Фаина Пиголицына - Мстерский летописец

• Название: Мстерский летописец
• Автор: Фаина Пиголицына
• Издательство: Верхне-волжское издательство
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1991
• ISBN: 5-7415-0233-4

Герой этой повести, крепостной крестьянин Иван Александрович Голышев (1838–1896), жил в слободе Мстёра Владимирской губернии — центре иконописи и офенства. Потомственный иконописец, он открыл в глухой Мстёре первую сельскую литографию и стал издавать народные картинки (лубок), помогал Н. А. Некрасову распространять через коробейников его знаменитые «красные книжки» для народа. Собрал огромный материал по старинному русскому быту, тщательно его описал, издал одиннадцать альбомов, более тридцати книг и брошюр и опубликовал около 600 статей в газетах, в том числе во «Владимирских губернских ведомостях».

Книга иллюстрирована литографиями И. А. Голышева, звучит в ней и живое голышевское слово: автором использованы его «Воспоминания», статьи, письма.

---

Заслуги Ивана Александровича Голышева давно уже были признаны и отмечены, а он, как долго голодавший, никак не мог насытиться наградами и милостями, жаждал новых и новых, теперь уже мечтал войти в дворянское достоинство.

17 декабря 1886 года Безобразов писал ему:

«Министерство внутренних дел… отклоняет… Вашу просьбу, как к нему не относящуюся. Вообще Вы желаете вещи, совсем и никогда не бывалой. Очень трудно, чтобы она удалась. Я, конечно, всеми силами готов Вам помогать и очень понимаю Ваше желание, но мои силы слишком ничтожны, чтобы устроить такую небывалую вещь.

Мне казалось бы, что после всех наград и поощрений, которые Вы имели от Правительства, и от всех ученых учреждений России, Вы наконец должны бы считать Вашу деятельность оцененною и быть довольны…»

Удовлетворенности и тем более самодовольства не было. «Нелегко как-то живется ныне у нас в провинции, — писал Иван Александрович издателю журнала «Древняя и новая Россия» Сергею Николаевичу Шубинскому, — всюду приписки, всюду партии, всюду по русской пословице «объегоривания», всюду злоба, зависть, ненависть, подлость; я не вхожу ни в какие дела и партии, не вожу компаний с начальством и земством, состоящих в кутежах, азартной игре и разврате, например, в маленьком городке Вязниках продается одних карт свыше чем на 3000 рублей… и это все для земских и юстицких людей…». Тужил, что некому тут высказать то, что наболело на душе, «задавят и проглотят» «беззаконные исполнители закона», получающие солидные оклады и расходующие «беспардонно народные деньги и расхищающие их».

ГЛАВА 6 Последние издания

Соратники Голышева по владимирскому статистическому комитету уходили из жизни. «На земной поверхности остались только мы с Вами от того времени, — писал он Якову Петровичу Гарелину, — все наши сочлены уже перешли в вечность». Портрет группы владимирских деятелей 1861 года висел у Ивана Александровича на стене, и он частенько с грустью смотрел на него. Но и Гарелина скоро не стало. Перед самой смертью он начал переделывать свой дом, сломал давно интересовавшую Голышева старинную изразцовую печь и писал Ивану Александровичу: «Если Вам угодно, то прошу пожаловать ко мне и снять рисунки… Квартировать можете у меня по старинному русскому обычаю».

Голышев тут же отправился в Иваново-Вознесенск. Это была их последняя встреча. «Остался единый и нижайший последыш», — писал теперь Иван Александрович о себе.

Жилось все тяжелее. Иван Александрович прекратил печатать картинки, продавал станки, оставив только один, чтобы печатать литографии для своих альбомов. Распродавал и собственные коллекции старинных печатных досок, деревянных фигурок, русской национальной одежды.

Все силы он теперь отдавал изданию альбомов. Несколько лет назад офеня принес ему рукописный синодик 1746 года. Иван Александрович листал синодик, а коробейник рассказывал:

— Из Вологодской губернии привез. Я по Архангельскому тракту хожу, потом по Устьянской проселочной дороге, что при реке Устье. В ста семи верстах от города Вельска есть село Климовское. Небольшое, двадцать три двора всего, сто семь душ. Так я в то село заглядываю. И про старину спрашиваю. Вот мне ноне и выносит один мужичок. Ране, мол, сей синодик принадлежал Богородице-рождественской церкви. Поди, бывалошная вещица-то? Иван Александрович сразу увидел, что «бывалошная»,

замечательная вещь, с шестьюдесятью четырьмя рисунками, но виду офене не показывал, а то вздернет цену, это офени умели, и уйдет синодик к какому-нибудь старинщику-пройдохе. Иван Александрович тогда же и загорелся желанием издать этот синодик. Но уж больно много рисунков, трудно их было выполнить с больным зрением. Потом он все-таки осилил это дело. Отпечатал сперва рисунки черно-белыми, в узком, удлиненном альбоме «Синодик 1746 года, с 64 рисунками» (1888 г.). Но рисунки много потеряли в черно-белом исполнении. И через год Голышев выпустил еще «Альбом рукописного Синодика 1746 года», только с 34 листами рисунков, но зато — цветных.

