Леонид Воронин - В Африку за обезьянами

• Название: В Африку за обезьянами
• Автор: Леонид Воронин
• Издательство: Государственное издательство культурно-просветительной литературы
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1950

---

Подачку просили не только нищие — в этом изощрялись и расставленные всюду блюстители порядка. Когда наша машина подъезжала к полицейскому посту, постовой брал под козырек и, не отнимая руки, низко кланялся. Я очень удивился этой вежливости, но шофер-азербайджанец объяснил мне, что полицейские поздравляют шоферов с новым годом в надежде, что те отблагодарят их соответствующим подарком. Один из полицейских остановил нашу машину и проделал перед кабиной поздравительную церемонию. Шофер подал ему бумажку в десять реал. Вежливый полицейский взял ее и, внезапно переменив тон, начал кричать и грозить шоферу. На мой вопрос, в чем дело, шофер ответил, что полицейский ругается, он недоволен полученной суммой и кричит: «Ты мне даешь на чай, а я пью только водку». Тогда я понял, почему шофер при найме машины убеждал меня, что по случаю новогоднего праздника следует заплатить больше обычной цены за переезд.

Однако я забежал немного вперед.

Мне не удалось в день приезда уехать из Пехлеви в Тегеран, так как было уже поздно. Отъезд был отложен на утро следующего дня, а вечер я посвятил прогулке по городу.

Большая часть жилых зданий в Пехлеви — одноэтажные домики с дворами, в которых растут цитрусы, эвкалипты, мимозы. Растительность почти такая же, как у нас на Черноморском побережье Кавказа. В центре города, в который можно пройти из порта по мосту через реку, впадающую в бухту, несколько двухэтажных или трехэтажных домов, стоящих вокруг небольшой площади. Бросается в глаза, что в городе очень много солдат. Вот то немногое, что я успел заметить.

На другой день, еще до рассвета, я выехал в Тегеран. На окраине Пехлеви машина остановилась у полицейского поста для проверки документов, и затем мы покатили по шоссе, ведущему на Решт.

По обеим сторонам дороги от Пехлеви до Решта виднелись рисовые поля. Хотя март был уже на исходе, сельскохозяйственные работы еще не начинались, так как на многих полях еще стояла вода от зимних дождей. Лишь кое-где на возвышенностях крестьяне-одиночки работали на своих участках, подготовляя их к весенней пахоте.

Между полями тянулись каналы для орошения полей. Способ очистки этих сооружений от обильного ила, приносимого весенними водами, остался тот же, что и в древние времена, — вручную. Преобладающая часть земли принадлежит помещикам, у которых крестьяне ее арендуют, отдавая за аренду полей и за пользование водой значительную часть урожая. Иранский крестьянин находится в чрезвычайно тяжелом положении, целиком завися от феодала — владельца земли, который за неуплату налога может расправиться с должником как ему заблагорассудится.

Лесов в этой части Ирана нет, только отдельные деревья и колючие кустарники тянутся вдоль дороги, а также между отдельными участками рисовых полей.

На нашем пути часто встречались деревни, состоящие из нескольких глиняных четырехугольных домиков с плоскими крышами. Обнесенные двухметровой стеной, эти деревни напоминают древние крепости. Некоторые селения стояли пустые, заборы и стены домов были разрушены, жители их покинули.

Мы въехали в Решт по широкой асфальтированной улице, вдоль которой стояли белые одноэтажные и двухэтажные дома. В центре города шофер остановил машину, чтобы добавить бензина. Пока мой водитель заливал бак из бидонов, которые появились из какой-то подворотни, я вышел из автомобиля. Меня сейчас же обступили нищие, а торговцы, усиленно жестикулируя и громко крича, стали наперебой зазывать в свои магазины. Я с трудом отделался от их назойливых приставаний.

После Решта дорога пошла в гору. Мы стали подниматься на перевал; вдоль дороги лежал неглубокий снег. На горах виднелось очень мало растительности, в ложбинах между возвышенностями кое-где попадались клочки возделанной глинисто-каменистой почвы. Чем выше мы поднимались, тем угрюмее, глуше, пустыннее становились места. Кое-где над дорогой с высоких стен свисали причудливые колючие кустарники. Я стал посматривать на шофера, он вдруг показался мне подозрительным человеком. Шофер, повидимому, заметил мою настороженность и начал с опаской поглядывать на меня. К счастью, я во-время вспомнил чеховский рассказ «Пересолил» о землемере и вознице, напугавших друг друга. Мне стало смешно, опасения мои исчезли. Вступив в разговор с шофером, я начал записывать с его слов иранский счет — ие, ду, се, чогар, пенч и т. д. Когда мы добрались до двадцати, я стал считать сам. Шофер бурно выразил свой восторг: «Карашо, товарищ, как понял!» Затем я записывал обиходные иранские слова, тут же произносил их. Он хохотал и подбодряюще говорил: «карашо, карашо». Я попросил моего водителя спеть песню. Он с видимым удовольствием согласился. У него оказался приятный голос. Спев довольно заунывную песню, он предложил мне спеть в свою очередь. Признаться, этого я не предвидел и попал в затруднительное положение. Голоса у меня нет никакого. Мне пришлось издать какой-то нечленораздельный звук и мимикой и жестами показать, что петь я не умею. Шофер сочувственно закивал головой и затянул еще одну азербайджанскую песню. Это маленькое приключение было для меня хорошим уроком. Впоследствии я уже остерегался просить кого-нибудь спеть.

