Григорий Ширман - Зазвездный зов. Стихотворения и поэмы

• Название: Зазвездный зов. Стихотворения и поэмы
• Автор: Григорий Ширман
• Жанр: Поэзия
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-91763-112-7

Творчество Григория Яковлевича Ширмана (1898–1956), очень ярко заявившего о себе в середине 1920-х гг., осталось не понято и не принято современниками. Талантливый поэт, мастер сонета, Ширман уже в конце 1920-х выпал из литературы почти на 60 лет. В настоящем издании полностью переиздаются поэтические сборники Ширмана, впервые публикуется анонсировавшийся, но так и не вышедший при жизни автора сборник «Апокрифы», а также избранные стихотворения 1940–1950-х гг.

---

335

Голодным тигром зарычи
В висках, в их зарослях бамбуковых.
Согни зубами все лучи
И новые мне выплюнь буквы.

В моря души, в гаремы волн –
Смерча развратные колонны.
Как трактора железный вол –
Пласты раздумья в час бессонный.

Червонный урожай заката
Сожри ты звездной саранчой.
Ты ночь, любовницу когда-то,
Мне, как чернильницу, открой.

Вопьюсь пером без поцелуя
Я в бедра белые страниц,
И до утра не оборву я
Дымящегося слова нить.

336

Века тяжелые, как свиньи,
О стены чешутся Кремля.
Такой ж арбуз наш купол синий,
Краюха та ж и ты, земля.

Жуют созвездья, блеют те же,
В росе пасутся мировой.
Метель в халате бритвой режет
Те ж щеки льда по мостовой.

Лишь ты, заря, всегда иная.
Пропеллер – месяц, крылья – тьма…
Как парус, мачты звезд качая,
Планету сводишь ты с ума.

337

Звезды, травы, месяц, мгла, –
Из-за вас краснеть придется.
Нынче с вещего болотца
Сила новая пришла.

Лезет в сад оравой лешей,
Рвет заборы старых строф,
Чтоб огонь глядел из брешей,
Чтоб плясал и звал пестро.

Лупит в кожу барабанью.
Раздувает ноздри медь.
Чтоб не жизни – прозябанью
Рассказать, как жарит смерть.

И в тот час, когда развесит
Алое белье заря,
Изнасиловал чтоб месяц
Весь гарем монастыря.

338

У цветов резные губы,
Ароматом веет плоть.
Ох, валяться на лугу бы,
Дать лучам себя колоть!

Ветви ножек реют в мире.
В них цветы, как янтари.
Лепестка горят четыре,
Пестик бешеный внутри.

Мехом, плюшем, шелком, ситцем, –
Шелухой культуры всей
Он шуршит, пестрит, косится
И кричит самцу: засей.

И под крышу ночи к женам,
И на всё, на всё готов
Там в алькове, надушенном
Всеми плотями цветов.

339

Заката тяжкою желтухой
От черной вековой чумы
Сгорают, мужественно тухнут,
Сгорают дни, сгораем мы.

Созвездий факелами машет
Торжественно одетый мрак.
К луне, пухлейшей из монашек,
Он слишком близко черный фрак.

И тишина галопом скачет
В ушах поэта бредовых.
На вьюги вой, на вой собачий,
На бой стихий заводит стих.

340

Всё нет конца, ночами идут,
Губами пламенными льнут…
Кому безумья пирамиду,
Кому бессмертья тишину?

Весь этот мир, все эти формы –
Остывшей лавы жгучий лед.
Их зимы кашей снега кормят,
И осень кровь им в глотки льет.

И жгучий ветер в поле бродит
И в тучу прячет уголек.
И снится сумрачной природе
Тот древний зверь, что так далек.

Всё нет конца. И черной ниткой
Опутывают мир слова.
То – шаль планеты. Хаос выткал
И до угля зацеловал.

341

Быть может, дерева-гиганты
Взойдут в веках и высь займут,
Из этих строк неэлегантных,
Не посвященных никому.

И новых слов иные нити
Протянут семьи обезьян…
Ах, вы, читатель, извините,
Такой мечтой порой я пьян.

А может быть, никто не вспомнит
В веках за чаем золотым
Ни леса гроз, ни борзых молний,
Созвездий нюхавших кусты.

