Олег Петров - Один Из Шестнадцати

• Название: Один Из Шестнадцати
• Автор: Олег Петров
• Жанр: Альтернативная история

Один очень необычный человек наносит неожиданный визит старому другу, который более полувека считает его погибшим. Вместе они готовят эксперимент по влиянию на историю, причем с совершенно практическими целями. И главным объектом эксперимента становится великая космическая гонка, начатая в середине XX века. Что, если бы С.П.Королев еще до первых пусков знал про детские болезни «семерки» и не потерял два года и десятки погибших аппаратов? Что, если бы сохранил Глушко среди соратников? Что, если бы он смог поставить бортовую ЭВМ на «Союз», или даже на более ранние корабли? Что, если в Штатах не стали бы потакать могущественному флотскому лобби и дали Фон Брауну шанс запустить спутник имеющимися средствами сразу после советского? Что, если бы три четверти первых лунных аппаратов США не ушли «за бугор»? Что, если бы объединение и мобилизация сил для космического прорыва произошло бы года на три раньше? Непрекращающаяся космическая гонка равных соперников, которые заранее знают о своих и чужих ошибках! Куда бы привела она обе сверхдержавы спустя всего несколько лет, когда они вместе доберутся до Луны и пойдут дальше, намного дальше?

---

Бабах! Это уже куда приятнее, и хоть угловая скорость за счет перераспределения моментов выросла раза в полтора, но зато вращение больше не ускоряется! Чуть меньше одного оборота вокруг своей оси в секунду это, конечно, противно, но не смертельно. Солнце то влетает в иллюминаторы, то вылетает, мельтеша по кругу и пытаясь сбить с толку, но это, право, такая ерунда для того, кто хоть раз крутил «бочки» где-нибудь над Ходынкой или Тушино в ясный летний денек!

С другой стороны, раздражающий фактор лучше пока убрать, решил космонавт и щелкнул тумблерами электроприводов, закрыв шторки на боковых иллюминаторах.

— «Заря-1», я «Рубин»! — Комаров не был уверен, что его слышат, но решил все же прокомментировать свои действия. — Есть отделение второй ступени через ОВК. Есть остаточное вращение. Переключаю УО(тумблер режима управления ориентацией) на «ручной»!

— Вас поняли, «Рубин!» — и тишина, как знак согласия.

Комаров решительно перещелкнул тумблер, вспоминая, как совсем недавно Королев сам показал ему «программу тридцать», позволяющую напрямую управлять машиной. Теперь этот режим включается еще проще. Спасибо конструкторам! И хоть гироплатформу мы потеряли, но электромеханический «шарик» тоже прекрасно работает, и по нему теперь можно сориентироваться. Космонавт осторожно взялся за ручку управления ориентацией, стараясь игнорировать неудобство скафандра. В конце концов, это они тоже отрабатывали на Земле.

Теперь погасить угловую скорость — дело техники. Несколько легких отклонений РУО — и вот уже капсула висит неподвижно в пространстве. Точнее, так может показаться, но суборбитальная скорость берет свое, причем, если был недобор скорости, то следовательно, будет недолет. Но насколько он велик? Последние секунды активного участка — самые важные, скорость почти орбитальная и недобор даже нескольких метров в секунду грозит сотнями километров промаха, если не тысячами. Хоть бы мимо океана не промахнуться…

Комаров переключил ИМП[60] на «место посадки». Прибор слегка взвизгнул и крутанулся, указав на некую точку Тихого океана, притом невооруженным глазом был виден приличный недолет. По крайней мере, БЦВК продолжал работать даже потеряв гироплатформу и построил траекторию, интерполируя от момента аварии. Уже неплохо. Комаров вбил программу «16», чтобы видеть высоту, скорость и время до посадки. Теперь надо сообщить на Землю, пока связь есть.

— «Заря», я «Рубин»! — чуть быстрее обычного доложил космонавт. — УО в ручном отработал, полет устойчивый! Готов к выполнению программы! ИМП дает недолет примерно в полторы тысячи! Прошу уточнить точку посадки!

Ответа не было, но это было уже не страшно. Кто-нибудь, да услышит и передаст, куда следует. Для экономии пленки космонавт выключил кинокамеру и стал обдумывать дальнейший план полета. Теперь главное — сесть. Спуск предстоял баллистический, неуправляемый, так что ошибка вполне могла быть еще больше, но мимо океана все-таки не промажем. И до посадки еще примерно полчаса…

Только сейчас Комаров вспомнил о невесомости. Удивительно, как организм оградил его он неприятных эффектов в стрессовой ситуации, а сейчас, когда наступила, наконец, тишина, он почувствовал… Нет, даже не головокружение, но легкое ощущение подвешенности «вниз головой». Это не создавало проблем и не мешало думать и действовать, но эффект ясно ощущался. И про это Королев его предупреждал — в невесомости кровь всегда немного приливает к голове, но длится это ощущение у всех по-разному. У кого-то все нормализуется через несколько минут, а кому-то и пару дней придется потерпеть.

