Павел Макаров - Адъютант генерала Май-Маевского

• Название: Адъютант генерала Май-Маевского
• Автор: Павел Макаров
• Жанр: Исторические приключения

В 1929 году ленинградское издательство «Прибой» десятитысячным тиражом издало книгу воспоминаний одного из участников Гражданской войны на юге России, бывшего командира партизанского отряда знаменитой Крымской повстанческой армии Павла Макарова.

Несмотря на то что Макаров был известен как лихой партизанский командир, его мемуары носили неожиданное название -- «Адъютант генерала Май-Маевского». В них рассказывалось о допартизанском периоде боевой биографии Макарова, когда молодой подпольщик волею судеб стал одним из первых советских разведчиков-нелегалов в глубоком белогвардейском тылу.

Однако случилось так, что книга Павла Макарова уже в начале 30-х годов стала библиографической редкостью. К тому времени и об авторе, и о его боевой судьбе, полной опасностей и невероятных приключений, стали забывать. Надо учесть и тот факт, что во второй половины 30-х годов само упоминание о том, что человек когда-то служил в белой армии, грозило в лучшем случае заключением, в худшем -- расстрелом. Поэтому только через 40 лет уже не отдельные люди, а сразу миллионы телезрителей в Советском Союзе впервые познакомились с некоторыми эпизодами боевой биографии одного из первых советских разведчиков: в 1969 году Центральное телевидение показало многосерийный телевизионный художественный фильм «Адъютант его превосходительства», снятый по мотивам книги воспоминаний Павла Макарова.

---

Моя мать ответила:

— Вы интересуетесь моим сыном? Выйти он выйдет ко мне, за это я ручаюсь. Но как он поступит,— я не знаю. Сын-то мой, но разум у него свой. Он, наверное, читает газеты и знает, как его стараются поймать. Те, к кому он заходил, ничего для него не сделали, и то все сидят в тюрьме. А за его голову вы ведь назначили большую сумму денег. Чем же вы можете гарантировать ему жизнь?

— Если нужно, Врангель напишет бумагу к сыну, а слово генерала — закон, как слово государя. Так вот, ма­маша, решайте. Мы вас наградим; не будете в такой ла­чуге жить.

Мать схитрила:

— Хорошо, я согласна, но я же не знаю, где он находится.

Они перебили:

— Мамаша, об этом вы не беспокойтесь. Мы отлично знаем, где он сейчас. Привезем вас к месту расположения его отряда. Вы, вероятно, знаете, сколько у него людей в отряде?

Мать ответила:

— Около двух тысяч, а может быть и больше, не знаю. Слышала, что очень много.

При последних словах матери благородное общество зло­радно переглянулось.

— Так, мамаша, значит, решено ехать? Вы поймите, какую неоценимую услугу вы нам окажете! Нам хорошо известно, вы веруете в бога, а большевики — это анти­христы. Они надругались над святыней, они топчут ее грязными ногами. Ваш сын со своим отрядом оттягивает на себя большие силы с фронта. Но он вас любит и для вас все сделает. Вы ручаетесь, что он нас не тронет?

— Я повторяю, что он ко мне выйдет, но не ручаюсь, согласится ли он вернуться. В этом уверять вас не буду, и что будет—не знаю.

Один из генералитета, повидимому, старший, сказал:

— Ну, хорошо, мы решим, а вы, сударыня, идите домой и будьте покойны. Мы вас известим заблаговременно.

В коридоре мать обступили офицеры, каждый просился на переговоры. Мать отвечала:

— Хорошо, хорошо, с удовольствием всех вас возьму!

В то же время отпустили из-под ареста жену моего за­мученного брата Владимира.

Переговоры не состоялись; по всей вероятности, белые пришли к твердому убеждению в бесцельности своей по­ездки в лес. Они ограничились лишь выпуском очередного воззвания к своим лесным «братьям».

Но все-таки контр-разведка долго изводила мою мать. Около окна ее хибарочки стоял точно почетный караул, тротуары гранило несколько шпиков. На базар, к соседке,— мать шла под охраной нескольких молодчиков. Самый опытный познакомился через соседей с матушкой и вел «политические» разговоры.

— Вот, мамаша, когда я скрывался,— как трудно было моей матери! Бывало, пришлешь ей письмо, а она, бед­ная, плачет, плачет! Как ей тяжело было...

Мать притворялась внимательной.

— А вам сынок пишет что-нибудь? — ласково загляды­вал в лицо шпик.

— Нет, никаких сведений о нем не имею.

Такая же слежка была установлена за домом, где жила вдова Владимира. Мало того, в соседней комнате поселился служащий «с убеждением против белых».

После ареста Чернова, к невестке пришли два «крестья­нина», якобы из леса от меня, и просили провести их в городской подпольный комитет. Мать невестки ответила, что ничего не знает, и попросила о выходе. Спустя не­сколько минут вернулось уже не два, а пять человек, и заявили о производстве обыска. Тогда мать невестки по­просила соседа быть понятым.

— Какие-то неизвестные, приходившие будто бы из леса, теперь хотят произвести у нас обыск.

Сосед отказался, но, когда двое из пришедших сказали через дверь несколько слов, служащий «с убеждением против белых» открыл дверь и дружески с ними поздоровался. Во время производства обыска жилец разговаривал со старшим из группы на французском языке. После выяснилось, что жилец служил в особом отделе морской контр-разведки.

