Павел Макаров - Адъютант генерала Май-Маевского

• Название: Адъютант генерала Май-Маевского
• Автор: Павел Макаров
• Жанр: Исторические приключения

В 1929 году ленинградское издательство «Прибой» десятитысячным тиражом издало книгу воспоминаний одного из участников Гражданской войны на юге России, бывшего командира партизанского отряда знаменитой Крымской повстанческой армии Павла Макарова.

Несмотря на то что Макаров был известен как лихой партизанский командир, его мемуары носили неожиданное название -- «Адъютант генерала Май-Маевского». В них рассказывалось о допартизанском периоде боевой биографии Макарова, когда молодой подпольщик волею судеб стал одним из первых советских разведчиков-нелегалов в глубоком белогвардейском тылу.

Однако случилось так, что книга Павла Макарова уже в начале 30-х годов стала библиографической редкостью. К тому времени и об авторе, и о его боевой судьбе, полной опасностей и невероятных приключений, стали забывать. Надо учесть и тот факт, что во второй половины 30-х годов само упоминание о том, что человек когда-то служил в белой армии, грозило в лучшем случае заключением, в худшем -- расстрелом. Поэтому только через 40 лет уже не отдельные люди, а сразу миллионы телезрителей в Советском Союзе впервые познакомились с некоторыми эпизодами боевой биографии одного из первых советских разведчиков: в 1969 году Центральное телевидение показало многосерийный телевизионный художественный фильм «Адъютант его превосходительства», снятый по мотивам книги воспоминаний Павла Макарова.

---

На стоянке в лесу Мокроусов отдал распоряжение сжечь шпалы, заготовленные для стратегической линии Джанкой — Перекоп. Это была феерическая картина!

От квартирьера белых, захваченного разведкой, мы узнали, что с фронта сняты части 2-й конной дивизии и брошены на Судак.

Навстречу была выслана засада во главе с Захарченко, Булановым, Ивановым и др. Лишь только головная часть полка поравнялась с разведкой, грянул пулеметный и ру­жейный огонь. Белые в панике разбежались, оставив на месте убитых и раненых. 

ПОСЛЕ НЕСКОЛЬКИХ ДНЕЙ ОТДЫХА.

По приказу Мокроусова, полки разошлись по своим районам. Опять у подножья гордого крымского великана, Чатыр-дага, расположился наш полк. Но уже через не­сколько дней партизаны заскучали по боям. Идя навстречу настроению полка, я разработал план сложной операции и послал на утверждение командующего армией. Началь­ник штаба Погребной доказывал, что мой план не подхо­дит и я потеряю всех партизанов, Но Мокрсусов знал боеспособность партизанов, от благополучного же исхода операции зависела дезорганизация севастопольского района тыла Врангеля. Не колеблясь, командующий чиркнул на моем докладе: «С планом согласен. Для гибкости выпол­нения оперативных действий предлагаю полк разделить на две группы, в зависимости от обстановки. Командарм Мокроусов».

Партизаны ожили: пришивали пуговицы, погоны, попра­вляли мундиры. «Производство в офицеры» совершалось быстро: из рядового превращались в полковника, на грудь навешивали георгиевские кресты, святые Анны, Владимиры. Такое переодевание заставляло партизанов теряться в до­гадках. Приставали ко мне:

— Большой поход?

Я отделывался шуткой:

— Едешь на день, а еды бери на неделю.

Даже Марии, несмотря на ее усиленные просьбы, не сказал, куда идем и что будем делать. Операция требо­вала совершенной секретности. Мы выступили в боевом порядке. У деревни Коуши мы спустились к строящейся железной дороге. Здесь проводили к шахтам Бешуйскую ветку.

На митинге выступили с краткими речами Африканец, Кулиш и я. Объяснили рабочим и инженерам:

— Мы могли бы приостановить работу под угрозой смерти.. Но постройка закончится через два месяца, как раз к приходу Красной армии в Крым. Поэтому продол­жайте строить!

Дружное «ура» было нам ответом.

В деревне Лаки полк захватил двух стражников, в Кер- менчике — четырех стражников и помощника пристава. Мы просили татар дать нам подводы, по-южному — «дили­жансы», для поездки в деревню Кокозы. Татары отгова­ривались, что лошади разбрелись по чаирам на пастбище. Староста объяснил под шумок, что крестьяне добровольно лошадей не отпустят, боясь доноса и репрессий вранге­левцев. Надо нажать.

Я поблагодарил за указание и решил имитировать насилие.

— Где тут у вас староста? — строго спросил я.

Староста подбежал ко мне, будто мы с ним и не сго­варивались.

— Через пятнадцать минут должны быть дилижансы! Всего четырнадцать!

Староста прекрасно играл роль. Он клялся и отка­зывался.

— Если не будет дилижансов, я поступлю с вами, как с врагами советской власти, — и, обращаясь к разведке: — взять старосту!

— Не расстреливайте, — закричали татары: — лошадей дадим!

Мы с Кулишем еле сдерживали смех.

Через несколько минут дилижансы с партизанами зата­рахтели по дороге.

В Кокозах в ту же ночь мы разоружили пятнадцать стражников, захватили двух офицеров, много патронов, оружия и обмундирования. Затем я постучался в уеди­ненный домик пристава:

— Откройте! Я начальник карательного отряда по борьбе с краснозелеными, капитан Прилуцкпй!

— Почему я не получил телеграфного распоряжения о вашем прибытии? — спросил через дверь пристав.

