Владимир Гопман - Любил ли фантастику Шолом-Алейхем? (сборник)

• Название: Любил ли фантастику Шолом-Алейхем? (сборник)
• Автор: Владимир Гопман
• Жанр: Критика

В сборник вошли статьи В. Л. Гопмана последних лет. Несмотря на разнообразие представленных персоналий, их объединяет то, что все они, по выражению автора (основанному на известной тезе Станиславского), любят не себя в фантастике, а фантастику в себе. Среди «фигурантов» Аркадий Натанович Стругацкий, Сергей Александрович Снегов, Виталий Иванович Бугров, Александр Исаакович Мирер…

---

Семен Коган чем-то напоминает легендарного Фауста – герой Клугера и Рыбалки так же одержим жаждой познания, стремится «сойти в Меркаву» (9), испытать «странствия души по высшим мирам» (9), «узреть чертоги ангелов на небесах» (9). Потому-то он и решается приступить к заклинаниям. Прочтя сто двадцать раз молитву, описанную в книге, герой оказывается неожиданно в жутковатого вида местности, где небо было цвета запекшейся крови, по которому ползли иссиня-черные облака. Так Семен попал в Тхом, Темный Мир, отделенный от мира реального кольцом перерожденной материи. Тхом разделен на семь княжеств: Гееном, Страна Безмолвия, Страна Смерти, Ад Первобытной Грязи, Могильная Пропасть, Место Исчезновения и Нижняя Преисподняя. Во главе княжеств стояли Ангел Смерти Самаэль-Сатан, Ашмодей, Тале-Золотой Телец, птицеообразный Эрев, зловещий могильщик Заариэль, Терниэль и сам Теомиэль, Темный Владыка. А перенесен сюда Семен Коган для того, чтобы уничтожить мир Тхом…

Разрушить Тхом и тем самым покончить с властью Теомиэля можно лишь произнеся заветное сорокадвухбуквенное имя Бога. Но оно записано на скрижали, разбитой на семь частей, каждая из которых оказалась в одном из княжеств Тхома, к тому же неизвестно, где она может находиться – воистину: пойди туда, не знаю, куда… Семену предстоит путь через области, повторяющие семь уровней ада, населенные бесчисленными демонами и страхолюдными мифологическими существами – чего стоят только морской змей Левиафан или зверь Бегемот! Клугер и Рыбалка щедро черпают из демонологической сокровищницы, созданной фантазией мудрецов Каббалы (роман снабжен приложением – своего рода путеводителем по еврейской демонологии), изображая демонов-оборотней, дьяволов и дьяволиц, а также демонов антропоморфных – правда, те куда выше ростом и мощнее сложением, чем люди, и вместо ног у них когтистые лапы.

Кого только не видел Семен в Темном Мире… Ему пришлось вступить в схватку с жутким всадником на не менее жутком скакуне: «Конь, на котором он восседал, разумеется, ничего общего с лошадьми не имел. Это был огромных размеров зверь, похожий то ли на дракона, то ли на гигантского четырехлапого змея. Могучие лапы были украшены длинными кривыми когтями, чуть задранными вверх, непропорционально крупную голову на длинной тонкой шее защищал такой же черный шлем, как и у всадника. Больше всего Семена поразило то, что у драконообразного коня был только один глаз, располагавшийся вертикально в центре широкого лба. Глаз словно светился изнутри холодным голубоватым светом» (41–42). Только потом Семен узнал, что у инфернальной пары это был один глаз на двоих…

Подчас герою приходилось сражаться не только с демонами, но и с их помощниками, зловещими фантастическими существами: «Оцепеневший Семен во все глаза рассматривал приближавшееся диковинное существо. Верхняя половина стражника – от пояса – была человеческой. Ниже пояса тело… переходило в покрытое хитиновым панцирем вздутое брюхо огромного насекомого, покоившееся на двух парах суставчатых ног. Сзади тело резко сужалось и переходило в закрученный вверх скорпионий хвост. Вернее, два хвоста. И в каждом наличествовало огромное острое жало, то и дело высовывавшееся наружу…» (236)

А вот явление ближайших помощников Темного Владыки демонов Ойвы и Шодеда: «Они не были огромными – как поначалу показалось Семену, – просто высокие, может быть, чуть выше человека. Но от них веяло ужасом, этот ужас можно было ощущать физические, словно душную тяжелую волну. Их лица напоминали обтянутые серой кожей черепа, но не человеческие, а наполовину звериные – с далеко выдающимися вперед челюстями. Черные провалы вместо глаз, узкие растянутые губы обнажали острые длинные клыки. Всклокоченные волосы клубились отвратительными щупальцами…Их руки по локоть покрывала запекшаяся кровь, в торчащих волосах застряли сгустки крови. Но чудовищнее всего были их плащи: из человеческой кожи, небрежно наброшенные на узкие, припорошенные багровой пылью плечи» (194)

Но, разумеется, не разнообразие обитателей фантастического мира и его мистическая космология определяют читательский интерес к роману (хотя в немалой степени и поддерживают его). Крепко сколоченный сюжет, внимательное соблюдение жанровых канонов (приключения проходят по грани между невозможным и вполне допустимым), точно найденный тип героя, психологизм образов (почему Семену помогает сам Сатан, похожий на оборотистого гешефтмахера, в конце концов, не очень-то понятно – очевидно лишь, что из разрушения Тхома Ангел Смерти собирается извлечь свою выгоду) – вот лишь несколько причин, по которым действие не теряет своей притягательности до самого финала.

