Эльхан Мирзоев - Мои останкинские сны и субъективные мысли

• Название: Мои останкинские сны и субъективные мысли
• Автор: Эльхан Мирзоев
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Нтвшное начальство назвало разглашение этой истории «нарушением корпоративной этики» и — наконец, найдя повод — избавилось от программы «Намедни» и его ведущего. Кстати, увольняли Парфёнова — процедурно — с соблюдением трудового законодательства: официально он оставался ещё два месяца сотрудником компании, то есть — как и требует законодательство — получалось, что его предупредили об увольнении за два месяца; выплатили компенсацию за неиспользованный отпуск, а также выходное пособие за два последующих после прекращения работы на НТВ месяца. Всё-таки звезда, а не паршивый редактор.

Конечно, Парфёнов и «Намедни» — это как курица, приносившая телеканалу золотые яйца. Это признавали и Герасимов, и гендиректор НТВ Николай Сенкевич — главные исполнители. Наверняка, понимали и заказчики — кремлёвские. Программа была имиджевой, высокорейтинговой. А рейтинг — это деньги. Около двадцати миллионов долларов в год от рекламы. Закрывать такую программу, терять такие доходы — это, конечно же, абсурд для нормального владельца, для нормального Совета директоров. Ну, не станете же вы громить и выкидывать с балкона ваш единственный банкомат, если перед тем как выдать деньги он немного «ломается».

Но я здесь не об этом. Я о ещё более грустном.

Лично я узнал об этом далеко неэкономическом решении руководства телеканала и страны от Ани Шнайдер, ведущей утреннего выпуска программы «Сегодня» и будущей супруги Алексея Пивоварова, ведущего вечернего выпуска программы «Сегодня». Вернувшись со съёмки поздно ночью 1 июня, столкнулся с ней у входа в главный ньюс-рум. Вернее, я столкнулся с её глазами.

Никогда такого не видел: огромные глаза-трагедия, глаза, видевшие Армагеддон. Ужас! Аж застыл перед нею, раскрыв рот. На голове волосы пришли в движение.

— Ты знаешь — Лёню уволили.

— Что?

— Не знаю, что делать? Не знаю, как вести выпуск? — она нервно царапала и ломала руки. — Что же теперь делать-то, а? Что же теперь будет, а?

И потекли слёзы. Крупные, тяжёлые капли. Она не замечала этого.

— У тебя же скоро эфир, Ань… — попытался её успокоить.

— Да какой теперь эфир?! Мне не до эфира сейчас. Руки опускаются.

И поплелась дальше. Опустив голову, сгорбившись, еле волоча ноги. Убитое горем приведение.

И здесь нет ничего смешного. Вообще, похожее состояние было у большинства. У многих, с кем в те дни разговаривал, было ощущение смерти близкого человека. Такая тоска, пустота внутри, в душе, от которой тяжело дышать. И дело было абсолютно не в Парфёнове, ведь. Это не «Лёню уволили». Не «Намедни» закрыли. Это всех журналистов «уволили» и «закрыли». Этой историей сломали всех на НТВ. Если уж ему рёбра переломали, то, что же могут сделать с остальными…

Вот ограбили вас. Или нанесли оскорбления, увечья. Что делаете? Идёте в милицию. Если милиции нет — ну, нет её и всё! — собираете друзей (или родственников) и начинаете мстить. Правильно?

Ну, ладно — другой пример. Не дай Всевышний, тяжело заболел близкий человек. Вы же не просто ходите рядом и причитаете, а действуете — «Скорая», больница, лекарства. Если врачи плохо работают, подгоняете их пинками. Если врачи сделали свою работу плохо… Собираете друзей (или родственников) и начинаете мстить. Правильно?

Или у меня не лады с оценкой окружающей действительности? Ну, пусть так…

Потом многие назвали увольнение Парфёнова главным телевизионным событием года, «самым ярким примером удушения свободы слова в нашей стране». Все возмущались. Шуму было много. Вот чего-чего, а шум был большой. И что? Возмущались-то возмущались. А делать что-то никто не собирался.

Конечно, репортаж о Малике Яндарбиевой — это был повод, чтобы уволить Парфенова. Но это был и повод, чтобы поставить Кремль на место. Вот так! Ни много, ни мало.

Известно, что сам Леонид всегда был противником каких-то массовых акций, протестов… Но это был не тот случай. Говорят, что даже жена Парфенова, Елена Чекалова — во многом благодаря её способностям он и состоялся как журналист, раскрылся как теле-талант — недоумевала: «Где же эти хвалёные «парфёныши»? Куда они попрятались?»

Так рассказывали. А вот, что я слышал и видел сам.

Пару дней вся редакция — от водительского отдела до «корреспондентской» — гудела. В совместных «перекурах» выкурено было в разы больше сигарет, чем обычно, и с глазу на глаз выпито было больше кофе и «покрепче». В основном, разговоры — полушёпотом. Все утренние газеты были разобраны, целлофановые упаковки, в которых в каждый отдел поступает пресса, валялись выпотрошенные на полу по комнатам. А обычно большую часть газет никто не читает, под утро уборщицы эти невскрытые пакеты уносят пачками.

