Петер Нойман - Черный марш. Воспоминания офицера СС. 1938-1945

• Название: Черный марш. Воспоминания офицера СС. 1938-1945
• Автор: Петер Нойман
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-9524-5063-9

Шокирующий рассказ Петера Ноймана, бывшего офицера СС, – типичный образец истории о том, как молодой человек из скромной немецкой семьи, оболваненный гитлеровской пропагандой, становится убежденным нацистом. С оружием в руках новоиспеченный офицер СС уверенно зашагал по чужой земле с целью восстановить «справедливость» в отношении великого немецкого народа! С чудовищной откровенностью он описывает, как войска СС грабили население, проводили карательные операции, допросы и казни партизан, убийства мирных жителей. Уверенный в своей правоте, Нойман возмущается решимостью «проклятых» русских отвоевать свою землю и их нежеланием служить рейху. А когда Германия проиграла войну, Петер Нойман, так и не осознав преступности своего пути, сожалеет только об одном – что его не убили.

---

Другое упражнение заключается в объездке лошадей.

Это происходит как на Диком Западе. Но есть разница: лошади – только дикие, потому что специально выращены такими.

На конных заводах Тюрингии отбираются очень молодые жеребцы. Специальный способ воспитания быстро прививает им агрессивные свойства, присущие их предкам. Цель упражнения состоит в том, чтобы укротить жеребцов одной мускульной силой, не пользуясь седлом. Я сам пытался позабавиться подобным образом.

Небольшой арабский жеребец, такой же породистый, как годовалый Тиршенройт, фыркал от нетерпения в предвкушении будущего хозяина. Или будущей жертвы.

Франц старался, как только мог, отговорить меня от этого самоубийства. Но за сценой с саркастическими улыбками наблюдали около десяти «коричневых рыцарей». (Так называли студентов Орденсбурга, поскольку они представляли элиту коричневорубашечников, первых членов партии.) Я не собирался выносить их насмешки. Поэтому резко бросился на спину животного, схватившись одной рукой за гриву и стараясь поймать другой рукой уши несчастного животного.

Говорю «стараясь». Это походило на сидение в котле локомотива, который сбит с виадука бомбой. Прежде чем можно было посчитать до трех, я оказался на земле, гадая, какие слова нужно подобрать, чтобы оправдать мою неопытность.

Я определенно не готов быть тренером диких лошадей.

На прошлой неделе меня томила одна мысль: Штутгарт… Любой ценой я должен попасть в Штутгарт.

В последний раз я видел Бригитту более шести месяцев назад. Меня обуревало стремление целовать ее каштановые волосы, пахнущие пьянящими духами, и вдыхать ее аромат, аромат свежей, здоровой девушки.

К сожалению, Штутгарт находится почти в трехстах километрах от Фогельзанга. К тому же добраться туда можно было, сменив поезда два-три раза. Триста километров туда и триста обратно. Это будет трудно сделать за один день, особенно в воскресенье.

А воскресенье – наш единственный свободный день.

Но я должен попытаться, и предложил Францу съездить вместе со мной. Его реакция меня не обрадовала.

– Ты что, псих? Шестьсот километров туда и обратно, полдюжины пересадок с поезда на поезд и возвращение сюда к перекличке. Это совершенно невозможно.

Возможно или нет, но я сгораю от нетерпения почувствовать губы Бригитты, еще сохраняющие тонкий вкус спелой смородины, который я так люблю.

– Не беспокойся, я все уже продумал! – ответил я.

На самом деле я ничего не продумал, и мне придется как можно скорее заняться этой проблемой броска по пересеченной местности.

И вот в воскресенье, в три часа утра, мы оказались на небольшой лесной дороге, ведущей в Цюльпих.

Как нам попасть на вокзал, находящийся на расстоянии двадцати километров от нас, до прибытия автобуса на Бонн? Это другая история.

Орденсбург мы покинули в полночь, попросив кого-то откликнуться за нас на 9-часовой перекличке.

Мы отнеслись к этому без особой тревоги. Воскресные утренние переклички, как правило, не строги.

Труднее всего было не привлечь к себе внимания часовых, охраняющих главный вход в Орденсбург. Нам пришлось взобраться на вал и перебраться через ров по заброшенному мосту, заросшему сорняками и шиповником. Фогельзанг – настоящий средневековый замок, вполне подходящий для какого-нибудь впечатляющего фильма.

Далее надо было пробраться через лес, заботясь о том, чтобы двигаться в правильном направлении, потому что в глубине леса уже располагается граница с Бельгией.

Через три часа хождения по пересеченной местности через густой подлесок, лес и распаханные поля мы прибыли как раз в тот момент, когда автобус на Бонн скрылся за горизонтом. Ничего не оставалось, кроме как плюхнуться на скамью железнодорожного вокзала и ожидать поезда в семь тридцать.

К сожалению, в половине седьмого платформу заполнила шумная толпа местных крестьян, направляющихся в Бонн или Кобленц со своими пакетами, клетями с гусями, цыплятами и даже поросятами. Все это, без сомнения, предназначалось городским родственникам. Сидеть в поезде среди этого скопления разнообразных плетеных корзин, чемоданов и мешков, среди суетящейся, орущей и смеющейся публики было не просто.

