Грейс Металиус - Пейтон-Плейс

• Название: Пейтон-Плейс
• Автор: Грейс Металиус
• Издательство: АО "МТС"
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1993
• ISBN: 5-7109-0014-1

Грейс Металиус «Пейтон-Плейс» — роман удостоен звания «Бестселлер всех времен».

«Грейс Металиус — молодая домохозяйка в голубых джинсах, сочинившая самый спорный в Америке роман.

…Пейтон-Плейс — большой бестселлер о маленьком городке США. Его проклинали, запрещали и прославляли, как самое экстраординарное открытие последних лет.

Пейтон-Плейс достаточно велик (население 3.675 человек), чтобы иметь свои плохие и хорошие стороны. И достаточно мал (население 3.675 человек), чтобы иметь городской чулан, полный скандальных историй. В городе существует строжайший моральный кодекс, но если вы живете в нем достаточно долго, вы понимаете, что определенные люди сами устанавливают для себя правила поведения».

---

На самом же деле Констанс просто нравилось жить одной. Она решила, что не настолько уж она сексуальна, чтобы начинать все сначала, а ее роман с Эллисоном был просто бегством от одиночества. Она снова и снова повторяла про себя, что жизнь с дочерью ее полностью устраивает и это как раз то, чего она хотела. Мужчины совсем ни к чему, в лучшем случае они ненадежны и только создают проблемы. Что же касается любви, она хорошо знала, к чему приводят отношения с нелюбимым мужчиной. Каков же будет результат, если она позволит себе полюбить? Нет, говорила себе Констанс, лучше уж все оставить, как есть, заниматься своим делом и ждать, когда вырастет Эллисон. Если же когда-нибудь она ощущала внутри какое-то смутное беспокойство, Констанс твердо говорила себе, что это не сексуальные потребности, а, возможно, легкое расстройство кишечника.

Магазин одежды «Трифти Корнер» процветал. Может быть, потому, что это был единственный магазин такого рода в Пейтон-Плейс, а может, потому, что у Констанс было чутье на моду и безупречное чувство стиля. Как бы там ни было, женщины города одевались исключительно у Констанс. Все в городе считали, что товар Конни Маккензи ничем не хуже, чем в магазинах Манчестера или в Уайт-Ривер, и вдобавок ничуть не дороже, так что уж лучше оставлять свои деньги в городе, а не где-нибудь еще.

В 6.15 вечера Констанс шла домой по Буковой улице. На ней был элегантный черный костюм, присланный из довольно дорогого бостонского магазина, и маленькая черная шляпка. Констанс смотрелась как фотомодель из журнала мод, из-за чего ее дочь всегда чувствовала себя немного неуютно, но что, как часто говорила ей Констанс, было очень полезно для бизнеса. По пути домой Констанс думала об отце Эллисон, это случалось не часто, так как мысли о нем всегда вызывали беспокойство в душе у преуспевающей владелицы магазина одежды. Констанс знала, что придет время и она будет обязана рассказать дочери правду о ее рождении. Она часто спрашивала себя почему, но никогда не могла найти разумного ответа.

«Будет гораздо лучше, если Эллисон узнает все от меня, чем от чужого человека», — думала она.

Но это был не ответ, потому что никто не знал правды, а возможность того, что кто-нибудь когда-нибудь ее узнает, была очень и очень невелика.

«И все-таки в один прекрасный день я должна буду это сделать», — думала Констанс.

Она открыла дверь в дом и прошла в гостиную, где ее ждала Эллисон.

— Привет, дорогая, — сказала Констанс.

— Привет, мама.

Эллисон сидела в кресле, перекинув ноги через подлокотник, и читала книжку.

— А что ты теперь читаешь? — спросила Констанс, стоя перед зеркалом и аккуратно снимая шляпку.

— Просто детскую сказку, — оборонительно ответила Эллисон. — Я люблю время от времени их перечитывать. Это «Спящая красавица».

— Прекрасно, дорогая, — неопределенно среагировала Констанс. Ей сложно было понять двенадцатилетнюю девочку, уткнувшую нос в книгу. Другие в ее возрасте проводили бы все свое время в магазине, проверяя коробки с новыми товарами и восхищаясь чудесными платьями и бельем, которые прибывали туда почти каждый день.

— Кажется, пора придумать что-нибудь поесть, — сказала Констанс.

— Полчаса назад я положила в духовку пару картошек, — сказала Эллисон, откладывая книгу в сторону.

Вместе они прошли на кухню и приготовили то, что Констанс называла «обедом». Как понимала Эллисон, ее мама была единственной женщиной в Пейтон-Плейс, которая называла это именно так. Вне дома Эллисон была очень осмотрительна в определении «ужина». При посторонних она всегда говорила «пойти в церковь» и никогда — «на службу», или, если речь шла о платье, — «хорошенькое» и никогда — «элегантное». Такие мелочи, как разница в терминологии, всегда стесняли Эллисон и доводили до того, что по ночам, ерзая в кровати, она сгорала от стыда и начинала ненавидеть свою мать за то, что та сама не как все и ее делает такой же.

— Мама, ну, пожалуйста, — в слезах говорила Эллисон, когда Констанс своей манерой выражаться доводила ее до точки кипения.

