Юрий Куранов - Тепло родного очага

• Название: Тепло родного очага
• Автор: Юрий Куранов
• Издательство: Государственное издательство художественной литературы
• Жанр: Современная проза
• Год: 1987

...Сопрягая жизненный опыт так удаленных во времени друг от друга князя Дмитрия Донского и генерала Раевского, Пушкина и простой костромской колхозницы, нашей современницы, автор целенаправленно выстраивает исторические факты и судьбы, осмысляет и утверждает культурные и нравственные ценности, сохранить которые - наш гражданский долг перед историей, перед настоящим и будущим...

---

Слов нет, прекрасны и так очаровывающи те или иные стихи, сказания, хотя к сказаниям это относится в меньшей степени, где воспевается, идеализируется, а по-современному говоря, пропагандируется человеческая прихоть, минутное увлечение прелестью того или иного соблазна.

Пробираясь до калитки
Полем вдоль межи,
Дженни вымокла до нитки
Вечером во ржи.

Очень холодно девчонке,
Бьет девчонку дрожь:
Замочила все юбчонки,
Идя через рожь.

Если кто-то звал кого-то
Сквозь густую рожь
И кого-то обнял кто-то,
Что с него возьмешь?

И какая нам забота,
Если у межи
Целовался с кем-то кто-то
Вечером во ржи!..

О чем эти стихи шотландского крестьянина Роберта Бернса? О распущенности? О свободе капризного нрава? Думаю, что нет. Я всегда видел, вижу и буду видеть в этой чистой и прекрасной стихотворной новелле прежде всего целомудренную, почти детскую доверчивость одинокого и беззащитного сердца, которое ни при каких обстоятельствах нельзя обесчестить и обмануть: ни во ржи, ни под ивой, ни в рыбацкой лодке, ни на шумном уличном перекрестке, ни в страшном порою и мучительном колодце городской комфортабельной квартиры.

Нет цинизму и бесчестию места в этой коротенькой песне. Только человек жадный и трусливый, только сердце мертвое и окостенелое могут обратить эти девственные строки в уловку, предлог для соблазна, расчетливо и хищно приготовленную приманку. Мне множество раз приходилось эти стихи слушать и читать самому в самых разнообразных и неожиданных компаниях и ситуациях, и только люди ничтожные воспринимали эту крошечную поэтическую сценку со, скабрезной улыбкой или многозначительным игривым интересом. И особенно задушевно слушались и читались эти строки в обстановке, именно к ним приближенной: в деревне, на хуторе, на посоке, в сельском даже клубе.

Глава V Великая прекрасная княгиня

Великий князь Дмитрий Донской был велик и прекрасен не только своею волей идти на Мамаево побоище, не только своей дружбой с великим наставником земли русской Сергием Радонежским, не только тем, что получил от него вместе с благословением на битву двух чернецов-богатырей Ослябю и Пересвета, не только своим решением сменить княжескую одежду на наряд простого воина, от великокняжеского стяга уйти в передовой полк и первый удар врага, начатый знаменитой генуэзской пехотой, принять открытой грудью, не только мудростью государственной. Но и тем, что была за ним прекрасная и верная отроковица «Овдотья от земли суждальскыя». Так пишет о них автор «Слова о жизни Великого князя Дмитрия Ивановича»: «Когда же исполнилось ему шестнадцать лет, привели ему в невесты княгиню Авдотью из земли Суздальской, дочь великого князя Дмитрия Константиновича и великой княгини Анны. И обрадовалась вся земля свершению их брака. И после брака жили они целомудренно, словно златогрудый голубь и сладкоголосая ласточка».

Княжеская женитьба в те времена да и позднее была не таким уж и личным делом, то было дело государственное, то был цвет и нравственное знамя перед лицом всего народа, в котором народ принимал как бы родственное участие. Как о князе своем, так и о жене его да и о детях в народе знали все или по крайней мере многое, потому как почти ничего из жизни великокняжеской семьи не скрывалось, да и скрыть-то было невозможно.

Далее о них пишется: «И прожил он со своей княгиней двадцать два года в целомудрии, и имел с ней сыновей и дочерей, и воспитал их в благочестии». Из чего сами собою вытекают и последующие слова восхваления: «А княжение великое держал, отчину свою, двадцать девять лет и шесть месяцев, и многие славные деяния совершал, и победы одержал, как никто другой, и всех лет жизни его было тридцать восемь и пять месяцев. А потом разболелся он и мучился сильно. Но после полегчало ему, и возрадовалась великая княгиня радостью великою и сыновья его, и вельможи царства его. И снова впал он в еще больший недуг, и стоны вошли в сердце его, так что разрывалось нутро его, и уже приблизилась к смерти душа его».

Как жаль, что это изумительное произведение русского гения совершенно не знают в наше время на пределах нашей великой державы да и за ее пределами. Полон тончайшей поэзии, глубокого истинного трагизма и величия плач княгини Авдотьи по своему преставившемуся мужу. Я бы очень хотел, чтобы эти прекрасные слова женского русского сердца с молоком матери впитывались в юные, в нежные сердца наших девочек, такие от рождения восприимчивые.

