Юрий Кемист - Три выбора

• Название: Три выбора
• Автор: Юрий Кемист
• Жанр: Детективная фантастика

Три карты… Германн. Три кварка для мистера Марка… Гелл-Манн. «Три выбора»… Кемист. Криминал, квантовая механика, коммерсантский триллер… Всё это читатель найдет в сюжетах трех историй из жизни российской коммерческой фирмы на стыке «лихих девяностых» и «стабильных нулевых».

Что объединяет этот «интеллектуальный винегрет» и держит повествование в захватывающем русле? Вот мнения читателей.

• «насыщенность текста мыслью… читается каждое предложение»,

• «текст пленяет следованием той известной заповеди, которая предписывает нам всем хлеб свой получать в поте лица, а отнюдь не в вольной праздности»,

• «сам я бреду на ощупь, обнаруживая у себя ошибки и несоответствия, и посторонний читатель не может легко бежать по моим следам».

Разнообразие миров многомирия очевидно, но о том, насколько эта ожидаемость оказывается неожиданной в конкретном сюжете, может правильно судить только читатель, попробовавший его на вкус. Как говорит М. Жванецкий: давайте говорить о вкусе ананаса с тем, кто его пробовал…

---

Выйдя из-под почти бесполезного «защитного козырька», я поднял голову, чтобы поправить сбившийся шарф. Там, в вышине, почти полнеба занимала гигантская, ярко сияющая электрическим светом стеклянная громада небоскреба, вырастающая на тускло светящихся, темно-красных от внутреннего тепла, бетонных параллилепипедах первых этажей института.

Но, конечно, не эта картина – самое привлекательное зрелище в такой холодный зимний вечер! Обычно я возвращаюсь не по протоптанной утром тропинке (которую за день успело основательно замести и для возобновления ее проходимости уже не было стольких энтузиастов, как утром, когда дорога каждая минута), а по чуть более длинной, но гораздо более интересной дороге.

Она начинается от институтских дверей и ведет сначала к метро (это самая ее любопытная часть), потом сворачивает на поднимающуюся в гору Верхнебережковскую улицу и через систему безымянных проездов приводит к дому. И сейчас я был в самом начале пути, шел по дороге к метро вместе со спешащими домой сотрудниками и сотрудницами многочисленных фирм, расположенных в арендуемых у института офисах.

Чем холоднее на улице, тем интереснее эта часть дороги. Холод играет свою игру с людским ручейком, текущим по институтскому двору к железным воротам, от которых до метро всего метров триста. Все идут с примерно одинаковой скоростью, а потому, пристроившись вслед какой-нибудь хорошенькой «маркетанке» из фирмы по продаже искусственных новогодних елок испанского производства, можно наблюдать, как мороз буквально «раздевает» попавшую в его объятия жертву.

Сначала охлаждаются подолы шуб и юбок и, по мере охлаждения, становятся все более прозрачными для красного или даже оранжевого свечения ножек своих хозяек. Поднимаясь снизу вверх, волна охлаждения укорачивает подолы юбок, доводя их порой до «мини» такого класса, от которого захватывает дух у встречных юнцов с пышными шевелюрами под полупрозрачными вязаными шапочками.

Очень сожалеет о том, что утратил возможность наблюдать такое бесплатное шоу Илья Стефанович. Это произошло года три тому назад, когда он купил машину и вынужден был теперь по вечерам ходить не по дорожке к метро, а сразу со ступенек спускаться к своему «Морду». Иногда, когда холода стояли долго, и было ясно, что к вечеру не потеплеет, он приезжал на метро, оправдываясь трудностями запуска холодного двигателя, но начинавшие поблескивать без четверти пять, перед окончанием рабочего дня, его глазки, явно свидетельствовали – не только проблемы с двигателем понуждали его ездить на метро.

Однажды, когда шефа почему-то не было, и текущее состояние дел не требовало особого внимания, Илья Стефанович читал «Улус» Джайса (он действительно интересовался литературой и обладал хорошим вкусом). Одно место настолько его «задело за живое», что он обратился ко мне с вопросом:

– Игорь Петрович, а вот угадайте, в какое время года происходила эта сценка? Здесь главного героя Блюма леди Биллингам обвиняет в сексуальных домогательствах, вспоминая, как он…

Илья поискал глазами нужную цитату и громко, так, чтобы слышали все, прочел: «… мне писал разными почерками, расточал льстивые комплименты, называл Венерой в мехах и уверял, что ужасно сочувствует моему продрогшему выездному лакею. Он самым неподобающим образом восхвалял нижние части моей фигуры, мои полные икры в шелковых чулках, натянутых туго до предела, и весьма пылко распространялся о прочих моих сокровищах…»

Я в то время ещё не читал Джайса, а потому ответил первое, что пришло в голову – мол, судя по тому, что Венера была в мехах, дело вряд ли происходило в июле. И продолжил фантазировать о том, что Джайс, хотя и писал от лица английской леди, наверняка имел в виду (во всяком случае, вторым пластом своего сознания) такое возможное место действия, как Моковия, поскольку за образом продрогшего лакея явно проглядывается западный миф о «golojopyh» кучерах в Рассее.

