Натан Альтерман - Звёзды вовне

• Название: Звёзды вовне
• Автор: Натан Альтерман
• Жанр: Поэзия

---

И тому, кто пройдёт здесь с любовью.

                              2

Мне туманы Твои кожу бледностью скрыли.

Грустно, холодно мне

С Тобой.

Вот стоят мои братья в дверях. Не забыл ли? –

Два возничих*) Твоих, Боже мой.

Так огромны, мохнаты, спокойны вполне.

За порогом – дорожные дали…

Посмотрели – меня пригвоздили к стене

Четыре ножа печали.

Брат мой старший, смежив свои веки,

Сказал:

- Мир широк и идти нам далече.

День качался с повозками, вечер настал,

И ещё ночь, ещё день и вечер.

Города мы прошли и леса и поля.

Одинока, как в праздничный час урожая,

Мать всех тварей живых, содрогалась земля,

Корчась в схватках и злаки рожая.

Там мы встретили девушку ранней порой,

И сердцам вдруг в груди стало тесно,

Мы пленились вечерней нагою зарёй

И белкой в руках у леса.

И пришли.

И в руках – с гроздью ягод лоза,

И про шёпот листвы не забыли,

Потому что, мы знаем, брат смежает глаза,

А глаза его это любили.

… Я в волненье и радости к братьям приник,

Руки к ним я простёр что есть мочи.

И, как молнии вспышка, явились мне вмиг

Дни, что я не увижу воочию.

Лицо младшего брата тогда озарила

Улыбка; сияя зубов белизною,

Он сказал:

Трое

Братьев

Нас было,

А теперь осталось двое.

*) На иврите созвездия Большой и Малой медведиц

   называются также Большой и Малой повозками.

   К созвездию Возничего они отношения не имеют.

П е с н я

Направился к горам

Бродяга-ветерок.

Разлуки час свят и кроток.

Вот девушка, как в сон, ступила за порог,

Песня пала без сил в воротах.

У кромки небес кипарис одинок,

На девушки песнь нет ответа,

И осталось у мира три слова всего,

Только поля простор да ветер.              

Третья мать

Песня трёх матерей. Слово – грома раскат.

Меж словами, как эхо, тишина говорит.

А вдоль улиц пустых ровным строем стоят

В красных бородах фонари.

Безутешная осень устала, больна,

И дожди бесконечно идут.

И без света в окне, без свечи у окна

Три матери

Песню поют.

- Вот он, вижу его, -

Мать одна говорит, -

Поцелую его каждый маленький пальчик.

По спокойному морю корабль скользит,

На мачте повешен мой мальчик.

Говорит мать вторая:

- Мой сын храбр и прям,

Молчалив. Шью на праздник рубашку ему я.

Скоро будет он здесь. Он идёт по полям*).

В его сердце свинцовая пуля.

И с блуждающим взором третья мать: "Ничего

Нет его мне на свете дороже…

Как мне плакать о нём? Я не вижу его,

И найти его кто мне поможет?"

Тут ресницы её заискрились в слезах…

- Может быть, не прилёг он уснуть.

Может, меряет он, как бродячий монах,

Поцелуями, Боже, Твой путь.

*) Возможно, аллюзия на текст из Библии ("Бытие", 24,65):   "Кто этот человек, который идёт по полю навстречу нам?"

  То же в названии романа М.Шамира "Он шёл по полям".

             

К роще

День, чуждый всему.

До глупого ясны

И взгляд и улыбка его.

Пред ним наши души трепещут безгласно,

Всё прошлое

Так далеко.

Полем несжатым отправимся рано

Туда, где деревьями скрыта земля,

Дойдём до зелёной душистой поляны,

Скажу: "Вот невеста твоя.

Захочешь: цветочек – кольцо для венчанья

И в ягодах красных трава и кусты.

Средь дней наших, полных отваги и знанья

Останься наивным

Хоть ты."

Базар в лучах солнца

Жесток, криклив и пылен, вечно стар и нов,

В шипенье масла едком, в яблочном пожаре,

С мольбой железа в цепких лапах кузнецов,

Укрыт щитом из тысяч жестяных тазов

Стоит базар,

На солнце жарясь.

Сияет небо, синий столб огня подняв,          

Брусчатка – крокодилы, что сцепились разом,

Могучий Голиаф, роскошный Голиаф,

Вставай, рыжебородый, белоглазый!

С повозок грохотом из туч явился ты

Весь в злате, зелени, в трудах полей далёких.

Я, как и ты, влюблён до роковой черты

Во всех твоих девиц весёлых краснощёких!