И, конечно же, повествование украшает юмор – качество, нечастое в фэнтези. Например, когда Семен оказался в Тхоме и назвал первому встреченному незнакомцу свое имя, того охватил такой восторг, что автор не удержался от иронического замечания: «Бедуин оказался вторым человеком, так бурно обрадовавшимся появлению Семена Когана. Первым таким человеком был Хаим Коган, отец Семена, и случилось это двадцать лет назад, во дворе одесского родильного дома номер два…» (20). Или Семен одерживает верх в игре в загадки с Тале-Золотым Тельцом, одним из князей Тхома, который так и не смог догадаться, откуда выражение «Товар-деньги-товар». А на удивленное замечание Сатана, что, как тому кажется, в Талмуде нет такого изречения, Семен лукаво отвечает: еще с университетских времен у него застряла в памяти цитата из «Капитала» рабби Карла Маркса…

Роман заканчивается победой Семена и его друзей, но это не банальный хэппи энд, который означал бы, что добро побеждает зло, все драматические события разрешаются благополучно, а положительные герои обретают то, к чему стремятся и что заслужили (Семен за свой подвиг не получил никакой награды, более того, финал романа открыт – потому-то сейчас авторы начали работать над второй книгой, в которой герой окажется в раю, а вместо демонов его будут окружать ангелы). Если бы было так, то роман обернулся бы очередной фэнтезийной поделкой, удручающей плоским морализаторством. Нет, содержание книги куда глубже. Конечно, зло страшно и многолико, бороться с ним трудно и опасно, но от этой схватки уклониться нельзя – нигде и некогда. И только тот, кто понимает необходимость (пусть даже не для себя лично) этой борьбы, несмотря на весьма вероятный ее драматический (для себя лично) исход, может одержать победу над злом. Об этом точно сказал повелитель эльфов Элронд у Толкина: «Слабые не раз преображали мир, мужественно и честно выполняя свой долг, когда у сильных не хватало сил…» [50]

Израильская фантастика развивается на протяжении тысячелетий – за ней многовековая традиция еврейской культуры, сохраненной в диаспоре. Но израильская фантастика и очень молода – ей, как государству, немногим за шестьдесят. Любые прогнозы о путях ее развития безосновательны (культура – живой организм). В то же время за ее будущее можно быть уверенным, о причинах чего, в сущности, говорится в стихотворении Игоря Губермана, фантастическом по форме, но таком реалистическом по содержанию,

Везде, где есть цивилизация

и свет звезды планеты греет,

есть обязательно нация

для роли тамошних евреев [51]

В поисках Несбывшегося. Жизнь и судьба Уильяма Морриса

А над гаванью – в стране стран, в

пустынях и лесах сердца, в небесах

мыслей – сверкает Несбывшееся –

таинственный и чудный олень вечной

охоты.

А. Грин. Бегущая по волнам [52]

Уильям Моррис – одна из самых драматических фигур в истории английской литературы XIX в. Утверждение это может показаться надуманным, если вспомнить судьбы Томаса Чаттертона или Перси Биши Шелли, да можно назвать в истории литературы Великобритании немало авторов, чьи судьбы сложились куда трагичнее. Ведь жизнь Морриса по меркам того времени была долгой (он прожил шестьдесят два года) и благополучной: от отца он унаследовал значительное состояние, дававшее ему возможность заниматься тем, чем хотел, у него была семья, две прелестных дочери. Благодаря разносторонним способностям и неустанному труду, почти все, за что он брался – а выступал Моррис как поэт, прозаик, переводчик, публицист, издатель, музыкант, художник, дизайнер, архитектор, скульптор, – приносило ему не только известность, но нередко и ощутимую прибыль. Откуда же трагизм в этой состоявшейся судьбе?

Чтобы ответить на этот вопрос, надо вспомнить, как складывался жизненный и творческий путь Морриса, и попытаться понять, насколько полно удалось ему воплотить в жизнь тот идеал, к которому он стремился всю жизнь.

Моррис родился 24 марта 1834 г. в семье коммерсанта, жившего в собственном доме в пригороде Лондона. Дом находился недалеко от леса, в котором мальчик играл часами, воображая себя то Робин Гудом, то героем артуровских легенд, то персонажем романов Вальтера Скотта, одного из самых любимых писателей подростка (читать Моррис научился в четыре года). Любовь к творчеству Вальтера Скотта сохранилась у Морриса на всю жизнь и послужила впоследствии одним из факторов, который – в числе прочих – станет основой духовного родства писателя и прерафаэлитов [53] . Также в детстве у Морриса возник глубокий интерес к истории и готической архитектуре. Для Морриса история всегда была важным средством познания современности, представляясь ему неизменно логичной и разумной. И гораздо больше, чем настоящее или будущее, писателя привлекало прошлое.