Ирина Архипова - Музыка жизни

• Название: Музыка жизни
• Автор: Ирина Архипова
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1997
• ISBN: 5-7027-0466-5

Если человек талантлив, то он, как правило, талантлив во многом.

В полной мере это можно отнести к Ирине Архиповой: архитектор по первому образованию, она стала оперной певицей мирового уровня. Ее знают и любят во многих странах, где она выступала на лучших сценах. Ей посчастливилось встречаться и работать с выдающимися музыкантами — дирижерами, певцами, композиторами… Об этих встречах, о наиболее памятных событиях своей жизни певица рассказала в этой книге. Книга Ирины Архиповой — не просто воспоминания. Это удивительный документ эпохи, в которой певице выпало жить, творить и радовать людей своим искусством.

Ирина Архипова родилась в Москве в семье инженера-строителя, где очень любили музыку. Закончив Архитектурный институт, начала работать в проектной мастерской, одновременно поступив на вечернее отделение Московской консерватории, куда ее привел редкий по красоте и силе голос.

В 1954 году Ирину пригласили в Свердловский оперный театр. Победа на конкурсе вокалистов в Варшаве подтвердила силу ее таланта, о ней заговорили.

Уже весной 1956 года она дебютировала в Большом театре, спев на прославленной сцене партию Кармен.

Так началось триумфальное восхождение Ирины Архиповой к мировой славе, на вершине которой она пребывает и сегодня.

Автор и издатели выражают признательность Т. А. Иваницкой и А. В. Андрееву за содействие при подготовке этой книги.

Литературная запись А. М. Даниловой.

---

После гастролей 1975 года я уже регулярно стала приезжать в Англию: петь на сцене «Конвент-Гарден», участвовать в разных фестивалях, в том числе и в знаменитом Эдинбургском, давать сольные концерты. Чаще всего я выступала с ними в «Вигмор-холле», небольшом зале, предназначенном для камерных концертов. На протяжении многих лет я пела здесь свои камерные программы, стараясь познакомить английскую публику с малоизвестными ей романсами русских композиторов. Петь программу по-русски для людей, не понимающих этого языка, — большой риск, поэтому успех, которым пользовались романсы Танеева, Прокофьева, Метнера, Шапорина, Свиридова, мне был особенно дорог. И не просто успех, а понимание залом того, что я хотела донести до него.

Осенью 1986 года лондонская газета писала о моем выступлении: «Слушая ее пассажи танеевского зловещего «Менуэта — Танца смерти с видом гильотины» или суровые октавы свиридовского «Силуэта», переживаешь впечатления, сравнимые со слушанием Шекспира в исполнении превосходнейших актеров: пропорции, высота тона — все значимо, все в меру, все трепетно и живо в этом искусстве переживания, мыслей и чувств».

Откликом на другой мой концерт стала статья, озаглавленная «Волшебное меццо»: «…В зале «Вигмор-холл» она подарила Лондону незабываемые моменты певческого искусства, чарующие и прекрасные звуки голоса, одного из лучших голосов в последние годы… Архипова прекрасно владеет своим голосом, его безграничными эмоциональными возможностями: от тихого шепота до крика отчаяния и повелевания. Она может потрясать великим звучанием, но ее основная цель не только быть благозвучной, не только поражать силой звуковой атаки, но и служить музыке с полной свободой, беспредельной музыкальностью и вкусом… Архипова сдержанна в мимике и жестах, а после окончания романса или песни ее лицо озаряется внутренней улыбкой наслаждения музыкой и поэзией, которым она служит. Архипова звучит наполнено, вдохновенно и одновременно скромно, без претензий, без аффектаций, как лучшие славянские и балканские народные певцы, но с тем преимуществом, которое дает певческое дыхание, подкрепленное мастерством, — подлинное бельканто».

В «Вигмор-холле», где я систематически выступаю, наряду с фотографиями других исполнителей, частых гостей зала, теперь висит и мой портрет. Я знала, что в этом зале у меня есть своя публика — многолетние посетители моих концертов. Но совершенно неожиданно для себя я узнала, что в лондонский «Вигмор-холл» на мои концерты собирается не только английская публика. Когда я была в Греции, один журналист-англичанин задал мне вопрос: «Вы хоть знаете, что на ваши концерты в Лондоне специально приезжают из Америки?» — «Нет, для меня это является просто откровением». И журналист рассказал об удививших меня фактах: оказывается, из-за того, что я некоторое время не ездила в США, мои американские поклонники, «утомившись» от ожидания, стали специально прилетать в Лондон на мои выступления. Конечно, позволить себе такое могли только люди со средствами.

В последнее время я стала привозить с собой в Лондон некоторых наших молодых певцов для участия в моих концертах. Мне очень хотелось показать их английской публике. В 1994 году я познакомила с ней своего аспиранта, прекрасного баса Аскара Абдразакова. В феврале 1996 года со мной в Лондон приехала молодая певица Наталья Дацко…

Помимо «Вигмор-холла» или «Куин Элизабет-холла» я пела и в огромном «Фестивал-холле», где участвовала в исполнении масштабных произведений под управлением выдающегося итальянского дирижера Риккардо Мути. Мне посчастливилось работать с ним в течение нескольких лет: для исполнения так популярной в Англии музыки Прокофьева Мути приглашал именно меня. Помню, как он говорил на репетициях: «Вместе делаем музыку!» И наша работа была не просто исполнением, а именно «созданием» музыки.

