Юрий Нефедов - Поздняя повесть о ранней юности

• Название: Поздняя повесть о ранней юности
• Автор: Юрий Нефедов
• Издательство: Лира ЛТД
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 966-7894-36-3

В биографических очерках рассказывается о трудном детстве, о войне и о службе в армии после нее. Главным в жизни автора было общение с людьми того исторического времени: солдатами и офицерами Красной Армии, мужественно сражавшимися на фронтах Великой Отечественной войны и беззаветно служившими великой Родине.

Книга рассчитана на широкий круг читателей.

---

— Наверное, немецкая разведка засекла наш взвод во главе с младшим лейтенантом, когда мы переходили границу, и успела сообщить об этом главным силам. А они драпанули и уже занимают оборону в районе Берлина, оставив Пруссию нам, — серьезным голосом балагурит Соловьев.

Мы тихонько смеемся, у нас еще от пережитых за день впечатлений не прошло напряжение, но совсем скоро, через пару дней мы станем другими, почувствовав свою силу и уверенность.

Ночуем в лесу, опять в каком-то хозяйстве, похожем на лесничество с лесопильным заводом. В охранении целые роты от батальонов, а мы рядом со штабом охраняемся ротой автоматчиков, которые в открытую ругают нас. Терпим, но спим целую ночь.

Затемно поднимаемся, почти на ходу кушаем и опять движение вперед. Замен в группах Зайцев не производит, мы уже привыкли друг к другу и хорошо взаимодействуем не только внутри, но и с головной заставой. Стало светать и тут же громыхнуло, опять бьют ганки, что-то рвется и где-то впереди поднимаются огромные тучи черного дыма. Проходим несколько километров и видим горящие цистерны с горючим на железнодорожном перегоне.

К полудню входим в первый немецкий городок — Иоханесбург — жителей опять нет. На улицах танки, большинство домов заняты, кое-как размещаемся в сараях, говорят, что будем отдыхать до следующего утра.

Неожиданно появляется Половинкин на мотоцикле «цундап» с пулеметом на коляске и пристегнутой полной канистрой.

— Садитесь, прокачу. Я до войны был чемпионом Ленинградского военного округа по мотоспорту, так что не бойтесь, — весело приглашает Александр и тут же добавляет. — Законы войны: одни воюют, а другие трофеи собирают. На станции этих машин штук тридцать, всем хватит.

Мы гурьбой человек шесть-семь цепляемся кто за что и катим по улице, выезжаем за город. Шоссе покрыто льдом, но Александр уверенно газует, набирая скорость. Отъехали с километр, кто-то кричит, что дальше нельзя, можем приехать к немцам. Не вписываясь в крутой правый поворот, Половинкин направляет мотоцикл в глубокий кювет и нас, как из катапульты, выбрасывает на толстый снежный наст. С хорошо помятыми боками и ушибами вытаскиваем мотоцикл, возвращаемся к своему сараю и останавливаемся от удара о его стену.

Рано утром опять движение вперед, но полк уже идет походной колонной: дивизионная разведка сообщила, что немцев в нашей полосе нет на расстоянии 20 км. Впереди полка 2-й батальон, мы впереди него примерно на один километр в том же порядке. Идем, приглядываясь к ориентирам на местности, чтобы не пропустить злополучный двадцатый километр.

Совершенно открытый участок дороги, из леса к ней подходит невысокая насыпь с узкоколеечным полотном, не обозначенная на карте. В лес не идем, спускаемся к дороге, видим подходящий наш взвод, обходим насыпь и в этот же момент попадаем под длинную пулеметную очередь. С первого раза у него не получилось, и мы успеваем отскочить за насыпь, бежим, согнувшись вдоль нее к лесу, последние десятки метров почти ползком. Вскакиваем в лес с огромными соснами, на нас белые маскировочные костюмы и мы понимаем, что слишком заметны на фоне деревьев. Быстро, где ползком, а где от дерева к дереву, пробираемся к тому месту, откуда стрелял пулемет. Наконец видим их, человек 12–15 в длинном окопе с хорошим высоким бруствером, в белых зимних куртках, прильнувших к двум пулеметам, автоматам и одного со снайперской винтовкой. Соловьев тычет пальцем себе в глаз, потом в грудь, а затем два раза в небо. Мы понимаем его: снайпера беру на себя и стрелять одиночными выстрелами.

Мы уже знаем, что такое частая стрельба одиночными выстрелами: однажды на учениях нам показали наступление роты автоматчиков, которые шли и вели одиночную стрельбу. Ошеломит кого угодно и стрелок не чувствует себя беззащитным при перезарядке, и расход боеприпасов в несколько раз меньше.