Как-то незаметно распространялись слухи, один краше другого. От пессимистичных — скоро уволят и Миткову, закроют «Страну и мир»[10], возможно и остальные «новости», а телеканал превратят в аналог СТС. До новогодне-сказочных: Сенкевич и Герасимов перегнули палку, в Кремле об этом не знали и Парфёнова скоро восстановят — возможно, об этом объявит лично Путин В.В. — Сенкевича с Герасимовым уволят, «Лёня станет во главе телеканала и наконец-то избавит нас от Митковой». Этот последний фрейдистский слух-настроение сублимировался к концу следующего рабочего дня, что можно объяснить количеством выпитого и предметом выкуренного некоторыми сотрудниками НТВ.

Мы с Олегом Пташкиным, моим коллегой и другом, сидели днём в «корреспондентской». Пить нам было не на что, курить тогда можно было и на рабочем месте. Олег с боем отобрал у кого-то целую кипу газет, и теперь, расположившись рядом со мной, слушал, как я вслух читаю заголовки. В комнате был только Дима Сошин — готовился за своим столом к съёмке и что-то искал в Интернете.

— «Ведомости»: «Лишний кадр. Телезрителей НТВ избавили от Леонида Парфёнова». «Время новостей»: «Закадровая политика». Хм, похожие заголовки. Таак. «Ведущий «Намедни» ни о чём не жалеет!», это «Комсомолка». Ну, они хвалят Парфёнова, но главное — корпоративная этика: «Если ему разонравилась политика телеканала, он мог бы просто уйти. Не ушёл — изволь соблюдать правила игры». Ну, понятно — официозный таблоид… О, ты смотри — Познер в комментариях «Известиям» запрет Герасимова оправдывает: «…это так называемые редакторские ножницы… это никогда не называлось цензурой», так ещё: ну, в общем, что Герасимов не хотел лишнего вреда тем парням в Катаре. Закрутил здесь Владимир Владимирович: если так — то цензура, если не так — то не цензура. Мол, о тех ребятах в Катаре надо тоже не забывать. А то им головы могут там отрубить. Не понял — причём тут репортаж в «Намеднях»? Для российской аудитории?

— Всё с Познером понятно! Он-то хорошо знает, когда надо между струйками.

— Вот — Коммерс[11]. Арине Бородиной (обозреватель газеты — Э.М.) удалось вчера взять интервью у Сенкевича… Так. Он не отрицает, что указание запретить сюжет с Яндарбиевой от Громова[12] исходило… Так. Этих катарских взрывателей называет «два наших парня». Наших? Хм. Жалуется на Парфёнова — мол, достал уже. А вот ещё. Намекает на закрытие «Страны и мир»: «новый и противоречивый формат», «программа в первую очередь ориентирована на крупный мегаполис, Москву», «…всей России… у нее есть проблемы как у новостной программы». И т. д. Молодец!

— Кто?

— Бородина. Кто же ещё? Да и Сенкевич прав! С зайками так и надо!.. Димка, мы тебе не мешаем?

— Нет, нет, я тоже слушаю, — отозвался Сошин.

— Послушай, Олег. Что Бородина в статье пишет: «На девятом этаже «Останкина» сразу бросилось в глаза, что таблички на дверях трёх комнат, в которых располагается «Намедни», перевернуты вверх ногами — видимо, в знак протеста». Протеста, понимаешь?!

Тут мы с Олегом вместе громко посмеялись. Сошин не смеялся и сосредоточенно рассматривал свои ноги.

— «Ведомости»… «Теперь иллюзий не осталось». Тэээк… Остальные газеты — что у них? «Независимый журналист», «увольнение профессионала высокого класса», «пощечина российской журналистике», «свобода слова». Дааа. Одним словом погас светоч свободы слова.

— Даа, погас, погас. При коллективном молчании, — продолжал веселиться коллега.

— Почему же. Венедиктов[13] вчера «Интерфаксу» сообщил, что наверняка часть журналистов покинет НТВ в знак протеста. Мол, борьба за свободу слова… Правда, я что-то тут такого не заметил.

— Ооо, да! — расхохотался Олег. — Они встанут и уйдут! Как же!

— Слушай, говорят приказ об увольнении Осокина и всей его бригады уже подписан… — я оторвался от чтения и поддался коллективной панике.

— Ага. «Скажите, а поггомы[14] будут?» — передразнил кого-то Олег. — Сейчас чего хочешь можно ожидать. Смотри — все бунтуют только шёпотом. Одна Савина[15] ничего не испугалась…

Коллега напомнил старый анекдот про двух евреев, которых ведут на расстрел — один из них предлагает напасть на конвой, захватить оружие и бежать, но другой одёргивает собрата: «Да ты что? Не надо. Ещё хуже будет».