Выступала я с этим дирижером не только в Англии — в Лондоне и Глазго, но и в Неаполе, в Берлине… В парижском зале Плейель мы исполняли ораторию Прокофьева «Иван Грозный» (чтецом был приглашен наш артист Борис Моргунов). Именно во время нашего очередного выступления в «Фестивал-холле», где мы должны были с английским хором и английским оркестром, которым тогда руководил Риккардо Мути, исполнять кантату «Александр Невский», произошел безобразный инцидент, нарушивший наши творческие планы. Дело в том, что должна была проходить трансляционная запись этого концерта, которая обещала быть очень успешной, потому что на репетициях мы работали с большим увлечением, у нас все получалось удачно; мы чувствовали это и вышли на сцену с очень хорошим настроением.

Но лишь только прозвучали первые ноты прокофьевского произведения, как в зале вдруг начался какой-то шум: среди публики появились развязные типы и стали выкрикивать какие-то призывы. Английского языка я не знаю, поэтому не поняла, что кричали эти хулиганы. По партитуре мое выступление было пятым номером, поэтому я сидела на сцене и ждала своей очереди выступать. То, что эти выкрики предназначались именно мне, я поняла чуть позже: видя, что я сижу и не пою, хулиганы (эти «идейные борцы», купленные за гроши, конечно же, по своей дремучести не знали музыки Прокофьева, поэтому начали свой шабаш сразу при ее первых звуках) на время затихли, но, как только я начала петь, снова стали выкрикивать свои, как мне стало ясно, антисоветские лозунги в защиту неизвестно кого.

Запланированность и отрежиссированность этой акции была более чем очевидной: эти бесновавшиеся типы появлялись не только в публике, но и среди оркестрантов, артистов хора, куда они с наглостью прямо-таки дикарей проникали не раз. Петь в такой обстановке было нельзя, поэтому мне пришлось остановиться.

В зале продолжался шум: эту в самом прямом смысле шпану пытались выдворить, а она продолжала свои бесчинства. Потом-то я поняла, что время и место для всего этого было выбрано совсем не случайно. Наше выступление проходило 2 ноября, как раз накануне тогдашнего главного государственного праздника СССР (это было в 1981 году). Тематика концерта в определенном смысле была для русских патриотическая — Александр Невский, знаменитый военачальник и защитник Древней Руси. Организаторы концерта в «Фестивал-холле» даже обложки программок сделали красными — в духе советского флага. И сбить такой «советский» колорит для шпаны было просто необходимо. Вот и не нашли ничего лучшего, как оскорбить женщину, певицу, гостью страны. Низость какая! (Такие выходки пришлось вытерпеть многим нашим исполнителям, в которых бросали и дымовые шашки, и банки с краской, и просто срывали их концерты. Эти ущербные хулиганствующие типы не отличались смелостью — воевали с артистами, более того — с женщинами. В чем они-то виноваты?)

Кончилось тем, что бесноватых все-таки вытолкали в шею из «Фестивал-холла». Но, пока их успокаивали и останавливали, мне пришлось начинать свою партию пять(!) раз. Естественно, нервы были на пределе, что не могло не сказаться на голосе. И было обидно — на репетиции он звучал так хорошо, так свободно, что я предвкушала удовольствие от исполнения в зале, от того, какая у нас может получиться прекрасная запись. Только страшным усилием воли мне удалось держать голос в необходимой форме.

И все же мы исполнили кантату Прокофьева так, как и задумывали на репетициях. Публика поддержала нас безоговорочно: огромный зал взорвался восторженной овацией. В этом была самая настоящая солидарность (мы победили все вместе), самая искренняя благодарность артистам за их искусство, за их выдержку, за верность своему делу. И дирижеру-итальянцу, и русской певице, и своим соотечественникам из оркестра и хора…

Но нервное перенапряжение, которое мне пришлось пережить тогда на сцене «Фестивал-холла», не прошло бесследно. Вернувшись в Москву, я попала в больницу — кардиограмма была плохой…

Автографы на скатерти

Работая над этой книгой, я постоянно обращалась к своему уже довольно обширному архиву — перебирала папки с многочисленными вырезками из газет и журналов, перечитывала письма и открытки, рассматривала фотографии, афиши и программки, брошюры и буклеты… (Чего только не скопилось в моем архиве!.. И все это дорого сердцу…) И каждый раз мысленно я заново переживала те или иные события, эпизоды, даже мимолетные, которые за давностью лет должны были бы подзабыться. Но нет, таково свойство нашей памяти: разглядываешь старую фотографию, пробегаешь глазами уже пожелтевшую газету — и когда-то пережитое, перечувствованное словно оживает вновь. «Минувшее проходит предо мной», причем минувшее и давнее, и недавнее.

Есть у меня дома и еще одна, «неархивная» вещь, постоянно напоминающая мне о разных событиях и людях («неархивная» потому, что она и по сей день в работе). Это солидного возраста льняная скатерть, на которой мною вышиты автографы, оставленные в разное время многими выдающимися деятелями культуры, с которыми мне довелось встречаться, быть знакомой, работать или дружить…