Андрей Астахов - Рунная птица Джейр

• Название: Рунная птица Джейр
• Автор: Андрей Астахов
• Жанр: Фэнтези

И сказал древний пророк: встают и гибнут царства, и люди проживают свой век, не ведая грядущего. Приходит час конца эпохи, Finem Millenim, и погибнет мир, если не придет Спаситель и не оживит рунную птицу Джейр. Услышав пение птицы из легенды, мир не погибнет. Но кто он, таинственный посланник высших сил? И удастся ли ему самому спастись от темных всадников, которые приходят в этот мир из царства демонов, чтобы убить Спасителя и ввергнуть в мир в бесконечную пляску смерти? Близка последняя битва уходящей эпохи, и Судьба уже выбрала ее героев - охотников за нежитью из почти уничтоженного инквизицией древнего языческого ордена. Герцогского бастарда, одержимого духом по имени Мгла. Бывшего королевского лучника и девочку, чудом спасшуюся от наемных убийц. Наступит или нет новый день - теперь зависит только от них. Полный текст. Внесены мелкие правки. Просьба прокомментировать ляпы и ошибки, если они встретятся в процессе чтения. Заранее спасибо.

---

      - Ты сомневаешься в могуществе Братства, Госсен?

      - Я лишь боюсь, что вера может оставить людей в такое тяжелое время.

      - Вера! - Гариан шумно вздохнул. - Во что веришь ты, брат Госсен?

       Заклинатель не ожидал такого вопроса и потому испугался. Раньше Гариан никогда не спрашивал его о вере. Никого в Братстве об этом не спрашивали.

      - Я? - ответил он после затянувшейся паузы. - Я верую в...

      - Бога нашего, не так ли? В Бога вечного, нерожденного и неумирающего, всесильного и всеведающего, в его святых и пророков, в их деяния и мучения их, за веру принятые? Символ веры, Госсен. Всего лишь символ веры, который каждый из нас будет помнить даже тогда, когда забудет свое собственное имя и имена своих отца и матери. Но ты не понял мой вопрос - я спросил тебя о вере. Что есть вера, брат Госсен?

      - Вера - это... это основа. Это жизнь.

      - Нет, брат мой. Вспомни слова пророка Аверия: "Я построил башню несокрушимую, имя которой Вера, в которой живет Бог." Хорошо сказал. И верно: вера и впрямь похожа на башню, которую строим мы с тобой и те, кто разделяют наши взгляды. Непрестанно, терпеливо, кирпич за кирпичом. Мы строим ее и не задумываемся над главным - а кто в ней живет? Кто занимает верхний этаж, который мы называем Царством Божьим? Мы, строители, которые, надрываясь и обливаясь потом, день за днем, час за часом кладем камни этой башни, не видим того, кому принадлежит возводимое нами здание. Смешно, правда?

      - Отец мой, я не понимаю...

      - А теперь представь, брат мой Госсен - что будет, если фундамент, который мы зовем Верой, растрескается или осядет? Если башня начнет рушиться на наших глазах и превратится просто в кучу камней? Не увидим ли мы в этот момент, что башня, в которую мы вложили столько труда и сил, на самом деле пуста, и населяют ее лишь призраки, придуманные нами? - Инквизитор повернулся к Госсену и смерил его тяжелым взглядом. - Что ты будешь делать, брат мой, если не найдешь Бога в доме, который ты для него построил?

      - Я... я даже не могу такое представить, отец мой.

      - А я могу. Более того - я понял, что истинная вера не имеет ничего общего с теми миражами, в которые верят глупцы и трусы. Ты хорошо помнишь Свиток Чтения, брат Госсен?

      - Смею думать, что да, отец мой.

      - Тогда вспомни эпизод с тремя девами.

      - Господне Чудо в агаладском храме? - Госсен с трудом проглотил внезапно вставший в горле противный ком. - Пророк Габий пришел в храм язычников и увидел, что там отпевают трех девушек, в одну ночь убитых неизвестным злодеем. Он увидел горе родителей, и, пожалев их, силой, полученной от Бога, оживил девушек. Увидев это чудо, горожане разрушили языческий храм и приняли истинную веру.

      - Поучительная история, Госсен, - глаза Гариана мрачно сверкнули. - Но взгляни на эту филактерию. Создавший этот эликсир язычник Маро не был пророком Габией, наделенным силой свыше. Он был всего лишь алхимиком. Однако он оживлял каменные статуи и возвращал жизнь умершим. Он даже не знал о нашей вере, Госсен. Не в этом ли истина?

      - Отец мой, ваши речи звучат странно. Я не могу постичь их смысла.

      - Тебе, наверное, кажется, что я сошел с ума. Нет, брат мой. Я всего лишь прозрел. Я понял, что истинная вера приходит в тот час, когда ты убедишься в собственном могуществе. И тогда нет нужды день за днем строить пустую башню, тратя на это время и силы. Если Маро заставил смерть служить делу вечной жизни, почему мы не можем сделать то же самое?

      - Вы говорите о рунной птице?

      - Птица всего лишь символ конца одной эпохи и начала новой. Эпохи, в которой мы обретем истинную власть и могущество. Сбудется мечта брата Форджаса, и его светлый дух будет ликовать, узнав о нашей победе. Мы заставим Тьму служить нам, Госсен, но победит Свет. Мы поступим как женщина-прачка, которая трет холстину черной золой, чтобы сделать ее белоснежной.