У Комарова не было пары дней. У него, скорее всего, не было даже получаса, поэтому космонавт решил не терять время и попытаться исполнить запланированную программу экспериментов. Ручное управление он, как бы, уже опробовал, хоть и вынужденно. Но этого мало, нужно провести эксперимент по построению штатной ориентации перед спуском, но только делать это лучше в верхней точке траектории. Сейчас Комаров смог, наконец, обратить внимание на «Взор» и немного полюбоваться Землей. Он уже пытался урывками наблюдать при выведении — складки местности, реки, лес… И облака, всюду облака… И тени от них! Но любоваться некогда, да и до апогея, откуда, по идее, самый лучший вид, еще далеко. Нужно приступать к прочим экспериментам.

Проверив на всякий случай давление в кабине, он щелкнул замком, раскрыл гермошлем и зачем-то принюхался. Нормальный воздух, дышится легко, никаких посторонних запахов нет. Чуть помедлив, отстегнул перчатки, убедившись, что они привязаны и не уплывут. Отстегиваться от кресла ему было формально запрещено. Теперь можно попить водички. Сделав пометку в журнале (и отметив, что карандаш был очень предусмотрительно привязан к переплету веревочкой), Комаров открыл тубу и, осторожно сделав несколько глотков, поразился, насколько приятным может быть вкус простой земной воды. О том, что многие ученые мужи всерьез верили, что глотать пищу в невесомости невозможно, он в этот момент даже не вспомнил. Войдя во вкус, он открыл тубы с пюре и шоколадным соусом и, не забыв ненадолго включить кинокамеру, немного пожевал «для истории», совмещая приятное с полезным. Было удивительно и непривычно завтракать на высоте сотен километров, одновременно любуясь проплывающей во «Взоре» Землей и иногда сверяя время по светящимся желтым цифрам на индикаторе БЦВК. Он понимал, что для будущих космонавтов, которым предстояло проводить на орбите недели и месяцы, такое времяпровождение будет совершенно привычно, но он-то первый, причем даже не на орбите! И времени у него почти нет!

Корабль все дальше уходил от старта, и «Зарю-1» уже не было слышно. Комаров с сожалением завинтил и убрал тубы с едой и водой, сделал пометки в журнал и все равно доложил на Землю.

— «Заря», я «Рубин», полет проходит нормально! Позавтракал, прием пищи прошел без проблем! Самочувствие отличное, настроение бодрое! Продолжаю полет по программе!

Неожиданно, пришел ответ.

— «Рубин», я «Заря-2»,[61] вас понял, все нормально! Указаний от Двадцатого[62] пока не поступало! Уточнение места посадки ждите от «Зари-3»![63]

— Вас понял, «Заря-2»! — Комаров был рад, что НИПы его ведут и даже иногда слышат. — Передайте «Заре-3», пусть вызывают сами, не ждут! Как поняли? Прием!

— «Рубин», я «Заря-2», поняли вас! Передадим!

Вот и славно. Камчатка уже должна будет иметь более-менее точные данные о месте приземления, так что можно будет ввести коррекцию и со спокойной совестью включить программу посадки номер 21, которая, понятное дело, не могла не получить у космонавтов неофициальное прозвище «очко». Что ж, не боги горшки обжигают… Но до этого ему предстоял самый важный эксперимент с ручным управлением — построение ориентации, используя тот самый «Взор». На орбитальном корабле будет стоять комплект более совершенных приборов для этих целей, но простой и надежный «Взор» почти наверняка останется «на всякий случай». Поэтому, лучше испытать его сейчас, что, собственно, и предусматривалось программой.

Комаров снова взял в руки журнал, чтобы еше раз освежить в памяти программу испытаний «Взора», написанную с учетом возможных отказов и сложностей. Главное, что необходимо проверить — это возможность вернуться с орбиты в будущих полетах, и здесь построение ориентации, пожалуй — самая важная вещь. Первый космонавт не очень огорчался, что полет начался с неприятных приключений. Так или иначе, программу полета он выполнит.

Но вот чего он не знал, так это того, что приключения ему предстояли не долько до посадки, но и после нее…

Тихий океан, 25 миль к северу от острова Уэйк, 2 сентября 1958 года

Мичман Майк Серофф вцепился в борт катера как рыба-прилипала, хоть и находился, слава богу, не в воде. Ну не привык он к такой бешеной скачке по волнам! Хоть, вроде, и моряк. Но уж очень его настойчиво «попросили», сам командующий флотом адмирал Фелт приказал! Тут уж не до обсуждений. И если подумать, выбор правильный. Майк и так всегда был нарасхват, когда без знания русского языка ни перехваченную передачу не прочтешь, ни грамотную дезу в эфир не передашь. Впрочем, в мирное время ложных приказов никто не отдавал, но вот слушали и записывали все, что могли. И тут сын эмигранта Майк, в котором от русского, нужно признать, ничего, кроме языка, не осталось, был незаменим.

А в районе Гуама было сейчас как медом намазано. Майк не знал совершенно всего, но имел представление о главном — именно там заканчивались космические трассы русских. Именно там приводнялись загадочные аппараты, которые так и не удалось заснять в приемлемом качестве. И именно там «паслись» основные силы Тихоокеанского флота США, стараясь всеми силами проникнуть в «закрытую зону», тщательно охраняемую русскими кораблями. Слишком приближаться и устраивать провокации тоже никто не хотел, русские несколько раз очень прозрачно давали понять, что готовы хоть на таран идти, но не допустить чужаков к своим секретам.