Давид Шраер-Петров - Кругосветное счастье

• Название: Кругосветное счастье
• Автор: Давид Шраер-Петров
• Жанр: Короткие истории

---

Чернота южной ночи рассекалась пламенем костров. Надо было идти домой пить чай, читать, смотреть новости, а мы никак не могли уйти, как будто что-то притягивало нас к безумному веселью гостей с причаливших днем яхт. У одного из костров я заметил старика в шортах. Он попыхивал сигарой. Красный огонь сигары разгорался и притихал в ритме раздувавшихся щек курильщика. В тот момент, когда сигара сильнее вспыхнула или старик повернулся к пламени костра, я успел разглядеть его лицо. Это был мой случайный знакомый с площади перед собором святого Петра в Риме. «Александр Борисович?» — обратился я к старику по-русски. Обратился вопросительно-приветственно. Он посмотрел на меня недоумевающе, а потом, словно протирая зеркало дальней памяти, улыбнулся смущенно: «Ах, да, вспоминаю. В Риме. Пять или шесть лет назад… Вы перемещались из России в Америку. Простите, имя запамятовал». Я напомнил ему мое имя и познакомил с Гилой. «А это Марта», — показал Лурье на молодую крепкую женщину в бикини, которая исступленно подпевала магнитофонной записи тяжелого рока, гремевшего на весь берег. Марта кивнула нам, выпила полбутылки пива и убежала к другому костру. «Вы все путешествуете, Александр Борисович?» — осторожно спросил я старика, чтобы не показаться излишне любопытным. Спросил, скорее, для поддержания разговора, хотя и было интересно, куда направилась его судьба. Тем более, что явственно обозначилась некая Марта, молодая и напористая эпикурейка. «Что ж, если помните, нашу встречу в Риме, я заканчивал путешествие и собирался домой в Лондон. Дела мои шли вполне успешно. Отчет управляющего показал, что капиталы, вложенные отцом и дедом в акции и прочие денежные операции, дают устойчивый капитал. Что же до глазной хирургии, то эта область медицины, требующая глаза ювелира и знаний математика, ушла настолько вперед, что не было смысла ее догонять. Тем более, что приближался пенсионный возраст. Бывшая жена Кэтрин вышла замуж за одного из моих прежних друзей, овдовевшего к тому времени. Сын Питер пошел по моим стопам: закончил резидентуру и работает окулистом. Дочь Лилли учится в Оксфорде на кинокритика». Он передохнул. Затянулся глубоко и посмотрел внимательно на мою жену: «Не отпускайте своего мужа в кругосветные путешествия! Это, как алкоголь или героин. Сначала кажется счастьем, а потом затягивает навсегда». «Куда ему! (Она поправила себя). Куда нам путешествовать! На Карибские острова с грехом пополам раз в год вырываемся». «Понимаю. Деньжата не пускают. А может, это к лучшему, — сказал он и грустно улыбнулся: Мы вот путешествуем на яхтах больше года. Публика подобралась веселая. Маршрут разработан навигаторами с таким совершенством, что мы избегаем сезонных штормов и ураганов. Моя Марта обладает столь счастливым характером, что я просыпаюсь, радуясь, что она со мной, и засыпаю, мечтая увидеть ее утром». Он сказал это, отогнав тень сомнения или печали, промелькнувшую было на его лице, помахал нам рукой и пропал среди полуобнаженных тел, по которым бродили отблески костров.

Наутро берег был пуст. Яхты уплыли. Мне показалось, что продолжение истории с моим римским знакомым просто сон, который принесли океанские волны. «Что ты думаешь о нем?» — спросила Гила, наливая кофе в бокастые коричневые кружки местного производства. Кружки явно были сделаны по модели пышнотелых островитянок. «О чем?» — переспросил я, все еще находясь во власти, как мне казалось, сна. «О вчерашнем мореплавателе», — выразительно уточнила моя жена, категорически опустив на стол тарелку с тостами, покрытыми расплавленным сыром. Приходилось: а/Поверить в реальность вчерашней встречи, в/Попытаться понять мотивы или хотя бы главную причину кругосветных путешествий Александра Лурье. Но могли ли мы быть справедливыми судьями? По характеру своему я и Гила были домоседами или home bodies, как говорится по-английски. В России не успевал я уехать в командировку: в Сибирь, на Кавказ или в Прибалтику немедленно начинал скучать по дому и считать дни, когда вернусь в Москву, где ждут меня жена и сын. Да и Гила еле вынесла свою двухмесячную деловую поездку в Японию. В Америке мы всегда путешествовали вместе: в Калифорнию, на Средний Запад, в Луизиану. И летали из Америки в Европу всегда вдвоем. Нам не хотелось порознь, хотя бывало не все так гладко, как пузатая поверхность керамических чашек, из которых мы пили кофе. Неужели и мы иногда приближались к тому состоянию, на рубеже которого человек покидает дом и бросается на край земли? В одиночку или с подвернувшимся попутчиком.

