Яцек Вильчур - На небо сразу не попасть

• Название: На небо сразу не попасть
• Автор: Яцек Вильчур
• Издательство: Издательский Дом «Регнум»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-91887-022-8

Яцек Е. Вильчур — дважды ранен в боях против гитлеровцев, дважды награжден Крестом «За отвагу». Опубликовал в Польше и за рубежом 26 книг о Второй мировой войне, нацистском геноциде и около 2000 статей, из которых 600 посвящены истреблению польского и еврейского народов, судьбам заключенных и военнопленных в немецких лагерях.

Авторизованный перевод с польского Владимира Воронцова и Петра Иванова под редакцией Модеста Колерова.

Издатель благодарит Ирину Котлобулатову и Александра Хохулина за ценные консультации по событиям и топонимике Львова, Инну Шитову — за помощь в подготовке текста русского издания книги.

---

Буханка хлеба является чем-то ценным и свидетельствует о том, что его владелец умеет ориентироваться в жизни. Только украинцы имеют хлеба вдоволь. Кроме продуктовых карточек, у них есть свои организации и комитеты, в которых они получают продовольствие. Есть также специальные продуктовые магазины для украинцев. Вообще, почти в каждой украинской семье кто-то выполняет где-то важную функцию и обеспечивает свой дом. Многие украинцы служат в Вермахте и в полиции — этим вообще лучше всех.

В польских семьях — обыкновенный голод, а у евреев он чрезвычайный. Уже сейчас есть случаи голодных смертей в еврейских домах. Евреям выделяют очень маленькие пайки, а кроме этого украинские продавцы в магазинах часто отказывают им в выдаче карточных порций. Да и, в общем, даже то, что у еврея есть дома, не является его собственностью, потому что у него всё это может отобрать каждый украинец, даже гражданский.

1 декабря

Люди активно ходят из города в село за продовольствием. Чаще всего ходит интеллигенция: разные преподаватели, чиновники, профессора. У крестьян уже достаточно денег, и они не хотят их брать, хотят менять на товар. Люди несут в деревню свою одежду, посуду, салфетки, бритвы и другие предметы. Бывает иногда, что у крестьянина можно выпросить что-то поесть. Наш сосед, до войны бывший ассистентом в университете, постоянно ходит в село и каждый раз приносит что-то домой.

7 декабря

Добрые времена настали для огородников из пригородов. Всё лето они охраняли свои огороды и спали в них ночами, а теперь продают за большие деньги лук, морковь, чеснок и другие овощи. Огородники бьют каждого, кто решится зайти на их поле, чтобы стянуть что-то из еды.

Очень много овощей и фруктов скупают у огородников немецкие подразделения, которые платят частично деньгами, а частично папиросами, мясными консервами, мылом. Многие огородники провернули на этом такие выгодные дела, что строят дома и другие хозяйственные постройки.

Через город всё так же провозят раненых. В последний раз, кроме немцев, везли также раненых финнов и голландцев. Финны не хотят давать нам хлеба за наши услуги носильщиков на перроне. А однажды голландцы обругали немку — сестру Красного Креста.

20 декабря

Довольно беспорядочным будет в этом году праздник Рождества. У людей нет денег. Хотя некоторые пробуют привезти из села немного еды на сочельниковый стол. Однако трудно пройти боковыми дорогами, потому что там мокро и грязно, а на шоссе немцы всё отбирают.

Люди говорят, что русские будут отступать только до определённого места, а потом немцам так дадут по костям, что те их не соберут.

22 декабря

Сегодня возле места расквартирования венгерских офицеров была такая драка, какой уж давно не видели во Львове. Украинский полицейский ударил польскую девушку, которая работает в офицерском казино у венгров. Девушка расплакалась, а венгры соскочили с веранды и стали бить полицейского. Кто-то выстрелил, и сбежалось ещё больше полицейских, а через несколько минут приехал целый комиссариат полиции. На помощь венграм пришли проходившие по улице гражданские.

Украинская полиция открыла огонь, а венгры тогда укрылись за домом и стали кидать оттуда гранаты. Убиты трое полицейских и ранены пятеро. Немецкая жандармерия, которую стянули с улицы Батория,[39] потребовала выдачи польской девушки, но венгры ответили, что это дело касается только украинцев и венгров, поэтому рассматривать его будет венгерская полевая жандармерия, а не немецкая. Задержанных полицейских забрали в комиссариат, а место посыпали песком.

Уходя, полицейские сказали, что застрелят каждого пьяного венгра, которого патруль схватит в городе.

Встреча поляка с украинскими полицейскими очень рискованна. Поляка могут избить, ограбить и покалечить. Для еврея такая встреча может закончиться ограблением, избиением и расстрелом. Украинские полицейские насилуют молодых евреек и убивают евреев на улицах средь бела дня. Немцы не мешают украинцам убивать.

