Илья Дубинский - Трубачи трубят тревогу

• Название: Трубачи трубят тревогу
• Автор: Илья Дубинский
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1962

Книга писателя И. В. Дубинского посвящена героической борьбе червонного казачества против белогвардейщины и иностранных интервентов в годы гражданской войны на Украине. Написана она непосредственным участником этих событий. В книге правдиво и ярко рассказано об успехах и неудачах отдельных кавалерийских частей, о выдающихся командирах, политработниках и рядовых бойцах. Автору удалось выпукло показать отважных вожаков советской конницы В. М. Примакова, Г. И. Котовского, М. А. Демичева, П. П. Григорьева, Д. А. Шмидта, а также проследить за судьбами своих многочисленных героев, раскрыть их характеры. Редакция и автор выражают глубокую признательность ветеранам червонного казачества Киева, Москвы, Ленинграда, Львова, Чернигова, Днепропетровска, Донецка, Харькова, Винницы, Хмельницкого, Ахтырки, старым большевикам черниговцам, черниговскому музею М. М. Коцюбинского, которые оказали ценную помощь в работе над книгой. Автор также сердечно благодарит участников читательских конференций в Ленинграде, Москве, Киеве за дружескую критику и добрые советы.

---

«Синий кирасир», с низко опущенной головой, остановился там, где его застало мощное негодование полка. Он не смел приблизиться к строю. Первые же «десять минут», к которым так долго готовится каждый командир, оказались ему не по плечу.

К нам на рослом горячем коне приблизился командир бригады Микулин. Он обратился к «синему кирасиру», строго взглянув на его непокрытую голову:

— Товарищ Красков, я вас снимаю. Полком будет командовать ваш комиссар.

Время было горячее — рейд! Начдив Примаков громил захватчиков в Черном Острове, и здесь, в Проскурове, комбриг Микулин был для нас наивысшим начальником.

И вот мне, комиссару, не имевшему командирского опыта, в очень сложной рейдовой обстановке пришлось стать во главе 6-го червонно-казачьего полка.

Его крепкая партийная организация состояла из рабочих — москвичей, питерцев, харьковчан, туляков. Коммунисты, с которыми я успел крепко сдружиться, поддержали меня. Они словом и делом помогали мне во всем.

Георгия Сазыкина, смелого бойца и вдумчивого партийного вожака, я хорошо узнал еще в те дни, когда попал в 6-й полк рядовым. Назову еще одного председателя сотенной партийной ячейки — Отто Штейна[9]. Он пришел в наш полк вместе с другими кавалеристами расформированной эстонской дивизии. Ее воины, став под знамена червонного казачества, в боях под Перекопом и в последующих схватках с интервентами показали себя с самой лучшей стороны. И в первых рядах всегда шли партийцы.

Задолго до проскуровского рейда, на длинном марше от Перекопа к Хмельнику, и комиссар дивизии Евгений Петровский, и начдив Примаков неоднократно предлагали мне перейти на строевую работу, но я опасался брать на себя такую ответственность. В Проскурове же, когда мы находились в отрыве от основных сил дивизии и более опытного кандидата на полк нельзя было заполучить, возглавить часть пришлось мне.

Во время действий в тылу противника Красков не мог никуда выехать. Устроившись на пулеметной тачанке, он следовал вместе с полком.

Спустя два дня под Михеринцами бригаду отрезали и атаковали отступавшие с фронта к Збручу разъяренные легионеры. С близкой дистанции они обрушились на нас огнем нескольких батарей.

Передо мной, молодым и неопытным командиром, сразу возникло много сложнейших задач. Мы уже пять дней находились в рейде. Кони и люди выбились из сил, боеприпасы иссякли. Но я был полон веры в своего основного помощника — партийную организацию полка. Не оставлял меня без поддержки и деловых советов комбриг Владимир Иосифович Микулия.

Из михеринецкого котла, где церковь и все хаты деревушки пылали, подожженные неприятельскими снарядами, наш полк вышел с небольшими потерями.

После Михеринцев наша дивизия решительным движением на северо-восток отвлекла на себя ударную группу пилсудчиков. Генерал Ромер пытался из района Старо-Константинова бить по Шепетовке в тыл Первой Конной армии Буденного. 14-я армия Уборевича, перейдя в стремительное наступление, отбросила захватчиков от берегов Случа к Збручу. Вскоре червонные казаки соединились с частями, наступавшими с фронта. В их авангарде шли всадники из бригады Котовского.

В походах и боях я внимательно наблюдал за действиями Примакова. Да, его не причислишь ни к лихим рубакам, ни к «шашкозасекателям». Это был диалектически мыслящий полководец испытанной ленинской школы. Страна высоко оценила дела молодого начдива. За проскуровский рейд, способствовавший успешным действиям двух армий — 14-й и Первой Конной, Виталий Примаков был награжден вторым орденом Красного Знамени.

Красков, насупленный, в помятой фуражке с чужой головы, ни с кем не разговаривал. Он отправлялся в тыл. Бойцы, освиставшие в Проскурове «синего кирасира», прощаясь с ним, сочувственно жали ему руку. До чего же отходчиво сердце простого человека! Мы расстались с Красковым навсегда.

«Золотой кирасир»

Пилсудчики, усиленные прибывшими с Салоникского фронта французскими частями генерала Франше Д'Эспере, окопались на Збруче. После проскуровского рейда, сорвавшего все оперативные расчеты генерала Ромера, одетые в голубые французские мундиры легионеры научились уважать советскую конницу. По эту сторону Збруча в рядах пилсудчиков часто слышалось: «Панове, до лясу». А там, за надежными укрытиями, воздвигнутыми вейгановскими инженерами, жолнеры пана Пилсудского смеялись сами над собой: «Пей, пан, млеко, червонный казак далеко». Об этом простодушно рассказывали нам пленные.

