Ольга Кучкина - Численник

• Название: Численник
• Автор: Ольга Кучкина
• Жанр: Поэзия
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-9691-0769-4

«Численник» – четвертая поэтическая книга известнейшего журналиста «Комсомольской правды», прозаика, сценариста и драматурга Ольги Кучкиной. В сборник вошли новые стихи нового тысячелетия, избранное из трех предыдущих книг («Сообщающий сосуд», «Итальянская бабочка», «Високосный век») и маленький роман в стихах «В деревянном доме». «Обаятельный и оригинальный поэт», «обнаженное сердце, странный мир», «непредсказуемые стихи» – так отзываются о поэзии Ольги Кучкиной лучшие поэты России.

---

Вы представляете такое, если профессиональный поэт говорит такую вещь, что он этого еще не встречал!

«Она пришла и перевернула все мои представления о поэзии. Я думаю, что каждый поэт, если он поэт, приходит и переворачивает наши представления. Если он не переворачивает, он во втором или третьем ряду».

Это Владимир Корнилов сказал еще в 1999 году. А я, в общем, выпал из числа ее читателей, а теперь буду читать все преданно и трепетно, что она будет писать.

Я беженец, я без вести пропала,
заложница за ложный выкуп,
я тот солдат, кому из самопала
патрон последний на прощанье выпал.
Я тот старик гундосый и старуха,
что в доме престарелых позабыты,
с потерей вкуса, зрения и слуха,
за что, попавши под руку, избиты.
Я тот полковник, с жабьими очами,
снасильничавший тощую чеченку,
расстрелянная, брошенная в яме,
я им размазана кишками по застенку.
Убийца и убитый, соглядатай
всего, что на земле при мне творится,
я молча в этой должности треклятой
смотрю, когда же небо отворится.

Гениальные стихи!

Отравила меня жизнь, отравила
Всякой дрянью из судков перекормила,
ну а я-то что ж, совсем невиновна,
как дурак, глотать бессчетные говна…

Вот это слово, вправленное во множественное число, литературно даже звучит, почти красиво.

Я хотела быть, как все, и даже ближе,
а в то же время выше стать, а стала ниже,
перепачканные белые одежды,
перепорченные кислые надежды
Травит душу, мучит рвота как рота,
от солдатской вони мелкая икота,
что издевкой, что насилкой, все больно,
еще хуже, когда добровольно.
Быть участником пирушки постыдно,
повара в крови, что так очевидно,
разблюдовка раз от разу все хуже,
неужто это он и есть, последний ужин?
А как хочется, не можется напиться
из криницы чистой-чистой водицы,
в свежий ветер, как в тряпицу, обернуться,
от себя рвануться и – не вернуться.

Удивительные стихи! Класс! Вот так. А вы, женщины, думаете, что стареете. Никто не стареет, если не хочет. Я серьезно. Никто не стареет, если не хочет…

О, это вообще гениально! Вот чему я завидую! Вот таким вот коротким стихам. Четыре строки! Это шедевр просто:

Я тебя выболела,
я тебя выблевала
после удара в живот.
Вот.

Вот это характер!..

А что мне делать, если я тут кулаком по столу? Можно его оставить, этот стук? Или это брак? А, можно оставить!.. Это потрясающее стихотворение!

Я тебя выболела,
я тебя выблевала…

Вот так и надо нам, мужикам! Это пишется любимому человеку, который оскорбил ее. Это же ясно. Это не пишут какому-то, который вообще не достоин, чтобы волноваться оскорблением его. Потрясающе! Это шедевр просто. Это на уровне лучших стихов Цветаевой. Да, есть женщины в русских селеньях.

А вот тоже маленькое стихотворение, а какое чудное! Сколько здесь мысли, боли, чувства!

Приказ палить огнем был дан
по знаку Зодиака,
жить и впадать в самообман,
однако, против знака,
и, перепутав год и час,
любить тебя спросонок,
и помнить, что Господь не спас,
и плакать, как ребенок.

Чудо!

Я ее дам огромную подборку в Антологии… Какие стихи!..

Пришли мне пятого любовное письмо,
тридцатого скучала, как шальная,
мне снилась ссора давняя, больная,
случившаяся в день и год восьмой.
Составь словарь в касаньях рук и ног,
в неистребимой нежности и вере,
я не поверю краху и потере
смысл перечтя в строках и между строк.
Пришли, пожалуйста. Когда оно придет,
я у окна светящегося сяду,
конверт безмолвно предоставлю взгляду
и буду знать, что все наоборот.
Пришли!..
Пришли.
Кто там? Зачем пришли?
Я не пойму, какая в этом милость?
Я и читать, представьте, разучилась,
нагая и босая и в пыли.
Пришлите мне служебное письмо,
я разберусь, зачем вы приходили.
Тридцатого меня вы разлюбили,
на день девятый треснуло трюмо.

Чудо! Чудо!

