Эдуардо Бланко-Амор - Современная испанская повесть

• Название: Современная испанская повесть
• Автор: Эдуардо Бланко-Амор
• Издательство: Радуга
• Жанр: Современная проза
• Год: 1984

Сборник отражает идейные и художественные искания многонациональной литературы Испании последних десятилетий. В нем представлены произведения как испаноязычных писателей, так и прозаиков Каталонии и Галисии. Среди авторов — крупнейшие мастера (Э. Бланко-Амор, А. Самора Висенте) и молодые писатели (Д. Суэйро, Л. Бехар, М. де Педролу, А. Мартинес Менчен). Их произведения рассказывают о сложных проблемах страны, о социальных процессах после смерти Франко.

---

Однако я бы солгал, если бы не признался, что было время, когда мне нравилось бродить по коридору и останавливаться перед каким‑нибудь портретом, анализируя выражение лица. Так, мне казалось, что у одного лицо и взгляд сумасшедшего, у другого — мертвеца, у третьего — труса и так далее. Я разглядывал, изучал их, бранил или презирал со смелостью, которую черпал в знании совер шенных ими глупостей, их ничтожества, а главное, мне придавало духу то, что я знал их слабое место — несмотря на кирасы из раскрашенного картона, сюртуки и жестокие авантюры, они после себя на самом деле ничего не оставили.

В 1522 году отмечен в истории первый из этих призраков, который, перейдя на сторону восставших кастильцев, продавал их обманщикам — фламандцам, и это открылось. Но открылось так поздно и так неудачно, что предатель успел скрыться и найти убежище у своих друзей. Некоторое время спустя, после печальной битвы при Вильяла- ре[34] и казни мятежников, этому примерному слуге чужеземного короля возместили утраты, предложив пост рехи- дора Толедо — колыбели восстания, — где он должен был отличиться в чудовищном подавлении разбитого, обессиленного населения, что он и осуществил, хотя народ не желал признать, что его чаяния потерпели поражение, как не желал с почтением относиться к королю и его посланцам, среди которых был и наш предок. По свидетельству летописей, на знаменитом заседании кортесов, когда они проявили беспокойство в связи с жестокостью преследования подозрительных лиц и размерами, которые оно приняло, знаменитый основатель нашего рода высказался в том смысле, что надо бы повнимательнее изучить биографии и происхождение тех, кто поднял этот вопрос, так как никакие действия не могли быть чрезмерными, наоборот, они недостаточны, чтобы вырвать с корнем зло, приведшее католическую Испанию на грань катастрофы, поставив под угрозу единство страны и наложив запрет на королевскую власть, на которую господь бог в своей неизреченной милости благословил лучшего из государей.

Я бы не сказал, что это хорошее начало.

В течение XVI и XVII веков только однажды появляется ясное упоминание о нашей семье, в котором сообщается об американских похождениях алчного монаха, действительно носившего наше имя, что должно подтверждать принадлежность сего священнослужителя к нашему роду, поскольку генеалогические линии были порваны со времен рехидора — карателя «коммунерос».

Пропуская описание жизни и подвигов этого нового действующего лица, не могу не сказать, что, по — моему, во всем этом слишком много выдумки. Ни дедушка, ни впоследствии Альфонсо — ревностный почитатель семейных преданий — не могли мне убедительно объяснить, почему они считают достоянием семьи подвиги и подлости этих людей, у которых с нами — или у нас с ними — общего только и было что фамилия, к тому же одна из самых распространенных в Испапии.

Напротив, никак нельзя отрицать связь со странной и жестокой личностью, которая в первые десятилетия прошлого века выдвинулась благодаря своей способности всегда наилучшим образом применяться к любым обстоятельствам, не подвергаться никаким опасностям в столь бурные времена и, кроме того, непрестанно копить деньги, в результате чего сия особа стала обладать капиталом, ничуть не уступающим самым знаменитым состояниям старинной аристократии, что вместе с умением безоговорочно принимать сторону стоящих у кормила власти затем помогло ему устроиться самому и устроить ближайших родственников на самые прибыльные должности в государстве, армии и церкви. Этот славный человек, который обычно только и делал, что терся вокруг придворных, не успел вернуться, когда наполеоновское вторжение стало неизбежным, и снарядил целую армию, однако не для того, чтобы она присоединилась к патриотам, боровшимся с французами, ничего подобного, а для того, чтобы защищать его имения и от чужеземцев, и от испап- цев. Пока его земли оставались на спорной территории, он властвовал как царек, немилосердно отправляя правосудие, и на совести у него были настоящие массовые казни мужчин, женщин и детей в связи с тем, что среди его приспешников вспыхнуло партизанское восстание. Так кончились заигрывания сельских жителей с борьбой за независимость родины. Это могло бы плохо обернуться для него в будущем, если бы не кстати подвернувшийся ему августовским вечером 1810 года случай, который, несомненно, войдет в анналы героических деяний испанского народа. Судьбе было угодно, чтобы в тот день пределы его владений пересек разъезд французов, отощавших и изможденных, которые беспечно прилегли отдохнуть под оливами. Скоро эти бедняги заснули. Тогда мой милый предок приказал своим «солдатам» зарезать их; приказ был выполнен так, что французы и пикнуть не успели. Это был его единственный вклад в борьбу народа за независимость Испании, но этого хватило, чтобы, раздув

0 соответственно преподнеся этот случай, вернуться ко двору на возможно лучших условиях. Когда на трон своих предков вернулся Желанный[35], наш героический предшественник с присущим ему здравым смыслом полностью отдался потреблению своих несметных богатств и злоупотреблению ими. Сегодня он был абсолютистом, завтра — либералом, послезавтра — конституционалистом, карли- стомили кем угодно и, как говорят, девяноста лет от роду почил в бозе.

