Андреа Де Карло - О нас троих

• Название: О нас троих
• Автор: Андреа Де Карло
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-072685-1, 978-5-271-34597-5

Андреа Де Карло (родился в 1952 г.) — один из самых ярких представителей современной итальянской литературы, автор около двадцати книг. Его романы отличаются четкостью структуры, кинематографичностью (в молодости Де Карло ассистировал Феллини на съемках «И корабль идет»), непредсказуемостью деталей и сюжетных поворотов.

«О нас троих» — роман о любви (но не любовный роман!), о дружбе (такой, что порой важнее любви), о творчестве и о свободе. Герои ищут себя, меняются их отношения, их роли в жизни, меняются они сами — и вместе с ними меняется время. С каждым новым поворотом сюжета герои возвращаются в свой родной Милан, столь напоминающий нам современную Москву…

---

Я был готов ответить ему так, как он заслуживал, как вдруг почувствовал страшную слабость. Я прикрыл глаза и откинулся на спинку стула; мне казалось, что я вот-вот потеряю сознание от жары, духоты и водки, которая плавила мою кровь.

4

Из глубины густого мутного сна меня вырвала вибрация, от которой весь дом дрожал, будто во время землетрясения: мозг, казалось, подпрыгивал в черепной коробке, в левом плече пульсировала боль. Я попытался лечь поудобнее, но теперь заныло другое плечо, толчки усилились; через закрытые веки полыхнуло светом, потом я услышал голос Марко:

— Ливио, проснись! Ливио!

Я открыл глаза и резко сел: голову пронзила острая боль, затошнило. Марко стоял у постели, с перекошенным лицом, взъерошенный.

— В чем дело? — спросил я, еле ворочая языком.

Думаю, Марко чувствовал себя не лучше: он стоял, наклонившись вперед, казалось, его вот-вот вывернет наизнанку.

— Сара ушла. Карл тоже, — сказал он.

— Куда? — Мутило меня так, что было непонятно, как мне вообще удалось проспать какое-то время, при любом движении подступала тошнота.

— Ушла от меня, — уточнил Марко. — Уже звонил ее адвокат, предупредил, чтобы я не менял замки на входной двери и не вздумал трогать картины и другие ценности. Хотел зачитать мне список всего, что есть в доме, но я сказал, что не в состоянии его слушать.

— А чей это дом? — спросил я, пытаясь разобраться с отвратительным горьким и вместе с тем приторно-сладким вкусом во рту и со смутными воспоминаниями о прошлом вечере, которые просыпались во мне вместе с похмельем.

— Общий, — сказал Марко. — Но я оставлю его ей, пусть не беспокоится.

Собеседником я был сейчас неважным; едва я пошевелился, как накатила такая тошнота, что я пулей бросился в туалет, и меня вывернуло наизнанку.

Не знаю, сколько я проторчал в туалете, наверно, немало; наконец, в дверь постучал Марко:

— Ливио, ты как?

— Плохо, — откликнулся я замогильным голосом.

— Когда полегчает, собирай чемодан, — сказал Марко через дверь. — Мы уезжаем.

— Когда? — спросил я, сидя на синем кафельном полу.

— Когда придешь в себя, — сказал он.

Час спустя мы сидели около дома в старом зеленом «ягуаре», и оба чувствовали себя препаршиво. Марко взял только несколько книг и дисков, кое-что из одежды, пару сценариев и писем, которыми особенно дорожил, засунул все в два старых кожаных чемодана с облупившимися замками. Хоть в чем-то он остался прежним: к вещам он был так же равнодушен, как и раньше, и обходился самым малым.

Мы отъехали от его теперь уже бывшего дома, удобно устроившись на старых кожаных сиденьях; Марко выглядел грустным и растерянным. Я сказал ему, что, когда расставался с Паолой, тоже забрал с собой только пару чемоданов.

— Думаю, у нас с тобой одна и та же болезнь. Вирус неустойчивости, потому мы всегда путешествуем налегке.

Справившись с похмельем, он понемногу оттаял, и в нем вновь забурлила беспокойная энергия.

— Разве не странно? — сказал он. — Долгие годы ты жил с другим человеком в тисках привычек и обязанностей, и вдруг вырвался на волю, вот так. Жутковатая смена обстановки, согласен? Но и невероятное облегчение.

Я кивал, пытаясь подавить мучившие меня рвотные позывы и свыкнуться с переменой сценария.

Мы остановились у бара в стиле пятидесятых; выпили несколько литров кофе и съели что-то рыхлое. Марко с любопытством марсианина рассматривал окружающее нас пространство и кипевшую в нем жизнь: он оглядывался на людей за другими столиками, смотрел на симпатичную официантку, которая узнала его и, проходя мимо, каждый раз улыбалась. Наливал кофе до краев в мою чашку, приговаривая:

— Пей, Ливио, пей. Тебе станет лучше.

Сейчас я уже не понимал, как мог так жестоко разговаривать с ним вчера: теперь, когда исчезла прочная броня, защищавшая его до сих пор, он казался страшно ранимым. Ему нужны были помощь и дружеская поддержка, и я готов был броситься ему на выручку.