Бонн был первым местом пересадки. Подземные переходы гулко отзывались на топот ног пассажиров, спешивших, как и мы, поймать экспресс на Карлсруэ. Экспресс с замечательной точностью отошел в положенное время. Через несколько часов мы снова сделали пересадку. В два часа дня мы прибыли наконец в Штутгарт.

Обстановка в городе спокойная. Очевидно, горожане еще не начали сезон своих обычных воскресных экскурсий. Городские автобусы были пустыми. Франц, прижавший нос к стеклу, должно быть, считал, что дело сделано. Он вдруг повернулся ко мне и заявил, что не собирается сопровождать меня к дому Бригитты. Мы договорились встретиться в семь часов вечера на Главном вокзале.

Он вышел на первой остановке, решив провести полуденное время в каком-нибудь из кинотеатров. Удачи ему… Трясущийся автобус продолжил свой путь с неприятным металлическим скрежетом, и через несколько минут я тоже выбрался из этой жестяной колымаги на углу Шарлоттенплац и Неккарштрассе.

Нечто, о чем я до сих пор не подумал, вдруг заставило меня покрыться холодным потом. Что, если Бригитты не окажется дома?

И даже если она дома, там будут и ее родители! Как я смогу избавиться от них и остаться с ней наедине?

Городской район производил угнетающее впечатление. В нем царила безотрадная, мрачная атмосфера, почти зловещая. Длинные ряды убогих, однообразных домов с балконами, увитыми плющом. Всюду маленькие мишурные магазинчики.

Урбанштрассе, 37.

Я позвонил в дверь и через несколько секунд услышал звук хлопающих ставен над головой.

– В чем дело?

– Фрейлейн Халстед, пожалуйста.

– Она здесь живет. Чего вы хотите, герр?

– Я ее друг. Хочу увидеться с ней.

Глубоко внутри я не был уверен в себе. Как меня примут ее родители? Если бы они только знали! Любовник их дочери пришел навестить ее, словно настоящий жених.

– Входите, герр! Второй этаж направо, – пригласил голос.

Дверь открылась автоматически. Я поднимался по ступенькам, прикидывая, что я им скажу. Через секунду или две я столкнулся лицом к лицу с Бригиттой. Покраснев в смущении, она представила меня пожилой паре, глядевшей на меня подозрительно.

Казалось, моя форма их удивляла. Странные люди. Они выглядели встревоженными, почти испуганными. Затем я вдруг понял почему.

– Петер Нойман, старый школьный друг, – сказала Бригитта.

– Рады видеть вас… герр, – с трудом выговорил герр Халстед.

– Герр Халстед, извините за то, что помешал вам завершить воскресный обед, но мне не часто приходится проезжать через Штутгарт. Хочу провести с Бригиттой послеполуденное время. Вы не будете возражать?

Старик повернулся к дочери:

– Конечно, если Бригитта хочет. Но я…

– Да, папа, – прервала его Бригитта. – Все в порядке. Во всяком случае, мне не хочется гулять с Ханной. Скажи ей, что ко мне пришел гость и пригласил меня на прогулку. Через минуту я буду готова! – добавила она с лучезарной улыбкой в мой адрес.

Через десять минут мы спустились по лестнице. С улицы Бригитта помахала рукой родителям, которые наблюдали, как мы уходим. Я сдержанно держал ее под руку, как подобает достойному школьному товарищу.

Когда мы повернули за угол, я обнял и поцеловал ее.

– Бригитта! Милая… Как долго я ждал этого момента.

Ее губы прижались к моим. Затем поцелуй прервался, и она улыбнулась:

– Петер, родной! Я так хотела тебя увидеть. Месяцами я ждала, что ты придешь!

Я наклонился к ней.

– Ты хочешь этого?

Она слегка покраснела и моргнула в знак согласия.

Мы отправились в небольшой отель на Ольгаштрассе. Регистратор окинул нас удивленным взглядом, вероятно поражаясь нашей молодости или моей форме. Я чувствовал себя неловко, оплачивая номер. Что касается Бригитты, то она покраснела и отвернулась, чтобы скрыть свое смущение.

Женщина-привратница повела нас вверх по лестнице. Мы шли за ней, взявшись за руки. Я едва сдерживал безумное желание рассмеяться. Должно быть, мы выглядели весьма непристойной парой!

Как только за нами закрылась дверь, Бригитта сняла туфли и легла на кровать. Я сел рядом с ней. Она часто дышала.

– Петер. Я так тебя люблю.

Время пронеслось невероятно быстро.

Но с приближением вечера я не мог не спросить ее о том, что беспокоило меня с начала полудня.

– Твои родители, случаем, не евреи?

Она пристально посмотрела на меня, затем побледнела.

– Да, Петер. Я хотела тебе сказать об этом как-нибудь, но какое это имеет значение?

Слезы навернулись на ее глаза.

Я запустил руки в густые волосы Бригитты и повернул ее лицо к себе.

– Никакого, Бригитта. Я люблю тебя.

Часы показывали уже пол седьмого. Пора было возвращаться.