Андрей Андреев - Русские студенты в немецких университетах XVIII — первой половины XIX века

• Название: Русские студенты в немецких университетах XVIII — первой половины XIX века
• Автор: Андрей Андреев
• Жанр: История
• Год: 2005
• ISBN: 5-9551-0085-7

Первые студенты из России появились по крайней мере на 50 лет раньше основания первого российского университета и учились за рубежом, прежде всего в Германии. Об их учебе там, последующей судьбе, вкладе в русскую науку и культуру рассказывает эта книга, написанная на основе широкого круга источников, многие из которых впервые вводятся в научный оборот. Подробно описаны ученая среда немецких университетов XVIII — первой половины XIX в. и ее взаимосвязи с Россией. Автор уделяет внимание как выдающимся русским общественным и государственным деятелям, учившимся в немецких университетах, так и прежде мало изученным представителям русского студенчества. В книге приводятся исчерпывающие статистические сведения о русских студентах в Германии, а также их биобиблиографический указатель.

Для историков, преподавателей, студентов и широкого круга читателей.

---

Важно помнить и то, что это была первая поездка русских студентов в Марбург, где ни до, ни после Ломоносова и его спутников практически не было россиян (см. Введение). Выбор Академии наук остановился на этом университете не в силу какого-либо особого качества образования в нем, да и географически Марбург был расположен относительно России дальше многих других немецких университетских городов, где уже побывали русские студенты. На самом деле, командировка трех студентов именно в Марбург определялась единственным обстоятельством: пребыванием там на профессорской кафедре с 1723 г. Христиана Вольфа.

Благодаря огромному авторитету Вольфа в научном мире, а также его интенсивным связям с Россией (где он был избран почетным членом Академии наук и получал ежегодную пенсию в 250 рублей), в Академии сочли, что он не откажется от поручения руководить учебой выходцев из России, и оказались правы. В течение всего времени пребывания в Марбурге троих русских студентов Вольф не только выступал в роли их главного наставника, но и заботливо опекал их, пользуясь своим авторитетом в университете, вызволял из многих неприятностей, а впоследствии, взял на себя посредничество в выплате их долгов. Заботу Вольфа о русских студентах, как мы увидим ниже, трудно переоценить, и в этом смысле командировка в Марбург выделялась среди остальных, поскольку, хотя и в других университетах XVIII в. у русских студентов были профессора, занимавшиеся их опекой (А. Г. Франке, И. Д. Шёпфлин, Г. Гейнзиус, А. Л. Шлёцер и др.), но даже среди них вклад Вольфа явился, пожалуй, наиболее весомым, так что звание питомцев Вольфа и Ломоносов, и Виноградов заслужили в самом буквальном смысле.

В то же время, типичными были трудности (прежде всего, нехватка денег), с которыми столкнулись русские студенты в Марбурге, и которые развивались по тому же сценарию, что и во время описанной выше командировки в Кёнигсберг. Главным источником беспокойства была сама студенческая среда Марбурга, которая по своему разгульному образу жизни ничем не отличалась от других малых немецких университетов XVII–XVIII вв., резко контрастируя при этом с тем, что русские студенты потом встретят в «элитных» университетах второй половины XVIII в. вроде Страсбурга и Гёттингена. Ничем замечательным не выделялся и общий уровень преподавания в Марбурге, заслуживший законные нарекания россиян. С другой стороны, в научной сфере всё это искупалось вкладом Вольфа, который был подлинной душой Марбургского университета в эти годы, что одновременно и объясняло, почему позднее, после отъезда Вольфа из Марбурга, состоявшегося вскоре после окончания там учебы Ломоносова, поездки русских студентов туда больше не продолжались.

X. Вольф, также как и А. Г. Франке и Г. В. Лейбниц, принадлежал к плеяде немецких ученых-просветителей, готовых приложить немало усилий ради будущего развития русской науки и образования. Первый раз на Вольфа как на важного для России партнера в этой области указал Петру I еще Лейбниц во время встречи в Бад Пирмонте в 1716 г. Уже в самом начале переписки Вольфа с Россией состоялось его приглашение на русскую службу в качестве советника Петра I «в математике и физике», которое ученый вежливо отклонил [208] С 1722 г. Вольф являлся важнейшим корреспондентом в ходе обсуждения подготовки к открытию Петербургской академии наук. Петр хотел видеть знаменитого немецкого ученого в роли вице-президента Академии, а посредником на переговорах выступал Л. Л. Блюментрост — бывший ученик Вольфа. Однако даже в тяжелое для философа время, когда обострились его отношения с теологами в Галле, и Вольф в конце концов вынужден был покинуть Пруссию, он все равно не решился переехать в Петербург. Дело в том, что Вольф ощущал себя прежде всего университетским профессором, и его философские построения нельзя воспринимать отдельно от той студенческой аудитории, к которой он обращался: в Петербурге же, как, вероятно, понимал ученый, у него не было бы такого количества заинтересованных слушателей и возможностей для активного преподавания, к которым он привык в Германии. Кроме того, не до конца был уверен Вольф и в добром расположении русских властей, особенно церковных, опасаясь и здесь происков со стороны пиетистов[209].