«Здесь выражаются черты самодельщины, — писал Голышев в предисловии, — доморощенного самобытного сочинения, своеобразного, самородного и вместе с этим прелестного старинного народного творчества», «это сокровище староотцовских и дедовских трудов, их сердечных бесхитростных простых преданий сынам своим».

Губернатор Иосиф Михайлович Судиенко, с большим уважением относящийся к Голышеву, разрешил отпечатать текст синодика в губернской типографии бесплатно, только бумагу Иван Александрович доставил свою.

Он весь издержался с изданием новых альбомов, решил попытаться хоть часть их продать, опубликовал в «Историческом вестнике» объявление. «Русская старина», «в уважение» к его трудам, сделала тоже объявление — бесплатно, а оно стоило бы пятнадцать рублей. Но покупателей нашлось немного.

М. И. Семевский, получив альбом с синодиком, писал Голышеву:

«Воспроизведение этого рукописного синодика, действительно замечательного во многих отношениях, выполнено превосходно с присущим Вам знанием и любовью к памятникам отечественной старины. Долгом почту в одной из следующих книг моего журнала дать отзыв об этом н" о-вом подарке, который Вы преподнесли любителям археологии и древней письменности. С совершенным почтением покорный слуга М. Семевский».

Как-то от Семевского пришло письмо с неожиданным вопросом: «Не посетуйте, если Вас спрошу: почему Вас не интересует мое издание? Вот уже 20 лет оно издается, и, если не изменяет мне память, я ни единого раза не видел Вас в числе подписчиков. Дорого ли оно? Или действительно для Вас ничего не заключает в себе интересного?»

Господа не понимали, что средства его невелики. К тому же «Русская старина», хоть и печатала его статьи и заметки об его изданиях, все ж таки была не народным, не популярным изданием. Потому, тратя некоторую сумму на подписку, Иван Александрович выбирал другие журналы.

Как-то совершенно случайно в его руки попало «Родословие от Адама до нынешних времен», посвященное августейшему имени «в бозе почившего».

— Вот это книжица! — радовался Голышев.

— Смотрите, Иван Лёксандрович, — нахваливал находку офеня, — облечена-то в сафьян с золотом. А толщины-то, толщины-то какой!

Голышев полистал. Сто десять страниц.

— И где же ты нашел ее?

— В Вологодской губернии, Иван Лёксандрыч. Перекупил. Чуть было не уплыла книжица. Знакомый ходебщик встретился мне. Сели у дороги, покалякали, как и что, а он и вынимает из тряпицы: глянь, говорит, какую книжицу я выменял, самому императору, сказывают, посвящалась. Тут я и догадался, что для Вас, Иван Лёксандрыч, эта книжица сущим кладом будет, и принялся уговаривать своего знакомого, чтобы мне уступил ее. Он посопротивлялся, но против цены хорошей не устоял. Так что уж не обидьте, Иван Лёксандрыч.

Иван Александрович сразу понял, какое сокровище идет ему в руки, и решил для себя, что любые деньги отдаст за книгу, но все-таки поторговался с офеней.

Коробейник ушел, а Иван Александрович принялся изучать находку. Восемьдесят пять лет странствовала книга по разным землям. Само сочинение сохранилось в целости, а уголки поистрепались, поискрошились.

Но книга — царская и должна быть на царском столе, думал Иван Александрович.

Через некоторое время он уже сочинял сопроводительное письмо монарху. Говорил в письмах с августейшими и знатными особами Иван Александрович часто однотипно, имея запас церемониальных слов, с которыми подобало обращаться к ним, и почти все письма начинал одинаково.

Мечтал Голышев, заплативший офене солидную сумму за «Родословие…», с лихвой вернуть затраченное, потому намекал в письме императору на ограниченные средства свои. Александр III не поскупился, вскорости прислал Голышеву за подарок булавку, украшенную драгоценными камнями.

В 1891 году Голышев выпустил новый альбом: «Сборник русской старины Владимирской губернии», с пятнадцатью рисунками.

Закончив «Синодик» и «Сборник русской старины», Иван Александрович писал губернатору Иосифу Михайловичу Судиенко: «…И кажется, это будут мои последние издания, с прискорбием и грустью на душе, м. б., придется сказать, моя песенка спета, заведение едва ли придется тянуть, и скрепя сердце вынужден буду прекратить, жизнь изменяется так, как и не ожидаешь, а по совести нужно сознаться, что все это тяжело и горько отзывается в глубине души, и приходится покоряться обстоятельствам, вызванным не от себя самого, а какими-то неведомыми жизненными колебаниями…»

В марте 1892 года умер Михаил Иванович Семевский, редактор и издатель «Русской старины», последний покровитель Ивана Александровича Голышева. Голышев написал воспоминания о Семевском и послал их новому редактору Николаю Карловичу Шильдеру.

А вскоре умер от рака муж Серафимы, воспитанницы Голышевых, священник отец Иоанн, Иван Крылов.