Илья с любопытством выслушал мой комментарий и как-то странно посмотрел на меня, словно пытаясь понять, говорю ли я «умную вещь» или просто прикрываю свое незнание Джайса. Но все-таки решил, что я не могу быть незнакомым с таким «культовым» для интеллектуала романом, как «Улус», и потому принял первую гипотезу. А потому сказал:

– Да, пожалуй, вы правы… Джайс редко упоминает Моковию, но то, что все-таки делает это, показывает, что он был знаком с некоторыми рассейскими особенностями. А уж про прелестные для мужского взгляда картинок нашей зимы должен быть наслышан…

За окном стоял двадцатиградусный мороз, меховые шубки наших дам грелись на вешалке, и Татьяна Борисовна выразительно хмыкнула, слушая этот наш обмен комментариями произведения ирландского классика…

Не оставляет равнодушным эта порождаемая морозом «весенняя метаморфоза» женских туалетов посреди суровой зимы и взгляд солидных обладателей дубленок и респектабельных кейсов. «Солидные» впрочем, тоже выглядят забавно, когда из-под брюк начинают показываться силуэты их икр, покрытых плотно облегающими трубочками кальсон.

Да и сами кейсы преподносят своим владельцам курьезные сюрпризы! На пару минут, пока содержимое, более массивное и теплое, чем пластиковые крышки, не охладится до температуры окружающего воздуха, они становятся почти прозрачными. И тогда бывает, что среди теней бумаг и книг вдруг появляются силуэты то характерной бутылочной формы, в которых плещутся неизвестные жидкости, то тускло-желтые колечки резинотехнических изделий известного предназначения, а то и вовсе силуэты чего-то заостренного или с глушителем…

Впрочем, такие сюрпризы получают разве только «лохи» или беспечные ротозеи, поскольку «истинно солидные» обо всем этом знают и носят свои вещи в специальных «зимних» кейсах с электроподогревом стенок, при любой температуре воздуха светящихся ровным молочно-синатовым цветом. Как тот кейс, с которым Бурый сопровождал сегодня с утра Елену Никоновну.

И спешащие к метро «полураздетые» барышни, решившие почему-то вместо элегантных брюк надеть в этот день предательские юбки, и обладатели дешевеньких «летних» кейсов с «непубличным» содержимым, конечно, прекрасно знают эти особенности первых минут пребывания на морозе. И являются они, как правило, жертвами своей собственной доверчивости и плачевного состояния экспериментальной метеорологии в нынешней Рассее.

Прогноз погоды на сегодня обещал, что Моква окажется «в зоне мощного атлантического циклона с умеренной температурой», а в вечерней сводке Госгидромета уже говорилось о «прорвавшемся к нам арктическом антициклоне» и тридцатиградусном морозе…

Барышни узнали об этом в обед и до конца дня мучались дилеммой – остаться в офисе на часок после окончания рабочего дня и добираться до метро по дороге относительно безлюдной, или, все-таки, рискнуть?

Но у многих и такой дилеммы не было – их уже ждали назначенные свидания или посещения театров. Так что, предвкушая острые ощущения от нескромных взглядов случайных попутчиков (или – реже – страшась их до ужаса – это уже зависело от конкретной барышни) они выходят на улицу «вовремя», сразу после окончания рабочего дня в 17 часов.

Конечно, при этом предпринимаются отчаянные, хотя и малоэффективные, «технические меры предосторожности», как то: прежде, чем быть надетыми, шубки и пальто клались на батарею отопления в наивной надежде, что, прогревшись, они дольше останутся непрозрачными на морозе.

Законы теплопроводности и свойства теплоемкости это, конечно, не отменяет, но даёт иллюзию выигрыша 10–15 секунд «приличного вида» на улице. (При этом рискуется гораздо более долгими минутами остаться без того же «приличного вида» на пути от двери фирмы до выходной двери института, и далее – в метро, на свидании, в театре, поскольку полежавшие на давно не чищенных пыльных радиаторах шубки начинают выглядеть как-то бомжевато…)

Сегодня мне «не повезло» и передо мной на дорожке оказался какой-то солидный толстяк, сквозь дубленку которого проглядывались только замки его подтяжек да связка ключей в заднем кармане брюк. Несколько комичным его делали только сами брюки, обшлага которых почти совсем исчезли и они обрели длину, о которой говорят, что в таких брюках удобно «от долгов бегать».

Я шел за ним до развилки на Верхнебережную улицу, вдоль которой префектура специально посадила тополя и какие-то кусты, которые слабо светились в сильные морозы и, тем самым, позволяли сэкономить на уличном освещении (что специально выделялось в предвыборной листовке одного из авторов этой идеи), после чего до самого дома почти никого не встретил. Попалась только какая-то старуха с костлявыми ногами, которая катила сумку-тележку с едва тлевшими на ее дне картофелинами и двумя трехлитровыми банками соленых огурцов, да припозднившуюся на «раздачу детей» из детского сада молодую мамашу с дочкой. Брючный костюм, просвечивавший сквозь не очень толстое пальто, подчеркивал изящную фигуру матери, а силуэт девочки напоминал Голема – толстого и круглого из-за вязаных рейтуз и пушистого свитера, обмотанных к тому же оренбургским платком…