Но и вне России Вольф принес ей огромную пользу, особенно в 1724–1725 гг., непосредственно при формировании корпуса петербургских академиков. Целью Вольфа было придать Академии наук такой состав и научную организацию, которая не уступала бы ведущим ученым обществам Европы, приспособив ее, однако, к деятельности в России[210]. Поэтому он, во-первых, в своих письмах Блюментросту делал предложения по устройству и содержанию работы Академии и, во-вторых, выдвигал имена ученых, подходивших на роль ее членов по своим научным заслугам и соответствующим предметным областям знаний. Кандидатуры Вольфа покрывали всю университетскую Германию, что свидетельствовало об огромной широте его связей в ученом мире. Найдя требуемых людей, Вольф часто сам старался убедить их принять приглашение и переселиться в Петербург. Именно через его посредничество в Россию приехали физики братья Даниил и Николай Бернулли (за которыми затем последовал Леонард Эйлер), а также ученик Вольфа, философ Бильфингер, математик Герман, анатом Дювернуа[211].

По советам Вольфа в первоначальной научной структуре Академии широко были представлены естественные науки, понимаемые им в неразрывной связи с физикой: механика, геометрия, химия, анатомия и астрономия [212]. Из этого ряда вытекает, что Вольф представлял себе Академию в русле ее Парижского прообраза, т. е. как ученое общество, ведущее естественнонаучные исследования, и только позднее по желанию Петра к ним были добавлены история и риторика.

В то же время Вольф в письмах высказывал сомнения в целесообразности такого развития науки в России, которое бы начиналось с основания Академии. Предпочтительнее ему казалось сперва открыть университет, который «полезнее для страны». Как видим, Вольфа не только и не столько волновал вопрос о развитии наук как таковых в Петербурге, что было бы естественно для европейского ученого, сколько о том, чтобы эти науки приносили ощутимые плоды для России, и, таким образом, вопрос о «государственной пользе» при основании Петербургской академии наук оставался главным. По мнению Вольфа, университеты в этом смысле превосходят академии, поскольку первые занимаются просвещением всей страны, а последние являются лишь учреждениями для немногих ученых. Однако если в стране окрепнет университет, то «через несколько лет» следует ожидать расцвета и Академии наук[213].

Развивая свои мысли о необходимости укрепления высшего образования в России, Вольф еще в 1720-е гг. высказывал желание обучать в Галле преподавателей для России и даже написать учебные книги по математике, предназначенные для лекций в Петербурге. Поэтому предложение по обучению трех русских студентов, с которым к нему обратились из Петербурга в 1736 г., было, можно сказать, отчасти вызвано его собственной инициативой.

Изначальным толчком к решению отправить академических студентов на учебу в Германию выступила переписка президента Академии наук барона И. А. Корфа с известным химиком и минералогом И. Генкелем из горной школы во Фрейберге (Саксония). На просьбу Корфа найти для России «искусного и сведущего в горном деле химика», Генкель предложил сам обучить такого в случае присылки к нему из России учеников. Корф принял эту идею, и по запросу Академии наук Кабинет императрицы Анны Иоанновны согласился выделить на оплату обучения и содержания учеников сверхштатную сумму в размере 1200 рублей в год. Однако вскоре выяснилось, что одно только запрашиваемое Генкелем жалование равнялось этой сумме, тогда как об увеличении выплат из казны уже не могло быть и речи. В Академии начали искать способ, как сэкономить на чрезмерно дорогом обучении во Фрейберге, и именно тогда родилась мысль обратиться к X. Вольфу. 13 июня 1736 г. глава академической канцелярии И. Д. Шумахер составил определение, согласно которому вместо Фрейберга троих студентов должны были сперва отправить в Марбург, чтобы «там в металлургии и в прочих науках положить основание и продолжать оные под смотрением профессора Вольфа, к которому о том писать особливо, дабы он их по той инструкции, какая им дана будет, таким порядком содержал, чтобы они по прошествии двух лет в состоянии были… во Фрейберг и в другие горные места — во Францию, Голландию и Англию ездить для получения там большей способности к практике»[214].

К этому моменту академическим начальством уже были отобраны для путешествия три кандидата — сын горного советника (чин в Берг-коллегии) Викентия Райзера Густав Ульрих Райзер, «попович из Суздаля» Дмитрий Иванович Виноградов и сын «дворцовой волости крестьянина» Михаил Васильевич Ломоносов (последние двое незадолго до этого были переведены в Петербург из Московской академии). Среди всех троих Ломоносов был старшим (ему уже исполнилось двадцать четыре, хотя по ведомости учеников Академии наук значилось на два года меньше), а младшим — Виноградов, которому по той же ведомости было шестнадцать лет. Подбирали подходящих учеников по знанию латыни и немецкого языка, а также с «понятливостью и острым умом, так что смогут управлять сами собою и уметь обращать на все внимание и к такому делу (обучению химии и металлургии) охоту и способности имеют»[215]. Из всех этих качеств Ломоносову и Виноградову не хватало познаний в немецком языке, но в ожидании отъезда они усиленно занимались им в Петербурге. На содержание каждого из будущих студентов было решено выделить триста рублей в год, сохраняя таким образом еще триста рублей из общей суммы на будущие поездки по Европе. Перед отъездом все студенты подписали инструкцию, составленную Корфом и Шумахером, которая должна была регламентировать их обучение. Впрочем, как показало будущее, инструкция все же была не достаточно четкой: так, в ней в общем смысле говорилось о необходимости «к получению желаемого намерения ничего не оставлять, что до химической науки и горных дел касается, а при том учиться и естественной истории, физике, геометрии, тригонометрии, механике, гидравлике и гидротехнике», а также языкам немецкому, французскому и латыни, «чтоб ими свободно говорить и писать могли». Все конкретные детали обучения возлагались на X. Вольфа, у которого студенты должны были «объявленным наукам учиться и требовать от него во всех случаях совета, а к нему о том уже писано»[216].