24 декабря

В домах у людей стоят ёлки, но на них нет ни шоколадок, ни конфет. Люди повесили на ёлки картошку, обёрнутую в цветную бумагу, немного орехов и яблок. Несмотря на это, ёлки так сильно освещены, как никогда не было перед войной. Потому что в этом году частные заведения наделали огромное количество цветных свечек, и люди жгут их, как будто назло немцам. Зато на столах почти пусто, потому что большая часть сочельниковых блюд — из мака и картошки. Лишь у немногих на столе есть мясо.

Я срезал ёлочку в клепаровском лесу, а братья сделали украшения и цепочки из цветной бумаги и газет. Я ухитрился раздобыть две банки мясных консервов и несколько яиц, а мама принесла селёдку. На рождественский сочельник дал отцу целую пачку немецких папирос, а маме кусок немецкого шоколада. У людей, правда, нет мяса, зато облатки[40] можно купить дёшево и на каждом шагу.

Отец может уже говорить, но тихо и очень немного. Выдумываем для него разные съедобные штуки, но отец мало ест.

Моего пастора немцы забрали в армию, мама принесла облатки от католического священника из Богоматери Снежной.[41]

28 декабря

Немцы объявили, что каждый, кто будет продавать евреям еду, одежду или лекарства, будет наказан лишением свободы, высоким штрафом или будет выслан в концентрационный лагерь. Если же кого-то поймают на том, что он контрабандой поставляет еду в еврейский район, он будет расстрелян на месте. Сегодня, в связи с этим, еда подорожала ещё сильней, потому что каждый, кто носит контрабанду в гетто, поднимает цену за дополнительный риск.

Если у меня есть полено или кусок угля, то я оставляю их перед границей гетто, а евреи и так в город тайно выходят, а кроме того, не всюду ещё поставлен забор. На Клепарове немцы отгородили колючей проволокой кусок гетто и поместили таблички с черепами. Надписи на немецком, украинском и польском языках предупреждают об угрозе расстрела для тех, кто без специального пропуска войдёт в гетто.

1942 - Немецкий новый порядок

3 января

По городу ездят трамваи со стёклами, закрашенными в белый цвет и с красным крестом. Круглые сутки — в разное время — трамваи перевозят с вокзала Подзамче на Главный вокзал раненых солдат. Среди них больше всего тех, кто в России отморозил себе руки, ноги, лица, животы. Много среди них и тех, кто страдает от разных болезней. Все они заросшие, исхудалые, грязные.

Если позволяют немецкие санитары, то можно иногда помогать при переноске раненых на перроны. У раненых можно за просто так достать хлеб, консервы, папиросы. Им это уже не нужно, поскольку на перронах они получают всё свежее. Сейчас их устраивают в вагоны и вывозят на лечение либо в Германию, либо в Краков и в Подкарпатье.

9 января

Сегодня ночью умер отец. Смерть его была очень тяжкой — такой же тяжкой, как и жизнь на протяжении последнего полугодия. Не помогли ему литовские сыры, масло и хлеб, которые я таскал из немецких вагонов. Украинская полиция и СС лишили его здоровья и сделали из него полного калеку. В последние дни отец был уже просто кровоточащим ошмётком. Украинская полиция припомнила ему всю его деятельность, австрийское происхождение, отказ подписывать немецкие райхлисты, всё прошлое — от участия в войне против банд Петлюры[42] и до его разведывательной деятельности перед 1939 годом.

Это была первая жертва войны в нашей семье.

11 января

Похоронили отца на Яновском кладбище. На могиле мы установили деревянный крест и табличку с фамилией. Гроб обошёлся в довольно большую сумму денег, но за него заплатили хлебом и папиросами. О надгробии нечего и думать. Никто из нас не плакал, потому что смерть была избавлением и благодатью для отца. Проводив мать и младшего брата домой, я вернулся на вокзал.

19 января

Сегодня на товарной станции на Клепарове[43] взлетели на воздух склады с бензином. Полиция и СС оцепили всю округу и устроили «котёл». Всех поляков и украинцев, пойманных в пределах товарного вокзала, доставили на улицу Батория, а евреев, которые в ту пору проходили мимо вокзала, расстреляли на месте.

Немцы не поймали виновных, но объявили, что в следующий раз за каждый склад возьмут по десять прохожих с улицы и повесят возле места, в котором будет устроен саботаж.

20 января

Многие люди в городе живут с того, что насобирают на улице или выпросят. Есть семьи, в которых все «крутятся», иначе умерли бы с голоду. По городу ходят продавцы картофельных блинов. Это блины не из клубней, а лишь из перемытых и смолотых картофельных очисток. Эти блины горькие, как йод, но ими можно немного обмануть желудок. Продают также печёные яблоки, но они дорого стоят, потому что немцы выкупили у крестьян почти все фрукты.

23 января

Во Львов приехало подразделение испанского антибольшевистского легиона. Легионеров завезли на Главный вокзал, откуда они поехали на восточный фронт. Вместе с ними во Львов приехало подразделение хорватских фашистов,[44] которые заняли всю площадь перед вокзалом.