Михаил Гвор - Меч

• Название: Меч
• Автор: Михаил Гвор
• Жанр: Альтернативная история

Введите сюда краткую аннотацию

---

И все это умноженное в сотню раз. Русы, давшие имя морю, снова спустили корабли в прозрачную горечь. Мир так устроен, что приходится напоминать о своем существовании. Забывают враги, забывают друзья… И лучшим напоминанием становится выжженный город. Или полнейший разгром тех, кто вздумал объявить себя хозяином моря. Русского Моря. А что летописи в прошлом мире приписали лишний ноль к цифрам… Так то историки. «Хххуманитарии!» — как сплевывал сквозь седые усы инструктор с позывным «Буденный».

Только все это лирика. А проза в жизни в другом.

Проза неудержимо идет встречным курсом. Отобразившись в виде тяжелого клина ромейского флота. Если верить скрытникам, то у врага вышло в море под две сотни дромонов с триерами и около сорока хеландий.

Глубинная разведка если и ошиблась, то не намного. От силы на десяток единиц. Несущественно. Плюс-минус, и точность до десятого знака — для счетоводов и бухгалтеров. И ни к чему она совершенно сухопутному человеку.

Хорошо идут, красиво. Выдерживая ровный строй. Мерные взмахи длинных весел, копья шпиронов, временами прорывающие поверхность, красующиеся бронзовыми наконечниками, безжалостными в толчее морского боя. А бой будет! Небось, разведка донесла, что русский флот идет навстречу, и уже близко. Так близко, что легкие кораблики передового дозора могут добежать до врага и обратно чуть ли не за полдня. Если, конечно, ветер будет попутным…

Русская ладья к таранному бою не предназначена. Она вообще, если по прежним меркам — большой десантный корабль. Способный сугубо на абордаж. Абордажа ни русины, ни русичи не боялись. Слабы ромеи в честной сшибке грудь в грудь…

Опаснее другое — на трети, если не больше, вражеских кораблей стоят сифонофоры. Военно-морские огнеметы, опасные, как скорпион в сапоге. Пожар на море всегда страшен. Особенно, если горючая смесь тушится отнюдь не водой. Серый красиво рассказывал про термические реакции, расщепление Аш-два-О с выделением горючих газов, про вероятную повышенную адгезию, сиречь прилипание….

Большое удовольствие доставило рассматривание отвисших челюстей Игоревых генштабистов. Да и сам князь сидел с таким видом, будто за углом сруба получил по темечку пыльным мешком. И дошел до терема исключительно на автопилоте.

Серый, хитро усмехаясь, покусывал кончик уса и обещал отвести беду.

Обещал командир, а отводить рядовым…

Приклад СВДшки вошел в плечо как влитой. А чего бы не войти, когда лишь рубаха одета? Все стрелки брони с поддоспешниками поснимали. Дело не только в том, что в «ватнике» стрелять не особо удобно. И не к такому привычные. Даже полный рыцарский не помешает прицельному выстрелу. Только без доспехов все. Во вьюке даже паршивой кольчуги не лежит.

Если все пройдет как надо, то быстрые кони унесут раньше, чем ромеи сообразят, где искать врагов. А если нет… Посреди Империи не спасет никакая броня. Но будем верить в лучшее. На амбразуры никто кидаться не собирается. Сделал дело и ушел. А помирать — вообще никакого желания, если честно. Жить — хорошо. А хорошо жить — еще лучше! Не те ставки сегодня для героического самоубийства…

Просветленный «Люпольд» с восьмикратным увеличением послушно приблизил дромон. Все так же мерно взмахивают весла, в любой момент готовые набрать ускоренный ритм, разгоняя корабль для атаки и тарана. Впрочем, пока не спешат: русский флот не так близко, как хотелось бы. День пути для тяжелых кораблей. Потому и идут с «половинной» скоростью, сберегая силы гребцов.

Под ватерлинией ничего интересного нет. У нас другое на уме. Повыше приглядимся. На палубу. Надстроек нет, лишь навес от стрел. Под ним копошатся мастера-огневики, готовя к завтрашнему бою свои аппараты. Знают, суки, что из лука до них не добить. И самострел спасует.

Вот только не знают хидромудрые ромеи, что пуля с носиком, покрашенным красным лаком, с легкостью преодолеет спасительные метры. И со всей пролетарской ненавистью врежется в борт резервуара, пробив, словно и не заметив, тонкую медь, не способную стать достойной преградой.

А дальше пойдут наши термические реакции. И взрывы, и крики, и паника. И радостный рев огня, вырвавшегося на свободу. Огненным петухом скачущего по сухому дереву и парусине, голодным зверем вгрызающегося во все, что может гореть…

Продолжая свой разрушительный пир даже на воде, не дающей спасения тем, кто кинулся за борт. Тушить «киллинику» надо песком. На дне его много. С избытком много. Да и катранов кормить надо. С бычками и прочими камбалами.