Прошло еще несколько лет. С одним из наших американских приятелей произошла загадочная и трагическая история. Его невеста, Линда, журналистка, сотрудничавшая с ньюйоркским еврейским периодическим изданием, отправилась на Ямайку собрать материалы по степени распространения иудаизма среди потомков рабов, вывезенных из Восточной Африки, преимущественно, из Эфиопии. Линда должна была вернуться через месяц-полтора. Она не вернулась и через два месяца. И ни разу не позвонила. Что было совершенно нетипично для нее, вышедшей из семьи пунктуальных немецких евреев. Гарри, так звали нашего приятеля, поднял на ноги полицию и ФБР. Однако, безрезультатно. Никаких следов Линды, живой или убитой, не было. Гарри отправился на Ямайку, просидел в Кингстоне больше месяца, стал близким знакомым префекта местной полиции, организовал несколько экспедиций в глухие места острова, завел контакты с ямайскими евреями. Все безрезультатно. Был он малый дотошный, не только оттого, что доводил каждое дело до последней точки, но и потому, что под конец всех тошнило от его усердия. «Помнишь, Линда изнемогала от старания Гарри выбрать для свадьбы самое модное платье, самый популярный джаз, самый изысканный ресторан да еще с еврейской кухней?» — напомнила Гила. «Помню, конечно. И что?» «Не догадываешься?» «Предположим… Тогда, знаешь что, мисс Марпл, давай-ка слетаем на Ямайку! На носу январь, а мы полгода не отдыхали».

Отель (a little hotel), который мы сняли в спешке по телефону, располагался на берегу океана в нескольких километрах от городка Порт-Антонио. Это был ветхий двухэтажный амбар, чердак которого был разделен на комнаты. Наверняка, два или три века назад это был склад для мешков с тростниковым сахаром, который экспортировался с ямайских плантаций. На первом этаже отеля с прилегающей открытой верандой был бар с выпивкой, кофе, бутербродами и какими-то горячими блюдами, что позволяло хозяевам называть эту забегаловку рестораном. Теперь о хозяевах. Отель держала колоритная пара: глубокий старик в заношенной ковбойке и полотняных белесых шортах, обросших бахромой, и его жена, разбитная бабенка лет тридцати в ускользающей шелковой юбке, едва прикрывающей паховые складки, и лифчике/полусарафанчике, из кружевной пены которого вылетали, как струи пива, лихие груди. Подергивающейся походкой обладателя болезни Паркинсона старик время от времени колесил по залу, собирая тарелки и стаканы. Жена его стояла за стойкой бара или подсаживалась за стол к гуляющей компании. Стены бара, а вернее сказать, кабака были разрисованы картинками пиратских баталий: корабли, взятые на абордаж, пушки, стреляющие ядрами в соседнюю шхуну, разбойники, убивающие или пленяющие экипаж и пассажиров захваченного судна. Попадались и совсем гнусные сюжеты: торговля черными рабами на базарной площади Кингстона или сцены рабского труда на сахарных плантациях. Все это мы увидели в одно мгновение, когда брали у старика ключи от нашей комнаты. Контора отельчика была в том же баре. Мы сразу узнали друг друга: Александр Лурье — нас, а мы — его. «Вот и свиделись снова, — сказал старик вместо приветствия и крикнул барменше: Марта, Марта! Угости моих русских друзей!» Марта принесла нам (on the house) две бутылки ямайского пива. Время было послеполуденное. В баре собирался народ. Хозяину некогда было рассусоливать с нами воспоминания. Да и какие там были воспоминания? Две случайных встречи и — нынешняя. Мы тоже устали с дороги, хотели поскорее искупаться и побродить вдоль океана, который лежал за окнами бара, как блюдо, покрытое кобальтом.

Наша комната была с душем и видом на бесконечный простор сливавшихся в вечности океана и неба. Мы раскидали вещи, натянули купальные костюмы и бросились на пляж. Вечерняя публика прогуливалась вдоль берега, на котором, как на ярмарке, располагались торговцы ямайскими диковинками: деревянными масками темноликих африканских вождей; фигурками животных из черного отлакированного дерева, среди которых чаще всего попадались изображения свиней; бусами из ракушек или дерева; ожерельями из акульих зубов; неказистыми фруктами, выращенными ленивыми хозяевами… Дымки марихуаны вились над вечерним пляжем. Солнце упало. Становилось прохладно. Или мне так показалось? Мы наскоро перекусили в баре, решив, что для последующих трапез подберем более цивилизованное местечко. Но всегда ли наши намерения сбываются? Мы устали и рано легли спать, хотя поначалу мешала громкая музыка из бара и гортанные голоса гуляк из центральной Европы. В середине ночи я проснулся от головной боли и озноба. Я заболевал, хватанув вирус в самолете от моего соседа, который беспрерывно чихал, сморкался и кашлял.