Наталия Гилярова - Неигра

• Название: Неигра
• Автор: Наталия Гилярова
• Жанр: Русское современное

«Наталия Гилярова является одаренной писательницей с собственным видением мира, выразительным и сочным языком. Она обладает несомненным чувством юмора, а к своим героям относится с тем смешанным чувством, которое Хемингуэй определял как иронию и жалость. Проза Гиляровой необходима читателям, ценящим достоинства, благодаря которым литературный текст становится фактом искусства».

Владимир Войнович.

---

– Прошка, а правда, что я, ну, типа, красавица? – однажды спросила Анка младенца. – Только тебе поверю.

Прошка пристально смотрел на неё, но молчал.

– Что, нет? Это очень сейчас, очень важно! Ну, скажи мне.

– Наверное, да.

– Но ты сомневаешься?

– Нет. Но глядя на тебя я вспомнил одну сказку…

– Расскажи ее Полинке, а мне рассказывай обо мне. – Анка выбежала из комнаты.

Она становилась все веселее. Цвела весна. Кусты в скверах покрылись мелкими листочками. Августа уже давно не слышала «Фломастеров», и на душе у нее сделалось тише и благозвучнее. Она уговаривала Прошку отдать ей постирать свою зеленую тряпицу, когда в комнату вбежала Анка – в мокром белом плаще и с дождинками на шелковых волосах. Она сияла.

– Ба! Слушай, полный улёт! Мы с Пузырём летим на море!

– Ах! – сказала Августа.

– Этого не может быть, – взволновался Прошка, – слышишь, Анка? Этого ну просто не может быть! Это не по-настоящему.

– Почему же? Вот, он подарил мне купальник, в котором даже там не стыдно показаться. – Анка развернула золотистый целлофан и показала прапрабабушке и Прошке связку ярких тесемочек.

– Где – там? – спросила Августа.

– На Канарах.

– Но ты не можешь туда ехать. Твой прадед был репрессирован.

Анка засмеялась.

– Ба, ты знаешь, какой сейчас год?

– Всё равно, – не сдавалась старуха, – у тебя даже нет иностранного паспорта.

– Пустяки, ба! Уже сделали. Полный улёт!

А Прошка, отрешенный и взволнованный, все твердил:

– Невозможно, невозможно. Это не по-настоящему.

Его бормотание наконец встревожило Анку.

– Прошка, что ты бормочешь, варвар? Не хочешь же ты, телепузик, помешать мне впервые в жизни отдохнуть на море? – с опаской спросила она.

– Я бы очень огорчился, если бы помешал тебе. Я бы не простил себе этого, – уныло проговорил Прошка.

В этот вечер все в доме были взволнованны, и спать улеглись поздно. А улегшись, прапрабабушка с праправнучками еще долго перешептывались. Потом всё же заснули, но в самый дремотный, самый зыбкий час ночи Полинка опять проснулась и, сонная, босиком поплелась в туалет. Проходя крадучись мимо Прошкиной комнаты, она вдруг услышала голоса и увидела движущиеся тени. Полинка всегда считала, что не боится привидений. Поэтому, хотя сердце ее отчаянно барабанило, она остановилась послушать. Знакомый голос певуче произнёс:

– Этот мир слишком притягателен. Я теперь принадлежу ему целиком, пути назад для меня нет.

– Более нелепого мирка я ещё не видел! – возразил другой знакомый голосок, тоненький.

– Ерунда! Этот мир прекрасен!

– Пусть так, хотя всё и не так. Но ведь ты – мой вымысел. Ты не можешь выдумывать сам. Иметь собственное мнение, строить планы… Например, ехать на море. Такого не бывает! Раньше ты делал только то, что я придумывал. А теперь я даже не представляю, что может произойти! Если ты не разрушишься сам, то разрушишь мир… – взволнованно вещал Прошка.

– Да, я проник сюда иллюзией, твоей фантазией, Анкиной мечтой. Но теперь-то я в самой сердцевине! Я обрел форму и жизнь. И даже тебе, меня выдумавшему, не выдворить меня…

– Что же тебя так привлекает? Неужто, Анка?

– Да! – бархатный голос Прошкиной выдумки сделался взволнованным.

– Ну ты и уникум! Я хочу сказать – ну и вкус у тебя! Вот уж не думал! – изумился Прошка.

– Ничего удивительного! Это ее жизнь, фантазия, желания меня хранят, и теперь защищают даже от тебя. Для нее ты сам меня призрачнее!

– Какая беда! Я просто хотел развлечь её, – жалобно пропищал Прошка.

– Теперь Анечка моя, – пропел бархатный голос.

Полинка потихоньку заглянула в комнату. Прошка сидел в углу своей коляски, сложив ножки по-турецки и понуро склонив голову. Коляска накренилась и жалобно поскрипывала. Зелёная тряпица висела на нём жалкими отрепьями. А на его пальце балансировал маленький Василий Васильевич Пузырь в своем пальто с пелериной.

– Пожалуйста, фантазия, вернись в мою голову, ты слишком разыгралась, – прошептал Прошка.