Прежде чем выйти на просторы Галиции и появиться у сказочных отрогов Карпат, конным полкам Примакова вместе с отважной 60-й дивизией предстояло немало работы здесь, у бывшей государственной границы, на подступах к Збручу. И я понял, что мне, малоопытному командиру, не справиться с непосильной нагрузкой.

И вот из 1-го полка, сдав его Владимиру Примакову, младшему брату начдива, прибыл к нам после моих настойчивых просьб новый командир.

Это было в селе Маначин, недалеко от Збруча. На всю жизнь запомнился мне этот день. Командир сотни Швец, с расстегнутым воротом, наклонившись над точилом, обрабатывал и без того острое лезвие кривого клинка.

Высокого роста, красивый, подтянутый всадник в красных гусарских штанах, неожиданно появившийся в Маначине, слез с коня. Разгладив пышные золотистые усы, кавалерист взял из рук Швеца клинок. Поднес его к точилу раз, другой, третий. Сделав шаг в сторону, рассек клинком толстый шест, торчавший в плетеной ограде усадьбы.

Восхищенный Швец выпалил:

— Вот это здорово! Вы кто? Бывший точильщик?

Чуть улыбнувшись, всадник в красных штанах ответил:

— У нас в Бахмуте что ни шахтер, то слесарь. А теперь я ваш командир — Федоренко Василий Гаврилович.

Спустя два часа под Войтовцами, в бою с белопольскими уланами, с обнаженным клинком в руке пал смертью героя наш славный боевой товарищ сотник Дмитрий Швец.

Вспоминается беседа, которую однажды вел с ним наш начдив. Было это в районе Перекопа, сразу после вхождения 13-й кавбригады в червонное казачество.

В Перво-Константиновке, на площади возле школы, Швец, отточив шашку, обратился к одному из бойцов, читавшему поблизости печатный листок:

— Отхвати, товарищ, клаптик газеты... нечем обтереть клинок.

— Ось таке скажете, — возразил казак, — щоб я та зiпсував газету, зроду цього не було та не буде.

Проезжавший поблизости во главе небольшой кавалькады Примаков, услышав реплику, остановил коня.

— Товарищ командир, — обратился Примаков к сотнику. — Мы чтим язык Пушкина, Толстого, Ленина, но с каждым бойцом, если только это возможно, надо разговаривать на его родном языке.

— А может, я его не знаю? — возразил Швец.

— Думаю, что знаете, — улыбнулся начдив. — Вы ведь сотник Швец, это первое, нет, это второе, а первое — вы сказали «клаптик» и слово «газета» произносите мягко, по-нашему. Значит, вы земляк. За эту самую «газету» мой учитель Дебагорий Мокриевич ставил мне вместо четверки тройку, а случалось, что вместо тройки двоечку вкатывал...

— За это самое он и мне сбавлял балл, — подтвердил начальник разведки дивизии Евгений Петрович Журавлев.

— А мне за то, что я недостаточно четко произносил букву «эр», — сохраняя серьезное выражение лица, сказал начальник штаба дивизии Семен Туровский. 

— Что ж, вы угадали, товарищ начдив, — расплывшись в улыбке, ответил Швец. — Я из Лозовой, ваше замечание учту...

— Это не замечание, а товарищеский совет. Мы не чураемся нашего братства по крови. Это придает нам большую силу. Но помните, на этом братстве строится вся политика наших врагов. Мы же основное значение придаем другому братству — великому братству по духу, братству пролетарскому, социалистическому, ленинскому. Побеждали и побеждать будем мы только с ним.

А комиссар дивизии Евгений Петровский добавил:

— И особенно на новом фронте. Пусть каждый казак знает, что мы будем воевать не против поляков-тружеников, а против польской шляхты. С нами идут друзья-поляки, наши братья по духу: лодзинский ткач Генде-Ротте, домбровский шахтер Иван Хвистецкий, сотник Добровольский и много, много других. Крупнейшие деятели нашей партии — Феликс Дзержинский, Юлиан Мархлевский, Феликс Кон... Для работы среди солдат белопольской армии в нашу дивизию специально едет товарищ Болеслав Берут.

— Мне вспомнился вдруг Тарас Бульба, — продолжал после комиссара Примаков. — Помните, товарищи, его речь к казакам под стенами Дубно. А он здорово тогда сказал, почти как коммунист, — «Породниться родством по душе, а не по крови может один только человек».

...Слава о Федоренко, «желтом кирасире», бывшем унтер-офицере «лейб-гвардии кирасирского ее императорского величества полка», как о дельном, боевом и очень храбром командире гремела по всей дивизии. «Кого-кого, а уж его не освищут», — думал я, любуясь в бою под Войтовцами его гвардейской выправкой и невозмутимым спокойствием. Он не бросался, как Красков, в случайные атаки во главе каждой сотни, каждого взвода, оставляя без руководства весь полк. Не отпуская от себя вестовых, Федоренко облюбовывал какую-нибудь возвышенность, откуда он мог наблюдать за всем полем боя. Ординарцы то и дело летели с его приказами к сотням. Ни неудачи отдельных атак, ни разрывы снарядов, обдававших его дождем земли, ни свист пуль не омрачали его строгого, словно высеченного из мрамора, мужественного лица. Но в нужный момент, когда сотни дерзкими  наскоками расшатывали стойкость врага, «желтый кирасир», собрав полк в кулак, обнажив клинок и пришпорив рослого темно-гнедого тракена, возглавлял атаку...