Александр Пэнн (Пэн) - Избранные стихи

• Название: Избранные стихи
• Автор: Александр Пэнн (Пэн)
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Поэзия
• Год: 1965

---

Неповторимая,   прилежная   моя! —

       Работой  каторжной испытанные  плечи,

И сила верности, которой меры нет,

       непостижимая,   как   сила   муравья...

Предместья чадные  толкуют о  тебе,

       трущобы шепчутся,  одетые  в  отрепья,

Где сердце чуткое, глазастое твое

       из дома в дом песет свой свет и свой бальзам.

О простодушная, о добрая моя!

       Туберкулез в крови и горе в черном крепе

Содомом  сделали  твой  день,  но  ты  тверда —

       плотинами ресниц закрыла путь слезам.

Не благодарности ты жаждешь — быстроты!

       Чтобы поспеть  туда,  где  человек  слабеет,

И обессиленным ногам стать костылем,

       улыбкой высветить уста, чья боль остра.

О  всемогущая,  безмолвная  моя!

       Как описать тебя, когда мой стих робеет

Пред  тихой прелестью и скромностью  твоей,

       любимая моя, подруга и сестра?!

1955

Перевод Р. Морана

ПЕСНЬ ПЕСНЕЙ ШИФРЫ — ДОЧЕРИ СВОЕЙ МАТЕРИ

1. Я — Шифра, своей матери дочь

Я — Шифра, своей матери дочь,

Дочь сожженной в ту страшную ночь,

Когда я даже ползать еще не могла,

Дым из труб вырывался, как черная мгла,

И когда, невидимкою в черных клубах,

Брата милого взмыл неоплаканный прах...

Своей матери дочь я — Шифра,

Целовавшая пепел костра,

Когда счесть не могли мы ни слез, ни потерь,

Когда спящие спали и зверствовал зверь,

Когда дед мой, родная моя борода,

Не закончил молитвы, умолк навсегда...

Своей матери дочь я — Шифра.

Смех погас мой, он тоже как прах.

Нет покоя нигде. Слышу стон, голоса

Тех, кто прямо из бани уплыл в небеса...

Мама, неповторимая мама моя,

Мне сегодня не в радость родные края.

Пусть целуют тебя, пусть обнимут ветра

Прах развеянный твой, прах спаленный дотла...

Это все я твержу день и ночь,

Я — Шифра, своей матери дочь.

2. Родина

Кто радуге рад,

кото-то прельщает богатство,

А мне только то по душе,

только то, а ясней говоря:

То, что ты — в моем сердце, в его колыбели,

А эхо лица твоего — в колодцах моих зрачков;

А горный цветок со скалистых высот подмигнул

Непомерному высокомерию чертополоха;

А извечное, светлое, умное солнце

Землю мою осыпает колосьями желтых лучей;

А олива застыла на пороге простора —

Вечная странница наших долин;

А мирное небо припало к мирной земле;

И пчела зазвенела, и хлебом запахло;

А издалека, из глубин наступающих дней

Шлет улыбку мне голос ребенка,

Которого лоно мое породит.

Этому всему и труду моему

Имя — Родина.

3. О насущном

Для вас насущней хлеб, а для других любовь,

А для кого-то мир и сад плодоносящий.

Я каждый вздох отдам я сердца стук любой,

Как долг, всем четырем — ведь все они насущны.

Засохнет дерево — и людям свет не мил,

Засохнет хлеб — и прочь любовь невзгоды гонят.

Всем трем грозит конец, когда нарушен мир:

Нет сердца без него, нет зренья — ничего нет.

И я всем четырем свою судьбу вручу.

Неужто многого от жизни я хочу?!

4.   Я спрашиваю...

Убийца, не тебя, чей след в моем дому,

Спрошу я: почему?

Не тех, кто оградил щитом тебя, мой враг,

Я спрашиваю: как?..

Народ мой, ты ответствуй мне во имя всех скорбей,

Во имя той, кого звала я матерью своей.

Наш враг в моем дому и весело ему —

Скажи мне: почему?

Надежною стеной он защищен, мой враг, —

Скажи мне: как?

Ответь мне: как и почему

Он весел, он в моем дому,

И гибель матери моей в его шагах,

И не улыбка — кровь моя алеет на губах?!

Как? Почему?!

5. Избитая рифма

Сказал мой друг, добрейший меж людьми:

— Послушай, милая моя, пойми, —

Нет высоты и красоты у неба,

Срифмованного с неизменным «хлеба»,

Ведь это так избито, как вода,

Срифмованная с пресловутым «да».

