Александр Данковский - Папа волшебницы

• Название: Папа волшебницы
• Автор: Александр Данковский
• Жанр: Фэнтези

Роман для подростков и их родителей или, выражаясь старинным языком, для семейного чтения. А пользуясь современным сленгом, это очередная история о "попаданцах" — папе с дочкой. Вернее, дочки с папой. Сюжет не вижу смысла пересказывать

---

А наутро Юльхен приехала. Соскучившаяся по мне и довольная, как слон после купания.

— Пап, смотри, как я теперь умею! — закричала она прямо с порога. Впрочем, чтоб показать, как именно, ей пришлось здорово успокоиться, сосредоточиться и предпринять как минимум четыре попытки. В итоге со свечки, зажженной на столе, язычок пламени взлетел огненной бабочкой, описал несколько кругов вокруг вытянутого Юлькиного пальца, оставляя в воздухе дымный след, и чуть заметным пятнышком приземлился обратно на фитиль, где снова расцвел.

— Вот, только у четырех человек в классе получилось. И у меня. А я позже заниматься начала!

— Экий в тебе бес соревновательности сильный…

— Ну, па, ты будто бы и не рад.

— Рад, конечно, солнце мое. Рад, что у тебя получается то, чем тебе интересно заниматься. Только, как по мне, на других оглядываться — практика плохая. У каждого свои способности. Есть такая замечательная книга — "Убить пересмешника". Там есть великолепная фраза: "Только дураки гордятся своими талантами".

— Почему?

— А потому что твоих заслуг в наличии таланта нет. Равно как нет твоих заслуг в существовании великих предков, в том, что родился в великой стране и так далее.

— А чем тогда вообще гордиться?

— Честно? Не знаю. А зачем?

— Ну, чтоб сказать себе "Ай да я, ай да молодец".

— Ну вот если есть у тебя по поводу чего-то такое ощущение — "Ай да я!" — значит, и гордись этим "чего-то". Только при чем тут другие?

— Ага. "Отыщешь ты в горах победу над собой", — задумчиво так процитировала Юлька. Не уверен, что я ее убедил, но, кажется, заставил задуматься. Поэтому в продолжение темы спросил:

— А чистокровные колдуны тебя не третируют?

— То есть?

— Ну, не обижают?

— Пап, значение слово "третируют" я знаю.

"Вовочка спросил, что такое "фойе", вспомнился мне неприличный анекдот.

— Ты хочешь сказать, что здесь нет читокровных колдунов? А-ля Драко Мафлой?

— Малфой, — автоматически поправила меня моя педантичная наследница. — Вроде бы нет, а почему быть должны?

— Ну, наверное, магические способности — признак рецессивный. Ради закрепления генетических линий наверняка пытались заключать династические браки, проводить евгенические программы…

— Папа, ты с кем это разговариваешь?

— С тобой, чадо мое, — до меня не сразу дошло, что ребенок шутить изволит. Но все же дошло, пришлось переводить.

— Ну, есть такая наука — генетика… В общем, если магические способности передаются по наследству, маги могли специально жениться на магичках, чтобы передавать этот дар своим детям.

— Это вроде как собак породистых выводили — путем скрещивания?

— Ну, в целом, да…

— Ты думаешь, люди пошли бы на это? Без любви, а только по воле каких-то собаководов?

— Скорее уж, "маговодов". Ты даже себе не представляешь, на что идут порой люди.

— И представлять не хочу. Гадость какая. Не, пап, я ни о чем таком не слыхала. Какие-то кучки в школе действительно есть, но я так и не поняла, на основании чего они формируются. Меня, в конце концов, ни в одну из них пока не пускают. Я сама по себе.

— А тот паренек, с которым ты фехтовала?

— Так мы и фехтуем дальше. Он меня обещал научить из лука стрелять. Здорово, правда?

— Ага.

* * *

— Папа, помнишь, ты мне про науку рассказывал?

— Ну? — действительно, было такое. Взыграл во мне как-то несостоявшийся ученый, и я дочке выдал целую лекцию о научном методе познания реальности и о его ограничениях, о математике как способе моделирования физического мира и тэ дэ. Юльке тогда было то ли одиннадцать, то ли двенадцать. Я и не думал, что она запомнила.

— Так вот, здесь все то же самое…

— Не понял… Вроде как магия — это противоположность науки. Критерий научного опыта — его повторяемость вне зависимости от исполнителя. Залез ты в ванну — и действует на тебя выталкивающая сила, в точности равная весу вытесненной жидкости. И ей все равно, Архимед твоя фамилия, Фарадей или Пупкин. Даже неблагородно как-то: целый физический закон — и любой плебей бери и пользуйся. То ли дело магия. Удел избранных. Тут какой-нибудь Гэндальф произнесет "люмос" — и, пожалуйста, елочка горит. А то и целая дубовая роща. А какой-нибудь Фродо может этот самый "люмос" выкрикивать до хрипа и даже трубку себе не раскурит.

— Пап, ты нарочно дразнишься? "Люмос" — это из другой книжки.

— Ну, дразнюсь немножко. Но мы отвлеклись от темы.