       Гариан встал с колен, поставил филактерию на стол - так, чтобы свет от коптилки освещал ее как можно ярче. Налил себе воды из кувшина, жадно выпил, налил еще. Вода проливалась на грудь, смешиваясь с кровью, которая продолжала сочиться из рубцов.

      - Не сердись на меня, брат Госсен, - сказал он. - Прости меня за тот допрос, что я учинил тебе. Я знаю, что в твоем сердце живет истинная вера. Но в моем сердце тоже живет истинная вера. Какая из двух истиннее, брат мой?

      - Я думал, - запинаясь, пробормотал Госсен, - что вера...

      - Одна? Нет! Ты веришь в Бога, а я верю в Братство. В ту силу, которая изменит этот мир. В себя и в тебя, Госсен. Чья вера правильнее?

      - Но в Свитке ничего не говорится о Братстве!

      - Ты глуп. Прости меня, но ты глупец. Ты не рожден быть вождем. А я рожден. - Гариан выпил еще чашу воды: потеря крови после самобичевания вызвала у него сильную жажду. - Сегодня я говорил с императором. Он жалок. Но он принял мою волю. Я заставил императора делать то, что хочу, внушил ему свою волю. И очень скоро мир изменится так, как задумано мной. Мы покончим с еретиками, своей властью загоним Темных обратно в бездну, из которой они пришли, и не будет в мире власти, которая сравнится с нашей!

      - Император принял ваш план? - быстро спросил Госсен, радуясь, что можно уйти от странного и пугающего разговора о вере. - Если император поступит так, как вы ему предлагаете, его власть и авторитет станут огромными, и мы ничего не сможем с этим поделать.

      - Император хочет быть Спасителем мира, - сказал с мрачной усмешкой Гариан. - Да будет так. Маленькая бутылочка, которую ты принес мне, решит исход великого противостояния. Юный Артон думает, что сила в оружии. Нет. Сила в воле. А воля у нас. Мы доведем нашу войну до конца, брат Госсен. Император поможет нам. Он станет светочем, посланцем Божьим, оживившим птицу Джейр, а остальное сделает Братство. Мы зажмем эти земли в железный кулак и установим на ней тысячелетнее царство Света. Построим ту башню, о которой пишет Аверий. Еретики будут выкошены, как сорная трава.

      - Почему мы не покончили с ними раньше?

      - Потому что Свет не может существовать без Тени. Нам нужен был враг, достойный нас. Такой, которого боится глупая чернь, от которого нужно защищать. Но когда птица споет свою песню, мы закончим эту войну. А император - он уйдет. Потому что божественному Спасителю не место среди людей. Потому что нельзя безнаказанно открыть филактерию Маро. Он уйдет и останется в веках, как Спаситель, предотвративший гибель мира, а мы будем хранить память о нем и править его именем. Так будет, брат Госсен. Но пока... - Гариан взял с подставки плеть, - пока мы будем делать все для того, чтобы конец времен запомнился всем, кто его переживет. Чтобы не возникло никаких сомнений в нашем могуществе. Чтобы люди плакали от ужаса и молились на нас, видя, какое зло пришло на эту землю. Чтобы боль, страх и надежда корнями вросли в их души. Чем больший ужас они испытают, тем больше будет триумф Братства. Никто не посмеет усомниться в нашем праве на власть вечную и неделимую. Вот почему мы делаем то, что делаем. Во славу Божью, Госсен! Во славу ордена и Братства! Пусть почувствуют всю силу Тьмы для того, чтобы оценить наши жертвы!

       Лицо Гариана исказилось; он взмахнул плетью, и плетеные ремни, заканчивающиеся острыми стальными когтями, впились в истерзанное тело. Госсен отшатнулся - брызги крови командора попали ему в лицо, мазнули по губам соленой медью.

      - Уходи! - заорал Гариан, продолжая бичевать себя. - Уходи, не смотри!

       Брат Госсен выскочил за дверь и встал, пытаясь удержаться на ослабевших ногах. Дверь захлопнулась за его спиной, но он мог слышать крики Гариана, в которых звучали страдание и наслаждение болью. С портретов в галерее на Госсена смотрели покойные командоры - с осуждением смотрели. Ты слаб, будто говорили они ему, ты слаб, ты недостойно и безнадежно слаб, ты не можешь жертвовать собой ради славы ордена, а отец Гариан может. Он наследует мир, а ты будешь служить ему и лизать его руки, как преданный пес.

       Или, как пес, отведаешь плети, которая сейчас свистит и чавкает о распоротую окровавленную плоть за дверью.

       И третьего не дано.

       ***

       Они выехали из Боденталя на заре и проехали с полмили - а потом услышали этот вой. Ярре было подумал в панике, что это мертвецы, не упокоившись с рассветом, вышли им навстречу, но очень быстро понял, что ошибся. Только радости от этого совсем не испытал.

       Их было много, наверное, не меньше трех десятков - мужчины, женщины, подростки и даже дети, едва одетые в грязные окровавленные тряпки. Они брели по снегу, проваливаясь в него, спотыкаясь и падая, едва переставляя обмороженные до черноты босые ноги, и пели нестройным хором какой-то псалом. Это было страшное пение, будто проклятые души в аду хором голосили, моля о милосердии. В руках у них были палки, обрывки железных цепей, плетки, кнуты, садовые ножи и длинные гвозди, которыми они били, резали и кололи сами себя. На снегу за ними оставался кровавый след. И еще - они не видели никого. Их глаза смотрели куда-то вдаль, и в них были боль, ужас и восторг.