Ирина Архипова - Музыка жизни

• Название: Музыка жизни
• Автор: Ирина Архипова
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1997
• ISBN: 5-7027-0466-5

Если человек талантлив, то он, как правило, талантлив во многом.

В полной мере это можно отнести к Ирине Архиповой: архитектор по первому образованию, она стала оперной певицей мирового уровня. Ее знают и любят во многих странах, где она выступала на лучших сценах. Ей посчастливилось встречаться и работать с выдающимися музыкантами — дирижерами, певцами, композиторами… Об этих встречах, о наиболее памятных событиях своей жизни певица рассказала в этой книге. Книга Ирины Архиповой — не просто воспоминания. Это удивительный документ эпохи, в которой певице выпало жить, творить и радовать людей своим искусством.

Ирина Архипова родилась в Москве в семье инженера-строителя, где очень любили музыку. Закончив Архитектурный институт, начала работать в проектной мастерской, одновременно поступив на вечернее отделение Московской консерватории, куда ее привел редкий по красоте и силе голос.

В 1954 году Ирину пригласили в Свердловский оперный театр. Победа на конкурсе вокалистов в Варшаве подтвердила силу ее таланта, о ней заговорили.

Уже весной 1956 года она дебютировала в Большом театре, спев на прославленной сцене партию Кармен.

Так началось триумфальное восхождение Ирины Архиповой к мировой славе, на вершине которой она пребывает и сегодня.

Автор и издатели выражают признательность Т. А. Иваницкой и А. В. Андрееву за содействие при подготовке этой книги.

Литературная запись А. М. Даниловой.

---

В конце июля я улетела во Францию, чтобы из Парижа выехать на юг страны, в Оранж. Этот старинный городок на берегу Роны много веков назад был центром маленького южнофранцузского княжества. Теперь здесь проводится международный оперный фестиваль, который существует давно и неизменно привлекает сюда много туристов, которые могут не только насладиться шедеврами оперной музыки, но и осмотреть огромный древнеримский амфитеатр, где даются спектакли. Надо сказать, что гигантские сооружения начала нашей эры сохранились и в соседних с Оранжем более крупных городах. Например, в Ниме до сих пор украшением живописных окрестностей служит римский двухъярусный акведук, есть в этом городе (как и в расположенном недалеко от Нима Арле) свой не менее знаменитый амфитеатр времен первых веков Римской империи. Как архитектору, знавшему эти памятники древнеримского зодчества только по иллюстрациям, которые я могла видеть в студенческие годы в нашей институтской библиотеке в роскошно изданных увражах, выдававшихся нам по особому разрешению, мне было очень интересно воочию увидеть сооружения той далекой эпохи.

К Оранжу мы подъезжали на машине в конце дня. В сумерках мое внимание привлекло какое-то гигантское сооружение, которое буквально надвигалось на нас, по мере того как мы приближались к нему. «Что это?» — спросила я нашу переводчицу. И услышала: «Вот здесь вы и будете петь». — «Что?!» — невольно вырвалось у меня: колоссальное сооружение, казавшееся в сумерках особенно потрясающим, вызывало одновременно восторг и испуг.

Эти же чувства не оставляли меня и на следующее утро, когда я осматривала амфитеатр внутри: гигантская чаша, на ступенях которой, расходящихся вверх и в стороны и несколько разрушенных за прошедшие тысячелетия, может разместиться до восьми тысяч зрителей; множество арок в огромной стене, достигающей сорока метров; в одной из них — сохранившая, хоть и полуразрушенная статуя императора Августа… Это было когда-то местом для развлечений знаменитых римских легионов. Теперь здесь ставятся оперные спектакли. «Дно» огромной чаши-амфитеатра превратили в своеобразную сцену: место для оркестра отгорожено от публики полотняным барьером, для артистов сделано специальное деревянное возвышение, декораций — минимум, это даже не декорации в привычном понимании, а декорированные проемы-арки амфитеатра. Все в натуральном виде, без всякого занавеса.

Но, видя все это, я была в смятении: «Как же мы будем петь на такой огромной сцене, под открытым небом?» Меня успокоили: «Здесь прекрасная акустика». И действительно, в этом амфитеатре естественная стереофоничность: огромная чаша и высокая стена наверху отражают звук, который без всяких микрофонов округляется и летит в пространство. Слышимость такая, что даже вздох внизу разносится по всему амфитеатру.

Началась неделя напряженных репетиций. Сначала были спевки в маленьком одноэтажном здании местной музыкальной школы, встречи с дирижером. Помню, мы сидели во внутреннем дворике, на скамейках, под открытым небом (мы репетировали после девяти, когда спадала жара, и работали до полуночи и даже позже). Мы — это исполнители главных партий Питер Глоссоп, Людвиг Шписс и я. Монсеррат Кабалье, которая должна была петь Леонору, еще не приехала и ее заменяла вполне приличная певица-дублерша. Наконец приехала и Монсеррат вместе со своей семьей, причем она привезла с собой и недавно родившуюся дочь, которую еще кормила.