Из десяти автоматов дружно открываем огонь, первые выстрелы прицельные, следующие — навскидку. Бежим к окопу, немцы по его дну уползают в противоположную сторону и убегают в лес, стреляем вслед. В окопе два убитых, один раненный в бедро и два, лежа на спине, подняли руки. Быстро собираем оружие, пленных и уходим тем же путем, за насыпью. Раненый рукой зажимает рану, но кровь просочилась через одежду и течет по руке. На дороге уже стоит начальник штаба и Половинкин начинает допрос раненого. Фельдшер спустил с него штаны и перевязывает рану. Немец, а он из троих самый старший по возрасту и уже, очевидно, повоевавший, говорит, что их группа — заслон, а вся часть отошла в укрепрайон в 15 километрах отсюда. Зайцев разворачивает перед ним немецкую карту и он показывает, тыкая пальцем в межозерье.

— А вшей у него нет, очевидно, свежие, — тихонько говорит фельдшер и Половинкин тут же спрашивает.

— Я из госпиталя прибыл в эту часть несколько дней назад, — отвечает немец и показывает на спину.

— Драп-марш совершал и получил, — шутит Александр, и немец, очевидно, поняв первые два слова, уточняет:

— Да, да, под Бобруйском.

Подошли танки, командир танкистов, в меховом комбинезоне без знаков отличия, выслушивает показания немца и говорит начальнику штаба:

— Пусть сидят в своем укрепрайоне, у меня приказ их обходить. Сажай свой батальон на танки, а то от моего уже почти никого не осталось.

Мы стоим, слушаем, ждем реакцию начальника штаба и думаем, вот бы на танке прокатиться, надоел этот пешодрал, устали очень. Никто и не думает, что сидеть «глухим» на танке в сто раз опасней, чем шагать своими ногами. Майор молчит, видно что-то обдумывает, потом спрашивает у танкиста:

— До Летцена?

Тот утвердительно кивает.

— Майор Пенкин, три роты на танки, — поворачивается к батальону и спрашивает у комбата:

— Кто пойдет старшим?

— Старшим буду я, — говорит остававшийся до сего времени незаметным заместитель командира полка майор Шевченко.

А мы опять шагаем пешком, порой выбиваясь из сил, включая второе, а может быть и третье дыхание. Мне давно хотелось написать об этом изнурительном состоянии солдата-пехотинца, но небольшое время пребывания в действующей армии вообще, и в пехоте, в частности, ставило в неудобное положение перед теми, кто сумел отшагать полной мерой четыре военных года. А огромное количество военных мемуаров, принадлежащих перу различных военачальников, большинство из которых мне пришлось прочитать, повествует о фронтах, армиях, корпусах, иногда дивизиях и очень редко о полках. О стрелковых — почти никто ничего не написал. О состоянии солдат, их настроении, мотивации поведения и действия, движущей и тормозящей силе, психологическом состоянии в экстремальной ситуации, в атаке, например, мне читать не доводилось. Художественные произведения В. Быкова «Его батальон» и «Атака с ходу» фотографически точны, но только фотографически, а не изнутри души и истинного состояния атакующего солдата.

Мне за время моего совсем короткого пребывания в пехоте пришлось принимать участие в трех боевых эпизодах, которые можно отнести, может быть с некоторой натяжкой, к классической атаке. Во всех трех случаях атаковали не участок эшелонированной обороны, а сбивали заслоны, имевшие целью на время задержать продвижение наших подразделений. И пусть простят меня истинные ветераны, множество раз поднимавшиеся в атаку в самых разных и более сложных условиях, за этот мой рассказ пятнадцатилетнего мальчишки, но мне думается, что нечто подобное переживали и они, но во множество раз чаще.

Первый раз это произошло в Восточной Пруссии, когда полк двигался в походном порядке во втором эшелоне наступавшей армии. Наш взвод шел во главе колонны, метрах в 50-ти от головного 1-го батальона. Погода была ветреная, с хорошим морозом и мы надели шинели поверх ватных телогреек. Вокруг было тихо.

Неожиданно с правой стороны, от леса, что виднелся на взгорке метрах в четырехстах от дороги, ударили несколько пулеметов, в том числе крупнокалиберный. Батальон и мы мгновенно залегли в кювет и за толстые деревья, росшие вдоль дороги. Минометная рота, тащившая на плечах 82-миллиметровые минометы, стала их устанавливать в кювете, но им мешали кроны деревьев и они, отодвинувшись метров на 50 от дороги, стали пробивать в снегу толстый ледяной наст, чтобы установить опорные плиты. При этом они попали в поле действия крупнокалиберного пулемета и многие погибли. Два наших ДШК старались подавить его, но у него была очень удобная позиция и губительный огонь продолжался, хотя и с меньшей интенсивностью.

Раздалась команда «приготовиться к атаке», ударили минометы. Первые мины разорвались между нами и немцами, очевидно только развеселив их, а когда они начали рваться у цели, нас подняли в атаку. Мы, как могли, бежали по глубокому снегу то скользя, то проваливаясь сквозь наст, огонь пулеметов МГ-34, а это было довольно страшное оружие, продолжался. Батальон не выдержал и залег. Я лежал на снегу, продалбывая локтями и коленями толстый наст, стараясь стать невидимым и был, казалось, насквозь мокрым, мне страшно хотелось пить. Запихивая в рот пригоршни снега, невкусного и не утолявшего жажду, я вдруг вспомнил совсем другое…