Эльхан Мирзоев - Мои останкинские сны и субъективные мысли

• Название: Мои останкинские сны и субъективные мысли
• Автор: Эльхан Мирзоев
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Сейчас эти субтильные парни, нежные только друг к другу, напившись дорогого виски — «водка для быдла!» — в «Максе», гордо вспоминают то время, когда они, по словам Николая Картозия, «делали «Намедни» и нагинали власть». Иногда подобное, увлекшись количеством напитка, говорят слишком громко, но сразу же в страхе друг дружку одёргивают, пугливо озираются, с опаской заглядывают в глаза собутыльникам. Я видел и слышал сам. А иногда, разоткровенничавшись, пишут в блогах похожую крамолу, а потом, в панике быстро её удаляют. Даже этого они боятся.

Эти «парфёныши» — дети инфотеймента[20], бросившиеся в шоктейнмент, они результат инфотейментизации профессии и аудитории. Ведь что такое инфотеймент? Это простые решения, усталость от ума, от умственного труда. Конечно, чтобы делать хороший инфотеймент нужен и умственный, и физический журналистский труд автора. Но объект инфотеймента — это усталый, аморфный зритель, который хочет лёгкости и развлечения и не собирается поднимать пятую точку с дивана. Трусливый и безынициативный. Обыватель — именно! Бракованная пуговица — пуговка. Пластмассовая бижутерия! Через некоторое время для него тоже становится важно «как показывают», а не «что показывают» ему по «ящику». Когда обёртка становится существеннее начинки, когда забавный репортаж о забеге поросят становится и интереснее, и важнее, чем предвыборная кампания политиков, а ведь последним решать важные задачи, в отличие от поросят.

Век инфотеймента — попутчик гражданского, цивилизационного застоя и предшествует общественно-экономическим катаклизмам, кризисам, войнам, репрессивной настоящей диктатуре. Если о самых серьезных вещах рассказывать несерьезно, ну тогда и собственное увольнение, и убийство в подъезде как нечто несерьёзное воспримут.

Вот Парфёнов и стал жертвой той системы ценностей, которую сам активно пропагандировал, восхвалял — красивую жизнь, систему вещизма, потребления и другие очарования «буржуазно-капиталистического рая». Пропагандировал и красиво в неё вписывался. Хотя и сейчас ему грех жаловаться. Нашёл себе, наконец, уютное местечко — сидит в жюри программы «Минута славы». Этом аналоге «Школы злословия» на Первом канале. Кормит страну пищей из теле-Макдональдса; участвует в её приготовлении — не церемонится, не брезгует. Не знаю, может у них такой формат, но от поведения этого богато разодетого в бутиках жюри в нос бьёт запах советской мастики, сытных сосисок из номенклатурных буфетов и вонь коллективной шкурно-аппаратной травли на худсоветах. Зато там «тепло и сыро». «СЧАСТЬЕ ЕСТЬ!» Если знать — когда, с кем и что… И за что…

Но я так и не понял — художник может быть придворным шутом?

Source URL: http://ostankino2013.com/korporativnaja-jetika-bez-korporativnoj-solidarnosti-ili-ostankinskie-impotenty.html

Блатные. Теракт на «Рижской»

Единственный теракт, который я видел своими глазами — произошёл в Москве, у станции метро «Рижская». В зоне боевых действий главное — привычка. Со временем человек привыкает — всегда готов к крови, смерти, даже когда расслабляешься, отдыхаешь… А тут — в большом городе. Когда этого даже не ждёшь. Да к тому же у «подземки». Не понимаю! И так люди страдают в московском метро, в этих сотнях километрах тоннелей бардака, безответственности и идеологии советского бюрократизма, а тут ещё их взрывают! Разве можно воевать с мирным населением, не важно — в Москве, Томске, Аргуне или Беслане? Или в Будённовске?

У меня в памяти есть видеоряд, как называют у нас в профессии «картинка» — эпизоды, которыми мне эта трагедия запомнилась.

Всё лето 2004 года на НТВ ждали терактов в Москве. Информацией с руководством «поделились» спецслужбы. По ночам на телеканале дежурили полноценные съёмочные группы от информационной программы «Сегодня», а не как обычно — оператор без корреспондента. Днём в центре города в гостинице «Россия», где находилась наша студия для прямых включений, сидели наготове две операторские мобильные группы.