Вскрывала грудную клетку,
вынимала обнаженное сердце,
протягивала в ладонях,
разглядывал так и эдак,
готовил профессиональный отзыв,
поскольку был профессионалом
и отзывчивым человеком…

Мы говорили о замечательном – к сожалению, только в этом году открытом мною – поэте Ольге Кучкиной.

2008

В жанре Curriculum Vitae новые стихи нового тысячелетия

«Моя девочка, сходя с ума от любви…»

Моя девочка, сходя с ума от любви,
хочет, как платье,
нет, не как платье, а как кожу,
содрать с себя
привязанность
к любящим и любимым,
потому что мысль об их смерти
непереносима,
а вина перед любящими
вместе со страхом за любимых
не по силам.
С возрастом это пройдет, говорю я ей.
И лгу.

10 января 2000

«Мы сидели вчетвером…»

Ирине Поволоцкой

Мы сидели вчетвером
этим Старым Новым годом,
утром чуяли нутром:
надо б встретиться с народом.
А народу – двое вас,
двое нас, и слава Богу,
что такой состав припас
не к последнему порогу,
что еще чего-то ждать
нам назначено, как детям,
нежно елку наряжать,
чтобы в полночь срок отметить
перевода через год,
через век и через тыщу —
небывалый перевод!
Переводчик ставит пищу.
Зазвенел дверной звонок,
входят ласковые гости,
исполняется зарок —
слово, молвленное в тосте,
слово дружбы и любви,
слово совести и чести,
знак исполненной судьбы
по отдельности и вместе.
Будто Ноевый ковчег,
пара пар: кумир с кумиром.
В этот праздничный четверг
он плывет в ночи над миром,
наш нечаянный квартет.

15 января 2000

«Говорю да и нет…»

Говорю да и нет,
ты зовешь это пафосом,
поколение интернет
с электронным адресом.
А мой адрес: улица, сад,
розы-мимозы в одном флаконе.
И я, как и ты, смотрю вперед, а не назад,
хотя и стою на старом балконе.
Я ничуть не горда, я проще стакана,
что наполовину пуст, а наполовину полон,
и только наличье волшебного крана
держит уровень, даже если солон.
Не солонее крови, пусть и стоит труда,
слышишь, мой оппонент любезный?
Сил не жалея, поколение интерда
сооружает воздушный мост над бездной.

22 июня 2001

«Неразрешимый трагизм бытия…»

Александру Мелихову

Неразрешимый трагизм бытия
раскладывается на цвета по спектру,
и там же, где белизна жития,
кто-то синий идет до ветру,
чем-то красным морочит умы,
плачет под зеленой плакучей ивой,
запросто от сумы до тюрьмы
вытянув билет торопливый.
Гармонией утешаем слабую плоть
вместе с духом выморочным и капризным —
ничего уже не одолеть и не перемолоть,
а бунт остался по ту сторону жизни.

26 июня 2001

«Я беженец, я без вести пропала…»

Я беженец, я без вести пропала,
заложница за ложный выкуп,
я тот солдат, кому из самопала
патрон последний на прощанье выпал.
Я тот старик гундосый и старуха,
что в доме престарелых позабыты,
с потерей вкуса, зрения и слуха,
за что, попавши под руку, избиты.
Я тот полковник, с жабьими очами,
снасильничавший тощую чеченку,
расстрелянная, брошенная в яме,
я им размазана кишками по застенку.
Убийца и убитый, соглядатай
всего, что на земле при мне творится,
я молча в этой должности треклятой
смотрю, когда же небо отворится.

8 июля 2001

«Варили кружовенное варенье…»

Олегу Чухонцеву

Варили кружовенное варенье,
как в старой классической литературе,
мне выпало хвостики резать, Елене —
помешивать варево в медной кастрюле.
Неспешно воскресное наше занятье,
ум праздный лениво и вольно блуждает,
от ягоды встану колени размять я,
мне ягода круглая взор услаждает.
Арбузная форма, высокая норма,
прозрачно-зеленая слезная мякоть —
и от хлорофилла, не от хлороформа,
какого рожна захотелось вдруг плакать?
Оставлены цели, отпали задачи,
внезапным исходом – умиротворенье.
Кружовник с утра собирали на даче.
В России варенье – всегда откровенье.

31 июля 2001

«Выкричать, вырыдать, в пропасть скользя…»

Выкричать, вырыдать, в пропасть скользя,
с мясом и кровью на раз.
А нельзя.

5 сентября 2001

Радио шансон

Эти песенки смешные,
по рупь сорок каждая, —
наши жизни расписные,
плевые, неважные.
Приключения и страсти,
слезной влагой смочены,
к самой проигрышной масти
смертно приторочены.
Пыль сезонная на зоне,
а на воле вольности, —
о певце, как о Кобзоне,
нет печальней повести.
Бедный Гамлет, бедный Йорик
с бедной Лизой, драные,
чуть пожиже суп перловый,
перлы те же самые.
Полудетские угрозы,
тонны философии,
от Любви с Надеждой позы
к матери их – Софии.
Плачут жесткие вагоны
по мякинным песенкам,
стынет мозг и сердце стонет —
все мы люди местные.

8 сентября 2001