— Так вот. Магом, конечно, может стать не каждый. Но ведь и ученым, наверное, тоже.

— Конечно.

— Но ведь учат этой вашей физике в институтах, хотя Эйнштейн из каждого студента не получится.

— К чему ты? О магических школах я и так читал — в том же "Поттере".

— Да просто к тому, что тут все, о чем мне на лекциях читают, здорово похоже на то, что ты мне про физику рассказывал. Только маг сам себе и инструмент наблюдения, и наблюдатель, и датчик, и этот, как его… прискоритель частиц.

— Ускоритель. Неважно. Что значит "сам себе"?

— Ну, нас учат слушать, что там, во внешнем мире происходит, а потом смотреть, как бы это естественное течение можно чуть-чуть перенаправить, чтобы получить хотимый результат.

— Какой?

— Тот, который хочешь. А как правильно сказать?

— Э-э… Да нету такого слова. Желаемый, наверное. Мы тут с тобой русский напрочь забудем.

— С тобой забудешь… Ну вот, ты меня опять сбил.

— Ты про хотимый результат говорила. И про науку.

— Ага. Вот смотри. Этот твой Ньютон смотрел-смотрел, как яблоки падают, а потом придумал, как это к делу приспособить. Или Архимед в ванну сел, прислушался к тому, как у него пузо всплывает, и придумал, как… Чего он там придумал про корону?

— Ну, придумал-то он, как объем подсчитать, но это опять-таки неважно. А что маг?

— А маг слушает мир и воздействует на него. Для этого не обязательно придумывать новый закон. Но вот мне нужно услышать, почувствовать, как огонек на свечке… не знаю, дышит, наверное, живет — а потом помочь ему дышать по-другому, чтоб он по комнате полетал.

— И все это силой мысли?

— Ну, да.

— А как же работа с энергиями, подпитка магией из окружающего пространства?

— "Это мы не проходили, это нам не задавали".

— А всякие там лягушачьи лапки и магические кристаллы?

— Ты еще кровь девственниц вспомни, — по-моему, Юлька пыталась меня шокировать, и ей это удалось. — Не знаю, может быть, это вообще враки. А, может, пожевав лягушачью лапку, земной волшебник мог лучше чувствовать внешний мир. Или сильнее на него воздействовать. Пап, я ж только вторую неделю учусь. Ты бы много мог про свою физику рассказать после двух недель обучения?

— Я и сейчас много не расскажу. Я ж не доучился.

— Я тоже. И не знаю, доучусь ли, — Юлька вдруг погрустнела.

— Отчего такой пессимизм?

— Понимаешь, они тут с этой магией с детства живут. А я простых вещей сделать не умею. Лиина, конечно, говорит, что я способная. Но я же вижу, у меня ничего не получается. У всех получается, а у меня нет.

— Так ты же говорила, что фокус с огоньком только у четырех человек в классе получился.

— Ага. Только столько других фокусов получается у всех, кроме меня. Они как танцуют, а я словно только ходить учусь.

— Ну и что? Кто тебе сказал, что пришелец из другого… э-э… пространства, в котором про колдовство только в дешевых книжках и пишут (ну, и в дорогих тоже), должен сразу по попадании в мир колдовской всех местных Хоттабычей, Дамблдоров, Гэндальфов и прочих носителей большой белой бороды заткнуть за пояс? Так только в тех дешевых книжках и бывает. Герой провалился в черную дыру, открыл глаза — а вокруг одни колдуны с мечами. Делать нечего, герой быстренько учится колдовать и фехтовать, тренируется от месяца до года — дольше авторская фантазия не позволяет, а потом бац — и становится сильным. Спасает мир и прекрасную принцессу заодно. Они живут долго и счастливо и вместо того, чтобы умереть в один день, проваливаются еще в одну черную дыру. Чтоб автор мог написать продолжение.

Юлька несмело так улыбнулась. Конечно, такого количества фантастической дребедени, как я, она не прочла, но прочитанного хватило, чтобы оценить мою ядовитость.

— Так ты думаешь, у меня получится?

— Юль, я ничего не думаю. У меня просто нет оснований для этого непростого действия. Мы можем верить или не верить Лиине в ее оценках твоих способностей. Но вот что я тебе скажу. Всякая школьная программа рассчитана на некоего среднего ученика. Не в смысле троечника, а в смысле усредненного по какой-то статистике. Отучилось по ней человек триста, а лучше три тысячи — и уже понятно, кого как лучше учить, давать сначала алгебру, а потом геометрию или наоборот. Если программа создается с нуля, бедный создатель вынужден ориентироваться на себя (хотя учить ему предстоит других, и тут уж все зависит от его гениальности). Так вот — на тебя тут ориентироваться ну никак не могли. Ты — не отсюда. Ставят тебе двойки (или что там у вас ставят?) — так это всего лишь означает, что ты не вписываешься в какие-то рамки. Ну и не вписывайся на здоровье, ты и не обязана, они не под тебя делались. Выйдет из тебя великая волшебница Виллина — хорошо. Не выйдет — ничего страшного, как-нибудь обойдемся без величия и волшебства.