В книгах по истории говорится, что девятнадцатый и двадцатый века в Испании явились трагической чередой гражданских войн. И наверное, это правда, если судить по тому, что происходило в лоне некоторых семей, в том числе и нашей. Вражда и ненависть между моим дедом и его братом, отцом Клары, не единственный случай в нашем семействе.

Всех вас, бездарно намалеванных, самоуверенных, похожих на заморенных клоунов, обманули. Посмотрите па своих соседей на противоположной стене — это герои самого гнусного и кровавого события, происшедшего здесь, на подмостках, где разыгрывалась не одна история жизни. Это ваш собственный отец, которого вы не помните, для вас он — призрак прошлого века. Слово «век» слишком значительно, оно не подходит, но все равно — понятно. Но это он, ваш отец, породивший между вами ненависть с колыбели, в которой вас качали. Вы его не узнаете, естественно, а не узнаете вы его потому, что он слишком похож на вас. Так же и мы не можем узнать свой собственный голос. Вы его эхо, его голос. Но не только его, а и вот этого, другого, внушительного, очень внушительного в своей офицерской форме времен Альфонсо XII, которую он носил во время подавления первого восстания на Кубе, куда, замучепный угрызениями совести, просил перевести его. А дальше томная ничья прабабка, которая умерла от любви, как только ее молодой муж пал жертвой отвратительного преступления. А вот мужа ее здесь нет, нет и никогда не было: не хватило времени написать его портрет. И кажется, что в этой стране величайшие преступления совершаются абсолютно продуманно. То есть сначала убивают соперника, а потом делают вид, что его и не было. Безупречное убийство. Но грех нес в себе муки совести.

14 января 1875–го: Его Величество[36] совершил въезд в Мадрид. Наконец кошмар кончился, и все встало на место. Однако остается много «но», иногда поступки совершают, не учитывая последствий. Все мы что‑то делаем, становимся на чью‑то сторону, произносим какие‑то фразы — словом, отдаем себя в заклад; но только очень немногие не продают себя неопределенному будущему, в котором нам, возможно, придется полностью изменить свой облик; только очень немногие могут поставить окончательную подпись под своим прошлым, хотя в Испании, по мнению некоторых, это делают лишь из упрямства.

Само преступление совершается в полном молчании — все заранее готово.

Сначала брат — военный валит с ног брата — интеллигента и республиканца ударами сабель. Потом Альфонсо, наследник, вытаскивает нож и несколько раз вонзает его в обмякшую плоть. По коридору нескончаемой струей течет кровь, и братоубийцы, уже закурившие сигары, начинают волноваться. Кровь все струится из многочисленных ран, безудержным потоком бежит по коридору к входу, к лестницам на чердак и в подвал, кровью полны их ладони. Но наконец братья — убийцы облегченно вздыхают, потому что пятно перестает расползаться, темнеет и засыхает. Оно останется в коридоре, как улика преступления, которого не было или которое никогда не признали свершившимся. Они боялись, что кровь подымется по ногам и затопит их безжалостные глотки, что она дойдет до входной двери и вытечет на улицу, как крик, который нельзя сдержать, что взберется по лестнице на чердак и взорвется как бомба в прозрачном воздухе над головами прохожих. Но нет, она остановилась. То, что должны были они сделать, — сделано. Теперь бояться нечего.

Причины? Их нет, точнее, они неизменны: убивают потому, что надо убивать. Однако есть кое — какпе сведения. Сведения, которые, лишь приблизив нас к пониманию мотивов, помогут нам разобраться в действующих лицах этой трагедии. Известно, например, что брат — военный — Ныне ярый монархист, приверженец Альфонсо — принимал активное участие в мятеже генералов Прима и Серрано[37], вступив в отряд, который, покинув Мадрид, попытался оказать сопротивление мятежникам; в этом отряде он был одним из самых пылких сторонников объединения с восставшими и внес немалый вклад в то, что большая часть этого подразделения в Альколеа сдалась революционерам практически без боя, в котором, если бы тот по- настоящему разгорелся, он, несомненно, перешел бы к восставшим, ибо полагал, что их дело уже победило. Можно подозревать, что потом он с головой погрузился в заговор, составленный с целью убить Прима, явного хозяина положения в тот момент; в тайне остались причины, побудившие его снова изменить курс, и неизвестно, не испытывал ли он сожалений, полагая, что его неоценимые услуги могли быть вознаграждены лучше. Он состоял в личной охране короля Амадея[38], при дворе которого постепенно завел связи, а когда была провозглашена республика, сыграли роль его заслуги в борьбе с кантона- листами[39]. Накануне мятежа Мартинеса Кампоса[40] блестящий молодой офицер клялся всеми силами ада, что не успокоится, пока не увидит в гробу этого щеголя, сына печально известной шлюхи, которого нам хотят навязать. Его тайные планы должны были еще более усложниться после свидания с братом, интеллигентом, также ставшим заговорщиком. На этом свидании произошло что‑то важное, потому что офицер сразу же отправился к другому своему брату, главному наследнику, у которого тоже, как полагают, были серьезные трения с интеллектуалом, правда лишь по вопросам, связанным с наследством.