Когда на репетиции я услышала ее потрясающий по красоте и выразительности голос, то подумала про себя: «Боже, как бы мне не опозориться! Тогда конец моей карьере!» Петь рядом с великой испанкой было и честью, и самым настоящим испытанием. И я рада, что наша «дуэль» закончилась потом так успешно. Но это будет чуть позже… А пока шли репетиции с уже приехавшим Национальным оркестром Франции, с хором, с артистами миманса, в которых превратились солдаты какой-то воинской части. Наконец прошла и генеральная репетиция.

Устроителям фестиваля и нам, исполнителям, пришлось во время ее изрядно поволноваться, потому что подул южный ветер мистраль, очень сильный и непредсказуемый по длительности: он мог дуть и день, и два, и неделю. Из-за ветра звук уносился в сторону, в огромную арку сбоку от сцены. И исполнителям, и зрителям это могло испортить праздник. Но, к счастью, перед самой премьерой мистраль утих, и наши волнения прекратились.

Международный оперный фестиваль для Оранжа — большое событие. Городок настолько невелик, что в нем останавливаются даже не все поезда, поэтому приезд множества туристов — любителей оперного искусства вносит в жизнь Оранжа весьма заметное оживление, а атмосфера вокруг предстоящего спектакля как-то по-особому приподнята.

Без всякого преувеличения могу сказать, что свое выступление в «Трубадуре» на сцене древнеримского амфитеатра времен императора Августа я считаю самым сильным впечатлением в моей артистической жизни, значительной вехой в своей творческой судьбе. Конечно, перед выходом на столь необычную для себя сцену, где мне предстояло петь в окружении выдающихся исполнителей, я волновалась, но не ожидала такого успеха, такого необыкновенного восторга публики. И не только у нее. Для меня, пережившей незадолго перед тем неприятные моменты в своем «родном» театре, было очень важно, что интерес и оценка моего прочтения образа Азучены получил во Франции столь высокий резонанс, газеты которой называли нашу «дуэль» так: «Триумф Кабалье! Коронация Архиповой!»

Музыкальные критики изощрялись в восторженных эпитетах. Марсельская «Суар» писала о «моей» Азучене: «Открытием еще одного голоса, еще одной «коронацией» ознаменовался фестиваль в Оранже. Ирина Архипова! Кто, кроме нее, мог бы сыграть Азучену и сравниться с Кабалье? Архипова, которую мы знаем, как лучшее меццо Большого театра, буквально зажгла энтузиазмом публику античного театра! Какое легато! Какая свобода во всем диапазоне звучания! Какая теплота и сила голоса!» Другая газета — «Комба» — оценивала наше пение так: «Этот спектакль закончился триумфом двух дам! Монсеррат Кабалье и Ирина Архипова — вне конкуренции. Они единственные и неповторимые в своем роде. Благодаря фестивалю в Оранже нам выпало счастье видеть сразу двух «священных идолов», заслуживших восторженный отклик публики». Помимо прессы интерес к постановке «Трубадура» на сцене огромного античного амфитеатра проявило и французское кино — был снят фильм о нашем выступлении в Оранже. (В нашей стране он так никогда и не был показан, а я, как водится, за участие в его съемках не получила никакого гонорара, который достался государству, — в отличие от моих коллег-певцов из других стран. Действительно, зачем мне гонорар — мое дело было петь и получать моральное удовлетворение.)

Еще одним замечательным впечатлением от фестиваля на юге Франции стало для меня знакомство с Монсеррат Кабалье. Эта прославленная певица во все время нашей совместной работы над «Трубадуром» вела себя очень достойно — без каких-либо «примадонских всплесков». Более того, она была очень внимательна к своим партнерам, никого не подавляла своей славой, а была спокойна, доброжелательна. Ее поведение лишний раз подтверждало, что великому артисту незачем заниматься «выкрутасами» — за него говорит его великое искусство. Ко мне Монсеррат относилась не просто хорошо — в Лондоне, где мы с ней встретились через три года и снова в «Трубадуре», она даже привела ко мне своего импресарио и сказала, что лучшей Азучены, чем Архипова, она не слышала за все время своих выступлений. Оценка коллеги такого ранга стоит многого.

Полная самых радостных впечатлений, я вернулась в Москву. Тот август 1972 года запомнился многим москвичам страшной жарой, от которой в Подмосковье начались пожары в лесах, загорелись торфяники. Дым, гарь тянулись на многие километры, в раскаленном городе было трудно дышать. Беспокоясь о маме, я сразу же позвонила ей, чтобы узнать, как она себя чувствует. Но съездить к ней мне не удалось, так как с мужем сразу должна была улететь в Крым, в Гурзуф — путевка в санаторий начиналась на следующий день. В Гурзуфе на пляже я увидела в руках одного из отдыхавших еженедельник «За рубежом», в котором перепечатывались и некоторые публикации из иностранной прессы. В том номере была помешена статья «Триумф Архиповой». Помню, как мне было радостно, что о признании моего искусства во Франции теперь могут прочитать и у меня на родине.

Но в жизни радость и горе ходят рядом. На следующий день рано утром раздался звонок из Москвы — это звонила моя близкая подруга Марина Ткачева, с которой я начинала работать еще в архитектурной мастерской «Военпроект» (и которая предрекла мне тогда: «Петь тебе в Большом театре»). Радостная, я бежала к телефону, думая, что Марина хочет поздравить меня, прочитав статью в газете. Но я услышала совсем другое: «Случилось самое страшное. Умерла мама…»