Я, пока свет во мне, - оруженосец твой.

Внимать твой шум и гам всегда я сердцем жажду

На празднике небес, нависших над тобой,

Пока не кончу путь свой радостный однажды.

Тогда котомку со спины сниму, устав.

Лениво царственный закат крыла расправит,

Оркестр твой, обезьян и попугаев взяв,

Медь свою плакать и сиять огнём заставит.

Мой брат,

Я горд тобой, -

Скажу ему. -

И восхвалять тебя песнь наша не устанет.

Я всю свою любовь нёс к сердцу твоему,

Но даже до колен едва ль она достанет.

Уголок пригорода

Дом так мал. Что же дать нам он может? Не многим

Он богат. Лишь до Fa поют двери его,

Но глаза этой девушки -  там, на пороге –

Омыли меня всего.

Осень в город в телегах, скрипя, прикатила.

Цирк бродячий явился со свистом хлыстов,

Сворой псов своих, запахом дёгтя и пива,

И с ветрами равнин между складок шатров.

Надрываясь в муках, мандолины запели.

Фонари на ресницах площадки висят.

И он болен опять, чем уже мы болели.

Что страдалось и пелось, вернулось назад.

Сад металла оркестр открывает проворно.

Смех качнулся его, как циркач на шесте.

Из зажатых углов, одиночеств просторных,

Встреч в проулках и взмахов платочков узорных

Строит радости пригород мира себе.

Здесь под оперным небом все всегда на параде.

Здесь болезненный свет жесть и олово льют.

Здесь акации ярки, как служанки в наряде,

Что, духами разя, наниматься идут…

И на смене ночной                                            

Под луною высокой

Городские часы счёт ведут не спеша –           

Шаг и обморок краткий,

Удар одинокий, –

Средь теней и времён дальним небом дыша.

Дом так мал. В нём лишь ты уместилась свободно.

В шатких балках его твоё имя живёт.

Он в сиянии глаз твоих синем, холодном,

Со сверчками своими прямо к смерти идёт.

Он хотел бы тебя покачать на колене

И поплакать в наивной тоске над тобой.

Я прошу тебя снова явиться во сне мне –

Так, причёска обычная, фартук простой.

На меня вновь внезапно обрушится лето.

Словно тонущий, улица схватит меня,

Умоляя поведать ей, кто ты и где ты,

И не прятать тебя в тайнике для себя.

Паровоз вдруг ворвался из невидимой дали.

Задыхаясь, испуган, он не встал, не затих,

Но, пыхтя, ещё тащит грохот ветра и стали

До платформ станционных пустых.

Весна на память

Из всех окóн мы взором день ловили этот.

Вот он ! Весь в искре сахарной так холоден и нем.

Под звуки труб поставлен он с рассветом

На площадях на обозренье всем.

Как двери настежь, так бы вдруг глаза на миг открыл,

Воззвал к нему, низринулся в него, как в  море,

Златые города лучей и солнце, что есть сил,

Тянул, стекло и свет неся в его уборе,

Низвергнулся б за ними с песнею по склону…

Равняй коней!..

Чу !

Барабаны бьют !

А яблони бегут, весной воспламенёны.

Земля, держи верней в узде весну свою!

Глаза усталые усвоить жаждут зыбкий

Простор его, вобрать всех красок цвет,

По телу девушки бегущую улыбку,

И, как охапку сена, взять в охапку свет.

Душа обожжена касанием случайным,

Вся улица –

Мельканье губ и взлёт ресниц.

Дрожу я, как перрон, где только что промчались

Пространства-поезда, его повергнув ниц.

Ах, мамочка, постой!

Вон –

Голубь над трубой!

Конь в зеркале – огонь!

О город, город мой!

Смех, топот и стекло –

Где разгружу потом?

Свет ( всё вокруг светло ) –

Кому скажу о нём?

Все скачут, как на бой,

Доспехами блестя.

Вдруг сине-золотой

Зверь прянул на меня

И, вставши на дыбы,

Взял в лапы и несёт,

Как если б свёртком был…

А свет меня грызёт!

Всё вертится вокруг,

И танец глаз так дик,

И слов не стало вдруг…

Ах, мамочка, смотри!

Цирк

Под общий хохот громкий,

Свежа и хороша

Смеётся до галёрки

В тебе моя душа.

Оркестр взорвался миной,

И вздрогнул

Первый ряд.

К трапециям подкинут

Весь в красном акробат.

Смертельный номер дерзкий…

И "Браво!", как обвал.

О цирк,

Восторг мой детский

Доныне не увял!

Как долька в апельсине,