ГРУППА УЧАСТНИКОВ КРЫМСКОЙ ПОВСТАНЧЕСКОЙ АРМИИ. 1) Старшая сестра милосердия Повст, армии т. Макарова Мария Владимировна. 2) Сестра милосердия т. Гой Аграфена. 3) Начальник разведки 3-го Повет, симфиропольского полка т. Гой Лука, геройски погибший в бою под д. Тавель. 4) Член Рев. штаба повст, армий, активный работник Симферопольской подпольной организации РКП(б) т. Юсимов (Жорж).

НАСТУПЛЕНИЕ НА ДЕРЕВНЮ ТАВЕЛЬ.

Разработав план наступления на деревню Тавель, мы в одно утро подошли к экономии, где находился отряд белых. Храбрые партизаны, начальник разведки Лука Гой и командир 1-й роты Николай, ворвались в здание с криком:

— Руки вверх!

Белые не растерялись, — открыли стрельбу из револьверов; начальник разведки и комроты были убиты сразу на месте.

Завязался бой. Пулеметы белых стояли под прикрытием, на цементованных площадках. Нас прямо засыпали пули. Партизаны стреляли залпами. Наши пулеметчики, Штурин и Мельников, сбили пулемет белых и убили пулеметчика, но положение не улучшилось. Бесцельно наступать на ка­менное здание, жертвовать лучшими партизанами, не имея достаточно взрывчатых веществ. К тому же белые бросили силы из других деревень, с целью отрезать нас от леса. Ре­зерв в двадцать партизан, конечно, не мог принять бой.

В общем, операция оказалась неудачной, вроде сартонской. Правда, всякий нажим на белых имел большую мо­ральную ценность, агитируя лучше всякого митинга в пользу нашей боеспособности и сплоченности. Но мы потеряли четырех (Луку Гоя, Николая, пулеметчика и санитара) храбрых и идейных борцов. Двое из наших, Юра Шумхайский и Миркин, были ранены. Миркин, стоя на боевом посту, не давал возможности выглядывать белым; был тя­жело ранен, находясь в сфере сильного пулеметного огня. Уважая его храбрость, партизаны, рискуя жизнью, вы­несли Миркина из поля боя. Характерно отметить — в полку были евреи: Вульфсон, Бродский, Гриневич, Мело- медов, Хаевский Муля, Шницер, Зеликман, Гриша и много еще активных работников-евреев. Все они были храбры подобно Миркину. Своим героизмом они служили приме­ром для всех краснозеленых. Белые потеряли несколько убитых и раненых. Белые долго издевались над трупами наших товарищей.

По глубоким балкам, в полном порядке, двигался полк, неся на плечах, на самодельных носилках из шинелей, двух тяжело раненых партизанов. Они страдали молча, кровь сочилась через серое сукно на горные камни. Лица партизанов были хмуры, сердца разгорались еще больше злобой к белым. 

БОРЬБА С АНТИПАРТИЗАНСКОЙ АГИТАЦИЕЙ.

Партизаны 1-го конного полка Сережка Захарченко и Антон Кубанец повели усиленную агитацию против про­должения операций. Надо вырыть землянки, запастись продовольствием и ждать освобождения Крыма Красной армией.

Военком Григорьев просил наш полк задержать бежа­вшего Антона Кубанца.

Одновременно мы решили вопрос о заподозренном в провокации Иване Сером.

Дело было так. Отряд полковника Козинцева, опериро­вавший против нас, сообразил, что, пожалуй, Крым скоро падет. Надо было обеспечить себе отступление, и Козин­цев письменно предложил мне начать секретные перего­воры для передачи пулеметов и оружия. Мокроусов приказал использовать Козинцева, и за ним послали партизана Серого, знавшего полковника в лицо.

Серый вернулся один; Козинцев был-де с отрядом, в Се­рого стреляли. Я отнесся к сообщению крайне недовер­чиво. После выяснилось, что Козинцев пришел в условлен­ное место совершенно один, а Серый выстрелил в него с провокаторской целью. Таким образом, переговоры не со­стоялись. Вообще, Серый был у нас на подозрении, как досрочно освобожденный из тюрьмы, где в то же время сидели т. Донцов (он же Шандель), Донской Марк, Умеров, Апазов и другие; им было известно, что Серый освобожден с целью провокации. После долгих колебаний и споров мы решили расстрелять Серого, но он успел скрыться.

По взятии Крыма, Серый выдавал себя на Украине за начальника снабжения. Провокатора разоблачили лишь в 1926 г. и приговорили к десяти годам строгой изоляции с поражением в правах на пять лет.

Григорьев с полком перешел к штабу т. Мокроусова, оттуда получил директиву занять дер. Зуи. В Зуях стоял конный ремонтный полк, состоявший в большинстве из пленных жлобинцев (командир жлобинской группы Ипатов успел убежать из плена к нам).

Среди наших конников замечалась усталость, желание из­бежать новых боев. Григорьев, учитывая упадок настроения, вернулся на прежнюю стоянку. Здесь пришлось расстрелять одного из своих же, агитировавшего за мирное выжидание.

Тов. Мокроусов назначил командиром полка есаула Сычева.

После отдыха полк вновь выступил выполнять задание. Подойдя ночью к садам деревни, полк спешился и открыл пулеметную и ружейную стрельбу по Зуям. Белый полк, пристава и стражники разбежались. Наши захватили в Зуях много оружия и провианта.

Как-то, недалеко от Карасубазара, конники увидали три кареты. Григорьев отдал полку распоряжение принять вид отдыхающей части. В следующую минуту партизаны усердно начищали лошадей, бегали с ведрами, ставили заплаты. Все в погонах, все дисциплинированы. Три кареты, мча­вшиеся в Шабулды, и не подозревали, что деревня занята краснозелеными. Экипажи поравнялись с конниками и замедлили свой бег. Высунулся серьезный матерый генерал в ярких погонах.