Спустившись с горного перевала, мы подъехали к небольшому селению. Машина остановилась у харчевни; повидимому, это была традиционная остановка шоферов, курсирующих между Пехлеви и Тегераном. Меня пригласили зайти закусить, от чего я после семичасовой езды не решился отказаться. Харчевня помещалась в низеньком здании, внутри оказалось чисто и опрятно. На столах были скатерти, на стенах висели плакаты на иранском языке и портрет иранского шаха. Нам подали пресные пшеничные лепешки, отварную курицу и гору зелени — луку, редиски и какой-то травы, а на десерт — жареные земляные орехи (арахис) и чай. Во время нашей трапезы вошло человек двадцать иранцев, одетых в хорошие европейские костюмы. Оказалось, что это пассажиры с автобуса, возвращающиеся из Решта в Тегеран после новогоднего праздника, который они провели у своих родственников и знакомых.

В Тегеран мы приехали поздно вечером. Я остановился в гостинице. Кельнер прежде всего предупредил, что из водопровода пить воду не следует, она грязная, так как течет по городу в открытых арыках. Эта вода наполняет бассейны, имеющиеся в домах, а оттуда уже разливается по водопроводам отдельных домов. Она годится только для стирки, мытья и других подобных нужд. Для питья пригодна только вода из шахского водопровода. Ее каждое утро развозят по городу в бочках и продают населению. Но так как она стоит дорого, то большинство жителей все же пьет загрязненную воду из городского водопровода. В довершение всего городской водопровод работает нерегулярно, и обычно вечером не бывает даже этой воды. Так обстоит дело в столице Ирана.

Дальше мне нужно было лететь самолетом до Каира. Но утром я узнал, что самолет отправится только через три дня. В ожидании я стал знакомиться с городом. Впрочем, первым делом я решил повидать врачей советской больницы в Тегеране.

Больница расположилась в красивом здании, неподалеку от гостиницы, где я остановился. Здесь поддерживается образцовый порядок. Советские врачи очень популярны, пациентов у них множество. Придя к главному врачу, я застал у него одного из общественных деятелей Исфагани. Он недавно закончил курс лечения и просил главного врача посодействовать в организации такой же больницы в его городе. Чувствовалось, что этот иранский деятель высоко оценил советских врачей и понимал, что советская медицина может оказать бескорыстную и большую пользу иранскому народу.

От различных эпидемических заболеваний в Иране ежегодно погибают десятки тысяч людей. Среди населения сильно распространены венерические и накожные заболевания. На пятнадцать миллионов населения всего полторы тысячи врачей, причем из них только пятьсот находятся в ведении Министерства здравоохранения, т. е. обслуживают основную массу народа. К тому же медицинская помощь сосредоточена главным образом в крупных городах, мелкие же города и деревни почти вовсе лишены ее.

Столица Ирана застроена немногоэтажными кирпичными и каменными домами. Центральные улицы широкие, прямые и асфальтированные. В переулках недалеко от центра города и возле базара — огромное количество нищих. В центр города их не пускают, а если они нарушают запрет и появляются там, то их арестовывают и высылают. Существуют дома для голодных и бездомных, организованные на благотворительные средства, но, очевидно, условия жизни в этих домах настолько тяжелы, что бедняки стараются оттуда удрать и вообще предпочитают не попадаться на глаза «благотворителям» и полиции.

В магазинах много товаров, но очень мало покупателей. Торговцы на всех языках зазывают проходящих мимо, особенно приезжих. С новичка можно запросить вчетверо против обычной цены, а потом уступить половину. Большая часть товаров — американская дрянь: скверные хлопчатобумажные, шерстяные материи и галантерея невысокого качества, жевательная резинка, дешевые автоматические ручки, которые перестают писать через несколько дней, всякие патентованные шарлатанские лекарства в красочной упаковке и прочая дребедень. К услугам богачей имеются и хорошие ткани, одежда и обувь, но по очень высоким ценам. Америка и Англия сбывают сюда свои товары, в то время как иранская промышленность не развивается, а, наоборот, приходит все в больший упадок. Текстильные и кожевенные предприятия закрываются из-за отсутствия сбыта. В стране огромная безработица, рабочие получают нищенскую зарплату, крестьяне голодают. Покупательная способность населения крайне низка. Для этих-то бедняков американские дельцы завозят в большом количестве поношенные вещи и всевозможный хлам, завалявшийся на складах интендантств. Кроме того, они навязывают Ирану заем в 250 миллионов долларов. Однако львиная доля этого займа должна быть израсходована по «плану» не на ликвидацию безработицы, развитие производства, повышение культурно-бытового уровня трудящихся или помощь крестьянам, а на строительство военных объектов, шоссейных и железных дорог, аэродромов и т. п., предназначенных для стратегических целей англо-американских поджигателей войны.