– Не проси. Я влюблен. Ты не знаешь, что это такое. Ах, Прошка, честно говоря, тебе следует пожалеть меня. Кажется, я попал в жестокую переделку. Она ведь не любит меня, и летит со мной на Канары только из-за тамошних видов. Я уже несчастен.

– Да, и ты пропадешь, рассыплешься, как любая неуместная фантазия. И она с тобою. И, может быть, весь свет.

– Ну и пусть. После меня – хоть потоп!

– Как я глуп и бессилен… Прояви хоть ты благоразумие!

– Я попросту не могу, пойми… Это сильнее меня, – покачал крошечной головой крошечный Василий Пузырь, – такое огромное чувство, а я такой маленький…

Смелая Полинка уже знала, как избавить Прошку, сестру и весь мир от страшной нежити! Она прыгнула, как кошка, и поймала Пузыря! Он бился в ладонях несчастной, насмерть перепуганной бабочкой. Но Полинке вовсе не было его жаль – она ведь знала, что он ненастоящий. На столике в лунном свете поблескивала пустая коробочка из-под клубничной жвачки, когда-то подаренной ей Василием Васильевичем. В этот коробок Полинка и посадила коллекционера, а коробок для надёжности сунула в большую Августину туфлю, а туфлю – на самое дно вместительной овощной корзины, и засыпала картошкой. И тогда ей стало страшно.

Она опрометью бросилась в свою постель и лежала, дрожа, до утра. Она сомневалась – а что, если Василий Васильевич все-таки немножко живой? Каково ему под картошкой?

3. Ритурнель

Полинка тревожилась, мучилась сомнениями, и чем больше проходило времени, тем сильнее! Она сразу же придумала спросить Прошку, что он обо всём этом думает, правильно ли она поступила. Он или похвалит её за смелость и ловкость – и тогда она совершенно успокоится, или скажет, что так ни в коем случае нельзя обращаться с взрослыми коллекционерами, даже когда они выдумки… И тогда она освободит Василия Васильевича. Но Прошка не отвечал. Он прикинулся Полининой куклой Карлом, последней, в которую она играла… И ни за что не хотел говорить, проявляя полное равнодушие! Полинке стало обидно и за себя, и за Василия Васильевича, который доставлял окружающим столько радости, а теперь томится на дне корзины, засыпанный картофелем, а Прошке всё равно!

Всем сделалось тоскливо без Пузыря. Августа была растерянна, Анка зла и понура, Прошка онемел, а сама Полинка разом лишилась всех удовольствий. Исчез и беломраморный особняк, и веселый покладистый Эмиль. А ещё прапрабабушка хватилась туфли. Так что у Полинки были причины для раскаяния и сомнений. Августа без конца искала и жалобно оплакивала туфлю – у неё не было другой удобной обуви, и она не знала, когда сможет продолжить свою работу над каталогом – не отвечал телефон ни у секретарши, ни у фотографа, ни в особняке, ни даже в сторожке у садовника. Полинка притаилась и молча ждала – что будет?

Анка тоже замкнулась в себе. Стала много курить, ломала свои тонкие пальцы, кусала губы. Жалко ей было, что не погуляла по островам Канарам. Полинка хотела было рассказать ей в утешение, от какой беды её избавила, но не решилась. А потом стала сомневаться, не виновата ли она перед сестрой? Может быть, ничего страшного и не случилось бы, и Пузырь бы не лопнул, и даже землетрясения не произошло бы, а Прошка зря устроил панику? Августа все не решалась купить себе новые туфли, надеясь найти пару от старого… Теперь Полинке стыдно было бы признаться, что это она спрятала туфлю, да еще повела себя так невежливо, так неблагодарно по отношению к Василию Васильевичу.

Полинка почему-то оказалась виновата перед всеми, хотя поступила самоотверженно и победила злодея в неравной схватке! Она помогла Прошке, который был бессилен перед самозванцем, а он и не думал благодарить! Она защитила Анку. Разве Анка может вообразить, что пережила ее маленькая сестра? Она нежно смотрит на луну и сердито на Полинку. Перед луной она вздыхает, а на Полинку шипит. Полинка уже решительно не понимала, что в сестре можно найти красивого и привлекательного. Полинка отказалась бы лететь с ней на острова Канары даже во время учебного года вместо школы. Если бы ей не было теперь мучительно стыдно перед Василием Васильевичем, она бы достала из прапрабабушкиного туфля коробку из-под жвачки только для того, чтобы спросить его: «Ну далась вам Анка! Разве можно из-за нее жертвовать чем-то, ссориться с Прошкой? Ведь это выглядит глупо, Василий Васильевич! К тому же моя сестра, к сожалению, совершенно некрасивая. Видели бы вы, какие красивые девочки есть у нас в классе! Вы просто ошиблись, ослепли. Вам должно быть стыдно даже перед Эмилем. Ведь мы все из-за вас страдаем. И Вы сами виноваты, что очутились в корзине. А я в этом не виновата!»

Августа тоже попробовала расспросить Прошку.

– Прошка, ты знаешь, что наш Пузырь не подходит к телефону и вообще пропал?! – спросила она.

– Августа, ты ведь и так все понимаешь. Это был просто мыльный пузырь.

– Ты же ручался за него! «Достойнейший, честнейший…»