Ему я отвечала:— Эти строки

Прочти, и ты увидишь, друг мой строгий,

Что отрекаюсь лишь от мутных вод,

Где меркнет отраженный небосвод,

И опасаюсь лишь такого неба,

Которое бомбит посевы хлеба.

Благословенна мирная вода,

В которой небо светится всегда.

И я еще добавила тогда:

— Мне не страшна прозрачная вода,

Во имя той воды с горячим хлебом

Хочу я вечно жить под синим небом.

6. Песнь песней

Я сарронская лилия,

(Мама, память в глазах моих неистребима!)

Я роза долины,

(Мама, жизнь моя плачет, ей больше не петь!)

Черна я,

(Мама, мама, порви сети черного дыма!)

Стройна я.

(Мама, мама! Все кончено, — печь...)

Ты прекрасна, моя подруга, прекрасна.

(Для кого эта песня крылатая спета?)

Горлинки-очи твои, о роза в шипах,

(Как черны твои ужасы, бездна огня!)

Приди, о приди ко мне, моя Суламифь.

(Пепел — память моя, нерушимость обета!)

Воркуют горлицы, зеленеют стебли.

(Я клянусь не забыть до последнего дня!)

Шквал проклятий не стихнет, растет его сила,

В том клянусь вечной сменою дней и ночей,

Гнев проклятий я кровью годов оросила.

Эта песня моя —

песня розы печей.

1955

Перевод А. Ревича

ЗАБАСТОВКА

Забастовщикам текстильной  фабрики  «Ата» — с любовью и преклонением

Я правдой останусь навсегда,

Твоею верностью, твоей любовью.

И днем не отступлю, и ночью не усну,

И подожду зарю у изголовья.

Из тишины машин взметнулся твой призыв,

От веретен, решивших не вертеться.

Я отзвук ярости твоей, когда она

Выхватывает бунт из ножен сердца.

В подушках грабежей врагов твоих найду —

Стократ ускорю сытое удушье.

Я — хлеб твоих торжеств и хлеб твоей нужды,

Я — твой надежный щит, твое оружье.

И если ты меня оставишь вдруг в пути, —

Ни солнце, ни луна не загорятся.

Из самых дальних мест приветствуют тебя

Гудки единомыслия и братства.

Я не устану быть мятежностью твоей,

Твоею клятвою, твоею кровью.

И днем не отступлюсь, и ночью не предам,

И разожгу зарю у изголовья!

1957

Перевод Г. Семенова

ПЕРВОЕ МАЯ В НАЗАРЕТЕ

В 1958 году в Назарете израильская полиция напала на первомайскую демонстрацию арабских коммунистов, жестоко избила их и многих арестовала.

Кто видел, как боролась эта улица

              за  право  быть  свободной,

За то, чтоб Труд шагал по ней,

              одет до неба в праздник?

Да,

Рогами бешеных быков

              она врасплох была забодана,

Но праздник не валился с ног —

              он знал, что подвиг не напрасен.

Знаменам клялся: — Не умру! —

              сражался мужественно, гордо.

Из переулков, с плоских крыш,

              из всех дверей и рам оконных

Его приветствовал народ

              всем существом родного города,

И он, шатаясь, проходил

              сквозь все нагайки и заслоны.

—  Салям! — Не с неба ли? О нет, —

              то с вышки купола церковного

Кричал учитель Ибрагим,

              и слово падало, как камень.

—  Салям и дружба! — и уже,

              избитый, в злую сталь закованный,

Он к сердцу знамя прижимал

              своими честными руками.

Ибрагим, Ибрагим, Ибрагим,

Стало небо над нами другим,

Звезды в море бегут, и не зря

Горьким светом рыдает заря.

Злой гиеной хохочут враги,

Ибрагим, Ибрагим, Ибрагим.

В ногу с маем шагал Назарет,

Солнцем гор галилейских согрет.

И в глазах, словно чудо, красна

Пела песню о дружбе весна.

Так, бесстрашьем сминая запрет,

В ногу с маем шагал Назарет.

Помнишь, друг? На бездушных зверей

Шла бесстрашная песнь матерей:

«Не могилам — цветущим полям

Сыновей наших красный Салям!»

Поскорей бы тебе, поскорей

Снова петь с нами песнь матерей!

Ибрагим, Ибрагим, Ибрагим,

Нашу клятву навек сбереги,

Всей душою в нее окунись

И взойди, как луна, коммунист,

И луной нашу ночь опрокинь,

Ибрагим, Ибрагим, Ибрагим.