И вот 24 августа на автобусной остановке на Каширском шоссе произошёл взрыв, в котором четыре человека были ранены. А через несколько часов в результате теракта разбились два пассажирских авиалайнера, вылетевшие из Москвы: Ту-134 в Тульской области (44 погибших) и ТУ-154 в Ростовской области (46 погибших). Спецслужбы утверждали, что несколько дней назад в столицу приехали четыре смертницы. Взрыв на Каширке совершила Марьям Табурова, в Ту-134 — Амнат (Амант по паспорту) Нагаева, а в ТУ-154 — Сацита Джебирханова. Оставалась четвертая — родная сестра Амнат Нагаевой, смертница с красивым, очаровательным именем Роза.

Почему-то я всегда думал, что этот теракт произошёл в пятницу, хотя 31 августа 2004 года — это вторник. Наверное, потому, что в тот день мы были не совсем трезвые. А пить «на работе» было принято лишь по пятницам. В половине пятого вечера наша группа — я, оператор Руслан Нагоев, звукооператор Серёжа Конаков — снимали в Думе интервью с Геннадием Зюгановым о «реформе» избирательной системы в стране, которую затеял ЦИК[21]. Кремль был занят «укреплением вертикали власти» — превращал парламент страны в абсолютно управляемый серый бюрократический орган. Многие эксперты и политики утверждали, что Путину сложно будет продавить это т. н. «совершенствование избирательной системы». Зюганов тогда в интервью, помимо прочего, нам сказал, что левые готовы протестовать самым активным способом и объединятся в своих действиях со всеми несогласными с кремлёвским сюрпризом — хоть с жириновцами, хоть с правыми, хоть с либералами и даже с недумскими партиями и организациями. Лидер КПРФ утверждал, что дело даже не в самой идее «реформы» механизма формирования нижней палаты парламента, а в том, что «в стране беззакония никакая система не будет работать на благо». И это было точное замечание.

Кстати, против новой избирательной реформы (особенно отмены одномандатных округов) выступали даже члены пропутинской «Единой России» — те из них, которые прошли в Думу как одномандатники, даже делали это открыто и публично. Да, всего лишь выступали. В любом случае, эти кремлёвские инициативы ждало нешуточное сопротивление. Если бы не эти теракты конца августа и начала сентября…

Так вот. Съёмка с лидером КПРФ была не «под эфир» — интервью планировалось показать на следующий день и в воскресной итоговой программе «Сегодня», в серии материалов о сулившей иметь громкий политический «аккомпанемент» новой инициативе главы ЦИК и его кремлёвских хозяев. Потому в Останкино мы не торопились — заехали в чебуречную на Моросейке, где ещё и выпили по бокалу пива каждый. Уже там оператор Нагоев стал «убивать» аккумулятор, держа камеру во включенном состоянии. Это такая операторская хитрость — если вдруг из Останкино перенаправят на другую съёмку, найти причину не ехать — мол, сел аккумулятор. Не все операторы так относятся к работе. Ну, а с остальными — что ж поделаешь? Не доносить же на них руководству. Зато ясно, на какого оператора в сложной ситуации можно положиться, а на кого — нельзя.

Из-за задержки в чебуречной попали в серьезную пробку на проспекте Мира по пути в Останкино. Я и так несколько дней не досыпал, и глаза у меня слипались. Было тепло, вся наша съемочная группа задремала. Исключая, конечно же, нашего водителя Сережу Мельгунова, очень хорошего парня и профессионала своего дела. Он на НТВ только недавно устроился, но во время того теракта повёл себя так, словно давно работал в профессии — ведь от водителя тоже зависит результат труда съёмочной группы, а значит — и телекомпании.

Очнулся я от небольшого хлопка. С трудом приоткрыл глаза и увидел, что наша машина всё ещё стоит в пробке прямо под Рижской эстакадой. Было 20:00 с хвостиком.

— Что это было, Сергей? — я полусонным взглядом посмотрел на нашего водителя. — Мне показалось или это наяву?

— Там хлопнуло, — он озабоченно вглядывался в сторону между входом на станцию «Рижская» и универмагом «Крестовский».

— Да покрышка, наверное, — послышался сзади вялый голос Серёжи Конакова. — Продолжаем спать.

Людей было много, как ни в чем не бывало, они стояли вдоль дороги или шли по тротуару. Только я хотел снова прикрыть глаза, и тут раздался ещё один хлопок. И повалил дым. Впереди, справа — у универмага. Выскочил из машины, и увидел бегущую прямо через проспект Мира, между машинами, в сторону Рижского вокзала девушку. Лицо у нее было залито кровью.

— Давай туда, это теракт, наверное, — крикнул водителю, оказавшись снова на пассажирском сидении, и стал набирать телефон редакции.

Вот водитель — ни растерянности, ни суеты, ни лишних вопросов. Два колеса — на обочине, два — на тротуаре. Подрезая других, лавируя между автомобилями и людьми, не жалея машины. Сто метров до угла «Крестовского» мы пролетели за секунды.