— Я оперировал с отрядом не в вашем районе, и на­ступившая ночь заставила меня спуститься в деревню Кокозы на ночлег. Если вы не верите, то можете спро­сить у своих помощников. Они вам скажут.

Под тяжелым блеском револьверного дула пленные под­твердили мои слова.

— Хорошо, — сказал пристав, — сейчас принесу лампу.

Через несколько минут скрипнул внутренний замок,

и в полуоткрытую дверь мы увидели пристава. Он светил лампой, а в другой руке сжимал наган.

Один из моих партизанов, погорячившись, крикнул:

— Руки вверх!

Пристав поднял револьвер, но от волнения не мог по­пасть в скобу к курку. Он бросил лампу, карабин пар­тизана дал осечку. Пристав хлопнул дверью. Мы с Кули­шем дали ряд выстрелов через дверь, послышался крик и падение тела. Пристав было тяжело ранен.

В деревне Албат мы разоружили шесть стражников. Одного из них, удравшего ранее от нас, Куценко, для при­мера расстреляли. В Каралезе разоружили 11 казаков и 2 стражников. В деревне Ай-Тодор я распустил рабочих и контору по заготовкам шпал для стратегической линии «Джанкой - Перекоп». Отдохнув вблизи казармы Евграфа, мы зашли на кордон Херсонесского монастыря, где сняли одиннадцать человек белых, изъявивших согласие служить в рядах повстанческой армии.

В Алсу мы вступили в боевом порядке с песнями. Находившаяся здесь инженерная рота обрадовалась нам, думая, что мы пришли на смену. Каково же было их разочарование, когда мы окружили и разоружили солдат.

На наше предложение: «кто желает служить в повстан­ческой армии — отделись влево!» — половина отделилась влево. Но лица были угрюмы и боязливы. Мы растолко­вали, что в ряды краснозеленых переходят по доброй воле, а не страха ради, что такие вояки, как они, нам не подходят. Мы сняли с солдат английское обмундирование и собрали их в одном нижнем белье. Врангелю же по­слали донесение о случившемся, с иронической просьбой поскорее одеть своих «храбрых» солдат.

На деревне мне сообщили, что объездчик Красин при­тесняет крестьян и доносит на всех, помогающих по­встанцам. Чтобы проверить это сообщение, я сам по­ехал в избу Красина. Объездчик, мужик среднего роста, рыжебородый, вытянулся перед моими капитанскими по­гонами.

— Что прикажете, ваше высокоблагородие?

— Вот что, голубчик,—ласково заговорил я, — скажи, здесь есть какие нибудь бандиты и как относится к ним население?

Красин с удовольствием объяснил, что красных банди­тов нет. А обо всех симпатизирующих бандитам он за­благовременно сообщает в контр-разведку.

— Вот, ваше высокоблагородие...

Негодяй почтительно протянул мне недописанный донос на дядю Семена. Злость охватила меня. Я резко объ­явил, что мы — красные. Он начал умолять о пощаде: доносил-де несознательно.

Когда же предателя повели на расстрел,— он обложил партизанов самыми грубыми ругательствами.

Офицеры, взятые в плен в Кокозах, изъявили согласие служить в повстанческой армии, мы их приняли в наши ряды, но на первой же стоянке один офицер бежал. — По пословице: «как волка ни корми, он все в лес смотрит».

На поляне, вблизи экономии князя Юсупова, я сгово­рился с командирами проверить лишний раз боеспособ­ность партизанов.

— Противник слева, ложись! — неожиданно заорал я.

Идущая цепь мгновенно пала на землю, повернувшись

в левую сторону, — получился сплошной треск затворов. Но трое «вояк» шмыгнули в кусты.

— Отставить испытание, записать фамилии бежавших, — распорядился я.

Партизаны долго смеялись, а беглецы загладили свою трусость храбростью в боях.

Продвигаясь дальше, мы встретили двух охотников; их сыновья служили в рядах Врангеля, и старики не могли нахвалиться на строителей «Единой Неделимой». Парти­заны долго слушали охотников, но под конец расхохо­тались.

Мы боялись за рассудок охотников, понявших, что мы—не врангелевцы. Ребята долго поясняли старикам истинную суть белогвардейщины. Они слушали в отупе­нии. Полк двинулся, а старики все не уходили,

— Клянусь вам всем для меня дорогим, что мой сын не будет служить у белых! — вдруг крикнул вслед один из охотников. Он, несомненно, был искренен. Но сдержал ли он клятву—кто знает?

Экономия князя Юсупова была в образцовом порядке. На лесном участке, окруженном специальной сеткой, раз­водились некоторые породы дорогих зверей. Навстречу нам вышел хорошо одетый интеллигент.

— Много поймали бандитов? — спросил он нас до­верчиво.

— Кого надо поймали, — сказал я, подумав про себя: «первого тебя».

— Кто вы такой и что это за здание? — указал я, будто не зная, на экономию.

Он объяснил, что служит управляющим у князя Юсу­пова, который находится сейчас в Италии.

— Скажите, вас беспокоят бандиты? — спросил военком Африканец.

— Нет, у меня они не .были. Слышал я, что в севастопольском лесу работает банда Макарова, но я ни разу ее не видал. Пойдемте, господа офицеры, ко мне пить кофе.

Полк расположился на отдых, а мы, группой в пять человек, пошли за управляющим. Я интересовался, как работает молочная ферма, куда поступает доход, сколько имеется в запасе молочных продуктов, сколько рабочих и на каких условиях они работают.