И с каждым веком всё безмолвней
И золотистей звездопад.
И грянет час, в каменоломни
Уйдет строфу тесать наш брат.

И по степям миров обширным,
Как тройка, вечно будет жизнь.
И в глину зорь – далекий Ширман,
И в звезды – близкий ширманизм.

КЛИНОПИСЬ МОЛНИЙ

…И молний клинопись отныне

Выбалтывает тьму ясней.

Г.Ш.

Сонеты и рондо

"О, темный гнев, седою тьмой наполни..."

О, темный гнев, седою тьмой наполни
Мой тонкий перламутровый стакан.
От русского Кремля до римских Канн
Века изрыты клинописью молний.

Америки сверкнет головоломней
Мой край, чей сумрак Марксом осиян.
Я знаю, серп, сразивший россиян,
Не в Вифлееме кован, а в Коломне.

Чей траур, что России больше нет?
Зато есть пенье звезд и крик планет,
И голая вселенная пред нами.

Наш светлый бред, наш меч, необорим.
Не мы ль несем рубиновое знамя
Как варварский топор на вечный Рим?

"Их песни увядают с каждым днем..."

Их песни увядают с каждым днем,
Я не слыхал убоже слез и глуше,
То гальваническая дрожь лягушек,
Последним шевелящихся огнем.

Зеленой ржою пухнет водоем,
Багряной бурей терем их разрушен,
Но сочные, как розовые груши,
Их длинные сердца висят кругом.

Никто, никто их золота не тронет,
Милей и голодающей вороне
Вонючий сыр, чем пламенный листок.

Лишь мы проходим тихо и угрюмо.
Протягивая пальцы наших строк,
Лишь нас тревожит медленная дума.

"Работают рабы, горят огни..."

Работают рабы, горят огни,
Согнулись дни под глыбами заката,
Жестокосердый, как Хеопс когда-то,
Я строю пирамиду в эти дни.

Я их поработил, и бьют они
В крутой гранит нетронутого ската,
Плеть, плеть и плеть – их горестная плата,
Я песню вью средь рабьей суетни.

Мне будет сладко спать в роскошном склепе.
Века не сокрушат великолепий,
И каменное сердце – скарабей

С иероглифами из Книги Мертвых,
Не будет знать ни буйства, ни скорбей,
Ни вечной лести магов распростертых.

"Людовиков побольше, чем веков..."

Людовиков побольше, чем веков,
Скопила Франция в глухом Париже,
Когда народ зажег свой факел рыжий
О полымя июльских облаков.

Был гений – Гильотен, он для голов
Бараньих сделал выемку пониже,
Чем для людских, чтоб не был свет обижен.
Мгновение, и Робеспьер лилов.

У нас иначе шло, ни ум единый
Не выдумал российской гильотины,
И Бонапарта крохотной рукой,

Которой вся была Европа смята,
Не раздавить пожар твой колдовской,
О, диктатура пролетариата!

"Я верую в священного козла..."

Я верую в священного козла,
Который создал небо и Египет.
Сардониксовый кубок мною выпит,
Я чую хмель добра и сладость зла.

Мой белый разум тьма заволокла,
Как пирамида параллелопипед.
Я тот, кого пустыня не засыпет,
Кто рвет иных миров колокола.

У бога моего глаза бараньи,
Я золотым зерном тревоги ранней
Воспитывал его, как жрец ничей.

Ласкает ночь меня рукой сырою.
Я храм из черных нильских кирпичей
Для ужаса бессмертия построю.

"Землей и небом жадный мозг напихан..."

Землей и небом жадный мозг напихан,
Раскрытых глаз не утолить ничем.
Как пену облаков тебя я ем,
На красных ножках белая гречиха.

И даль от Ленина до Псамметиха
Клыками мыслей рву на клочья тем,
Врываюсь к фараону я в гарем,
И в темный мавзолей вхожу я тихо.

Голодные глаза, их блещет пасть,
На сонную вселенную напасть
Мгновенье каждое она готова,

Чтоб луч схватить неведомой поры,
Чтоб выбраться из сумрака крутого,
Кругом оледенившего миры.

ТВОРЧЕСТВО ("Меня преследуют и крик сорочий...")