Но что же говорит перед кончиной близким своим, жене и детям великий государственный муж на древней Руси, чему и как он научает их? И в чем он видит как родитель залог успешности их жизни в будущем и жизни государства и всей родины?

«И призвал к себе княгиню свою, и других сыновей своих, и бояр своих, и сказал: „Послушайте меня все. Вот и отхожу я к господу моему. Ты же, дорогая моя княгиня, будь детям своим за отца и за мать, укрепляя дух их и наставляя…“»

И далее: «…сказал сыновьям своим: „Вы же, сыны мои, плод мой, бога бойтесь, помните сказанное в Писании: „Чти отца и мать, и благо тебе будет“. Мир и любовь между собой храните. Я же вручаю вас богу и Матери вашей, и в страхе перед нею пребудьте всегда. Повяжите заветы мои на шею себе и вложите слова мои в сердце ваше“».

Это говорится Дмитрием детям, которые в будущем никогда не проявят малодушия, и жестокости, и жадности. А один из них, будучи великим князем московским, со всем покорством примет великий государственный и нравственный совет своей матери и выйдет в поле ратное летом 1395 года, не убоявшись знаменитого Железного хромца, Тамерлана, который к тому времени страх наведет на всю вселенную.

И далее наставляет князь детей своих: «Если же послушаете — будете долго жить на земле, и в благоденствии пребудет душа ваша, и умножится слава дома вашего, враги ваши падут под ногами вашими, и иноплеменники побегут пред лицом вашим, избавится от невзгод земля ваша, и будут нивы ваши изобильны. Бояр своих любите, честь им воздавайте по достоинству и по службе их, без согласия их ничего не делайте. Приветливы будьте ко всем и во всем поступайте по воле родителя вашего».

И утвердил слова свои прощальные и назидательные великий князь Дмитрий златопечатной грамотой, передав в руки старшего сына Василия «великое княжение — стол отца его, и деда, и прадеда», второму сыну Юрию дал Звенигород, а также и Галич, третьему сыну Андрею — город Можайск да другой городок Белозеро и четвертому, Петру, — город Дмитров.

И преставился великий воин земли русской, и «озарилось лицо его ангельским светом. Княгиня же, увидав его мертвым на постели лежащего, зарыдала во весь голос… как ласточка на заре щебетунья, словно свирель сладкоголосая, причитала: „Как же ты умер, жизнь моя бесценная… Померк свет в очах моих! Куда ушел ты, сокровище жизни моей, почему не промолвишь ко мне, сердце мое, к жене своей? Цветок прекрасный, что так рано увядаешь? Сад многоплодный, уже не даруешь плода сердцу моему и радость душе моей!..“»

Я читаю эти строки, я пишу их, вернее, переписываю, а мне на ум приходят почему-то иные, далекие от меня лица. Королева Христина, отказавшаяся от престола, и в воинских одеждах въехавшая в Рим на коне, и потом перебравшаяся в Париж, и погрузившая себя во все глубины разгула и прихотей, и в 1657 году при дворе Фонло убившая любовника своего, маркиза Жана Мональдески, рукою второго своего любовника — Сантинелли.

И другая трагическая женщина, талантливая и умная и не менее, может быть, деятельная, но обреченная. Царевна Софья, дочь Алексея Михайловича, сводная сестра Петра Великого. И властность, и воинственность ее, и князь Василий Васильевич Голицын, и Федор Шакловитый, и стрелецкий бунт, и башня Новодевичьего монастыря, куда заточена была царевна, постриженная в монахини под именем Сусанна.

И страшное, трагичное, сгнившее еще при жизни сердце Марины Мнишек, менявшей ложе свое с самозванцами, авантюристами и всяким сбродом. И умершая на чужбине, в заточенье, вдали от родины, богатств и роскоши знатнейшей.

«Почему, господин мой милый, не взглянешь на меня, почему ничего не промолвишь мне, не обернешься ко мне на одре своем?..» Где взять силы и крепости сердца, чтобы слушать эти прекрасные, эти возвышенные обращения и не зарыдать самому?! «Солнце мое, — рано заходишь, месяц мой светлый, — скоро меркнешь, звезда восточная, почему к западу отходишь? Царь мой милый, как встречу тебя и как обниму тебя или как послужу тебе?»

Но вот царевна Береника. Проводы ею в поход своего страстно любимого мужа Птолемея Евергета. Прекрасная киренская царица остригла прекрасные свои волосы, гордость ее, источник, предмет восхищения многих поэтов и почитателей Да и простого народа всего царства, чтобы принести их в жертву богам, вымолить у них благополучное возвращение мужа с войны. И муж вернулся, вернулся победителем. Но не по душе пришлась жестокосердому гордецу прекрасная жертва, и тогда Конон Самосский перенес волосы царицы на небо, наименовав ими созвездие. Это был единственный случай, когда именем смертного человека было названо созвездие.