Профинтерном были организованы Международный крестьянский совет (Крестьянский интернационал), Спортинтерн, Международная организация помощи революционерам (МОПР), Международная организация рабочей помощи, Международное объединение революционных писателей и ряд других организаций, нацеленных на вычленение под эгидой Коминтерна из общественно активной части трудящихся «революционного авангарда». В развернувшейся борьбе на уничтожение коммунисты не оставляли ни пяди пространства для компромисса!

Однако вскоре после перехода большевиков к новой экономической политике в стратегии Коминтерна наметились изменения. Осознание В. И. Лениным необходимости уступок рыночным отношениям в России во многом проистекало из констатации слабости революционной волны на Западе и, следовательно, необходимости политического диалога. С этой мыслью, однако, не желала мириться влиятельная группа «леваков», среди которых выделялся бывший нарком иностранных, а затем военных дел Венгерской советской республики Бела Кун, сочинивший «теорию наступления». Под его нажимом ЦК КП Германии во главе с Эрнстом Ройтером (псевдоним Фрисланд) без особых колебаний приняло решение начать немедленную подготовку антиправительственной акции, способной «заставить массы прийти в движение»[8]. Воспользовавшись приказом обер-президента Саксонии Отто Герзинга о введении полиции на предприятия округа Галле-Мерзебург, а также объявлением осадного положения в Гамбурге, коммунисты попытались развернуть широкомасштабные действия, призвав 24 марта 1921 года к общегерманской забастовке. Будучи совершенно неподготовленным, движение осталось локальным и 1 апреля заглохло.

Несмотря на мартовское фиаско, теория Б. Куна продолжала импонировать многим коммунистам, включая Председателя ИККИ Григория Зиновьева и члена Малого бюро ИККИ Николая Бухарина. Неопределенность в расстановке сил вела к осторожности в формулировках подготовительных материалов очередного конгресса III Интернационала.

«Наш Конгресс еще раз наметит более подробную и конкретно ясную и четкую линию, рассчитанную и на более быстрый, и на более затяжной темп пролетарской революции, если окажется, что она пойдет по этому менее желательному для нас пути…»[9], — говорилось в письме ИККИ «К III Всемирному конгрессу КИ». Более четко мысль об отсрочке мировой революции была сформулирована в выступлениях В. И. Ленина и Л. Д. Троцкого на конгрессе.

«…B международном положении нашей республики, — отмечал 5 июля в своем докладе В. И. Ленин, — политически приходится считаться с тем фактом, что теперь бесспорно наступило известное равновесие сил, которые вели между собой открытую борьбу, с оружием в руках, за господство того или другого руководящего класса, — равновесие между буржуазным обществом, международной буржуазией в целом, с одной стороны, и Советской Россией — с другой… Когда мы начинали, в свое время, международную революцию, мы делали это не из убеждения, что можем предварить ее развитие, но потому, что целый ряд обстоятельств побуждал нас начать эту революцию… Нам было ясно, что без поддержки международной мировой революции победа пролетарской революции невозможна… Развитие международной революции, которую мы предсказывали, идет вперед. Но это поступательное движение не такое прямолинейное, как мы ожидали. С первого взгляда ясно, что в других капиталистических странах после заключения мира, как бы плох он ни был, вызвать революцию не удалось, хотя революционные симптомы, как мы знаем, были очень значительны и многочисленны, — даже гораздо значительнее и многочисленнее, чем мы думали»[10].