— Как будто ты долго-долго передвигался на костылях, а теперь заново учишься ходить, понимаешь, о чем я? Страшно, но вместе с тем кажется, что перед тобой открылось море возможностей. Иногда и незначительных, на первый взгляд.

— Если только ты не один, — сказал я, вытирая кофе с подбородка, рука ещё нетвердо держала чашку. — Если тебя за ненадобностью не вышвырнут в мир, оборвав все связи и оставив без поддержки.

— Да. — Марко хлопнул меня по плечу, отчего головная боль вспыхнула с новой силой. — Ливио, дружище, черт тебя дери! Хорошо, что ты со мной!

Мы поехали в его студию; он вел машину, посматривая на прохожих и иногда улыбаясь. Остановил машину у магазина туристического снаряжения, бросив: «Я сейчас». Я смотрел, как он идет ко входу: будто космонавт на Луне. Я полулежал на сиденье, в ушах гудело, я спрашивал себя, как могла столь прочная с виду конструкция развалиться так быстро. Я спрашивал себя, случилось бы это и без моего приезда, или случилось бы, но позже, или, может быть, Марко не пошел бы на бесповоротный разрыв. Я спрашивал себя: то, что происходит в жизни человека, неизбежно, не зависит от других людей, оказавшихся рядом, или же они оказывают решающее влияние на ход событий. Я спрашивал себя, каково это влияние: прямая причина или побочный фактор вроде смены погоды или еще какого-нибудь небольшого изменения в сценарии событий.

Марко вышел из магазина с двумя большими пластиковыми пакетами, закинул их на заднее сиденье. Я повернулся, чтобы заглянуть внутрь, и к горлу снова подкатила тошнота: там лежали два легких спальных мешка, два походных резиновых матраса. Марко сказал: «Теперь у нас есть на чем спать».

В студии нас встретили его ассистентка с секретаршей и в крайнем изумлении уставились на чемоданы и пакеты со спальными мешками.

— Спешный переезд, — сказал Марко; они продолжали хлопать глазами.

Его ассистентка страшно нервничала:

— Я уже два часа пытаюсь до тебя дозвониться. Наверно, телефон в машине сломался, все время нет соединения.

— Я его выключил, — сказал Марко.

Ассистентка наклонила голову в еще большем замешательстве.

— Ноэль Гропер звонил четыре раза по поводу клипа, — сказала секретарша.

— Они с ума сходят, когда от тебя нет новостей, — добавила ассистентка. — Уэйн и Хамфри перезвонят после обеда, надо договориться о собрании по поводу фильма. Джек Джонстон просил тебя связаться с ним, как только ты появишься.

— Ага, — сказал Марко, но, похоже, мысли его были далеко, он двинулся по коридору и поманил меня рукой.

Показался тощий монтажер с сообщением, что клип готов, спросил, не хочет ли Марко его посмотреть. Марко сказал мне: «Проходи сюда». Я зашел с ними в монтажную; мы стояли и смотрели, как разворачивается двухминутный микросюжет, идеально синхронизированный с насквозь фальшивой музыкой группы Handsome Waste.[50] В конце Марко сказал:

— Ну, хорошо. Отсылай как есть. Они лучшего не заслуживают.

— По-моему, классно получилось, Марко, — сказал юный гений монтажа, глядя растерянно.

— Дерьмо это, — сказал Марко. — Как и их музыка. Набор клише. Сойдет.

Он провел меня в другую комнату, кинул на пол коврики и спальные мешки:

— Пока что разобьем лагерь здесь.

— А что потом? Какие у тебя планы? — спросил я, массируя затылок, на который волнами накатывала тупая боль.

— Не знаю, посмотрим, — сказал Марко. — Нам ведь немного надо, правда?

— Правда, — согласился я с восторгом, смешанным с удивлением, не совсем понимая, что происходит.

Вошла ассистентка со словами:

— Джек Джонстон звонит.

— Скажи ему, что меня нет, — решил Марко после секундного колебания. — Что перезвоню, когда приеду.

Ассистентка растерялась еще больше, чем монтажер: на лице ее застыло недоуменное выражение.

— Пойдем прогуляемся по парку? — предложил мне Марко. — Смотри, какое солнце, что мы будем тут сидеть с искусственным светом.

Мы вышли, провожаемые испуганными взглядами секретарши, ассистентки и монтажера, выглянувшего из двери монтажной комнаты; доехали на машине до парка. Солнце было бледно-желтым, воздух — горячим, голову и желудок не отпускала ноющая боль, тело было как ватное, но я все равно не отставал от Марко, который, прокладывая путь среди лужаек, постепенно возвращался к своему обычному шагу, неутомимо поглощающему пространство. У меня было странное ощущение, будто ко мне волшебным образом вернулось настроение двадцатилетней давности, когда в нашей с Марко и Мизией жизни еще ничего не определилось и не устоялось и когда никакие профессии, роли и маски не сковывали ни ум, ни тело. Мне казалось, что в пространстве вокруг меня открывались какие-то удивительные проемы, где можно двигаться и дышать свободно, и действительность не загонит тебя в угол и не пригвоздит к стенке.