С прибрежных скал далековато, конечно, для точного выстрела. Но что делать? На то мы и лучшие. И никто, кроме нас. Ожидаемый толчок приклада вышел вовсе легчайшим. Как девушка ладошкой коснулась. Любимая… И второй выстрел. Третий…

А рядом вторят еще четыре винтовки.

Сифоны рванули разом. Или показалось? Но грохнуло так, что даже здесь заложило уши. Коноводы, устроившиеся в полуверсте, аж присели. Не от испуга. От удивления. И тут же бросились успокаивать перепуганных лошадей. А над скалами прошуршала волна перегретого воздуха, пыхнувшая чуть ощутимым жаром в лица.

— Перуновы блискавицы… — прошептал ошарашенный эффектным взрывом Звяга, — Помог, батюшка…

— Они самые, — искренне согласился стрелок, бережно погладив кончиками пальцев тонкий ствол. — Пристрелочно-зажигательная, — принюхался. — Обожаю запах сгоревшего напалма по утрам. Это запах победы!

И снова вжал приклад в плечо, выбирая следующую цель.

Привыкший к непонятным словам, что постоянно звучали от русина с глазами цвета харалуга, скрытник тряхнул чубом, налезшим на лоб, и вскинул ладонь, прикрывая от солнца глаза. Не каждый день можно увидеть, как один за другим превращаются в клубки пламени грозные ромейские корабли… И как уцелевшие пытаются развернуться, наталкиваясь друг на друга и подхватывая, словно чуму, пятна пламени. И горят. И тонут. Тонут… Тонут…

А над морем продолжали свою песнь снайперские винтовки. И даже ревущее пламя не могло перекрыть предсмертные крики побежденных.

Кордно, лето 782 от взятия Царьграда, листопад

Богатое на события выпало лето. Простому люду страсти те видны не были, хоть бушевали не шутейно. «Дело нохчей» не закончилось разгромом боевых группировок. От посланских и горных шакалят потянулись ниточки. Очень нехорошие ниточки. Корабельные канаты. Тати заметали следы, как могли. Но Управа волчьей хваткой впилась в глотку подыхающему зверю. Полетели важные головы. И те, кто торопился подняться повыше или мошну потуже набить, позорными делами не брезгуя. И другие, что благодушествовали, про дело забыв. Кто в поруб пошел, ожидая суда. Кто отставкой отделался. Кого при задержании «оформили». Пинегин Теремную Стражу принял и на Управу кликнул[10] Лютого. Кликнуть-то кликнул, да кто ж ожидал, что Князь на то согласится? Маленький человек Буривой, хотя и рода знатного. И чины не те.

Не знамо, родовитость роль сыграла, или Пинегину поверил самодержец. Может по бересам посмотрел, но стал Лютый по Управе старшим. Ну а чтобы чины должности соответствовали, воеводу получил, разом через звание прыгнув. Не часто так бывает, но на то Князь и Великий, чтобы волей своей мог привычный порядок поменять…

На новом месте пришлось трудно. Непривычно теми руководить, кто еще вчера равным был, а то и постарше. Пока втянулся, пока разобрался, а на носу листопад, зима скоро…

Про дело русинское не забыл, но сил ему уделял немного. И то, надо сказать, посерьезнее вопросы стояли, а Гридница со своей работой справится. Нужен окажется, Скворец из-под земли достанет. Если такой за работу взялся — считай, сделана. Только время нужно. Не любит былое суеты и беготни пустопорожней.

Группа, в основном, корпела в свитницах, выискивая несоответствия в источниках и вычисляя, где нужно искать подтверждение невероятной версии. В конце серпня стрый Ждан и сам Голуб укатили к Русскому морю, где проторчали два месяца. Вернулись довольные донельзя, сходу вызвонили Буривоя. Позвонили одновременно, сидя рядом в салоне самобега, и даже не заметили, что повторяют действия друг друга. Розмыслы, что с них взять!

Выбраться в Гридницу у Лютого никак не получалось. Лишь через седмицу вышло. Тяжело было выбрать время, но сумел. И не пожалел.

Оба розмысла смотрели на воеводу, как коты, объевшиеся сметаны. Долго молчали. Ставили самовар, колдовали с пакетами, разливали взвар по чашкам. Ждан Ярославов вытащил откуда-то банки с домашним вареньем… Буривой не мешал. Сами скажут.

Наконец не выдержали. Скворец протянул волхву небольшой комок металла.

Буревой повертел бесформенную железяку в руках.

— Это что?

— Думаю, пуля, — сказал Ждан. — Нашли ее в детали корабельного набора.

— А по порядку?

— По порядку так, — Голуб, в котором военный потеснил розмысла, перехватил инициативу. — Игорь в Царьградском походе сжег ромейский флот. Известное дело и серьезная загадка. Никогда до этого Константинополь не терпел такого поражения на море. Согласно источников, русы горящими стрелами подожгли дромоны.