А Констанс, похоронившая в Нью-Йорке диалект родных мест, отвечала:

— Но, дорогая, это действительно элегантное маленькое платье!

Или:

— Но, Эллисон, главная дневная трапеза всегда называлась обедом!

В девять часов вечера Эллисон надела пижаму и положила свои книжки на камин в гостиной. Она посмотрела на фотографию отца и на минуту замерла, изучая улыбающееся ей лицо. Волосы у него надо лбом росли, что называется, мысиком, и это придавало ему несколько дьявольский вид. Глаза у Эллисона Маккензи были большие, темные и глубокие.

— Он был красив, правда? — тихо спросила Эллисон.

— Кто, дорогая? — отозвалась Констанс, оторвавшись от своей бухгалтерской книги.

— Мой папа, — сказала Эллисон.

— О, — сказала Констанс, — конечно, дорогая, конечно.

Эллисон продолжала рассматривать фото.

— Он похож на принца.

— Что ты говоришь?

— Ничего, мама. Спокойной ночи.

Лежа на широкой кровати, Эллисон смотрела в потолок, где тени и отсветы уличных огней составляли странные узоры.

Как принц, подумала она и неожиданно почувствовала, как сжалось горло.

На секунду она попыталась представить, какой бы была ее жизнь, если бы умерла мама, а папа был бы жив, но в следующее мгновение она изо всех сил сжала в зубах край подушки, чувствуя жуткий стыд за свои мысли.

— Папа, папа, — повторяла Эллисон, но звук этого странного слова ничего для нее не значил.

Она подумала о фотографии на камине внизу в гостиной.

Мой принц, сказала она себе, и тут же его образ ожил в ее воображении. Он посмотрен на нее и улыбнулся. Эллисон уснула.

ГЛАВА V

Каштановая улица шла параллельно улице Вязов; квартал, расположенный к югу от главной улицы, считался «лучшим» в Пейтон-Плейс, — здесь жила городская элита.

В самом конце Каштановой улицы стоял внушительный дом из красного кирпича, он принадлежал Лесли Харрингтону. Харрингтон был очень богатым человеком и, кроме того, являлся членом правления городского банка и председателем школьного комитета Пейтон-Плейс. Его дом, отгороженный от улицы высокими деревьями и широкими газонами, был самым большим домом в городе.

На противоположной стороне улицы стоял дом доктора Мэтью Свейна. Это был белый дом с колоннадой, и большинство горожан считало, что он выглядит как «дом южанина». Жена Свейна умерла много лет назад, и весь город недоумевал, почему Док, а именно так называли все доктора Свейна, продолжает жить в таком большом доме.

— Он слишком большой для одинокого мужчины; — говорили в Пейтон-Плейс. — Держу пари, Док болтается там как муха в консервной банке.

— Ну, дом Дока поменьше, чем у Харрингтона.

— Да, но Харрингтон — совсем другое дело. У него растет парень, и когда-нибудь он обязательно женится, поэтому-то Харрингтон и держит такую громадину после смерти жены. Это для сына.

— Да, это точно. Жаль, у Дока никогда не было детей. Тяжело, когда твоя жена умерла, остаться одному, без детей.

Ниже доктора Свейна, на той же стороне улицы, жил Чарльз Пертридж, ведущий адвокат города. Дом, где жил старый Чарли, как звали его в городе, с женой, был построен в викторианском стиле, выкрашен в темно-красный цвет и отделан белым. Детей у Пертриджей не было.

— Смешно, да? — говорили горожане, многие из которых жили в тесных квартирах со множеством детей. — Самые большие дома на Каштановой улице — самые пустые в городе.

— Ну, знаешь, как говорится — у богатых появляется больше денег, а у бедных — больше детей.

— Сто против одного — это точно.

Также на Каштановой улице проживали: Декстер Хамфри — президент городского банка; Лейтон Филбрук, владеющий лесопилкой и обширным лиственным лесом; Джаред Кларк — владелец сети продовольственных магазинов в северной части штата, являющийся также председателем городского управления; и Сет Басвелл — владелец «Пейтон-Плейс Таймс».

— Сет — единственный человек с Каштановой улицы, которому не обязательно работать в этой жизни, — говорили в городе. — Он может спокойно сидеть, выводить свои каракули и не заботиться о счетах.

И это была правда. Сет Басвелл был единственным сыном покойного Джорджа Басвелла удачливого в делах землевладельца, в один прекрасный день ставшего губернатором штата. После смерти Джордж Басвелл обеспечил своему сыну безбедное будущее.

— Джордж Басвелл был крепким, как гвоздь, — говорили горожане, знавшие его при жизни.

— Да, крепким, как гвоздь, и изогнутым, как штопор.

Обитатели Каштановой улицы величали себя не иначе как «спинной хребет Пейтон-Плейс» Это были старые фамилии, люди, чьи предки помнили времена, когда территория города была просто дикой местностью и на мили вокруг не было ни одного дома, кроме замка Сэмюэля Пейтона. Люди с Каштановой улицы обеспечивали город работой. Их заботили его боли и тревоги, они улаживали его дела с законом, формировали мышление и тратили его деньги. Эти люди знали о городе и его жителях больше, чем кто-либо другой.