Эльхан Мирзоев - Мои останкинские сны и субъективные мысли

• Название: Мои останкинские сны и субъективные мысли
• Автор: Эльхан Мирзоев
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

— Уверен, что да, — ошибался Зимин.

И тут пошло и поехало. Сокращаю и перевожу.

— Лёня сам виноват! — нецензурно ругался Такменёв. — Намеренно шёл на конфликт, провоцировал. Что он — ребёнок?! Не понимал, к чему приведут его личные амбиции?! Какой из него борец за свободу слова?!

— Когда ему было выгодно — против решений Кремля он не сильно выпендривался, — махнул рукой Илья. — Что же он во время «развала» с руководством страны согласился? Принял их правила игры — наобещали, зацеловали, купили. А теперь он — не согласен!

Коллега имел в виду действия Парфёнова во время т. н. «развала НТВ»[18].

— Надо было бороться, а не возмущаться! — закончил Зимин в переводе на русский.

— А вы это ему в лицо говорили, мужики? — поддел я их.

Переглянулись. Сникли.

— А что ему говорить?! Всё! Забыли про это. Давайте пить. Разливай, Вадим.

— Это одни разговоры. Вы понимаете…

— Мы всё понимаем! Свободы слова нет. Да! Но мы-то что можем поделать, Эльхан?

— Мы можем выпить, — пригласил Илья. — Давайте пить.

Всё лето и осень бывшая команда Парфёнова находилась в подвешенном состоянии на НТВ. Почти через месяц после его увольнения — 5 июля — Николая Сенкевича поменяли на нового гендиректора Владимира Кулистикова, чтобы он сделал «совершенно новый канал, который востребован». Кул активно взялся за работу и многого добился: НТВ стало востребовано, но совершенно у другой аудитории — малограмотной, у жителей промзон и депрессивных спальных районов больших городов, главных «поставщиков» бытовых преступлений в криминальные сводки и ещё у особого подвида россиян — водителей автомобиля «Волга». В эфире телеканала появилось самое грязное, что можно найти в человеческой жизни — трэш, мусор. То, из-за чего телеканал в народе прозвали «Франкенштейн-ТВ».

Перед моим подъездом раньше часто собирались ребята из «неблагополучных семей». Увидев меня, каждый раз говорили, что НТВ их любимый телеканал.

— У вас такие интересные программы — «Максимум», «Сук@любовь!», «Русские сенсации», а по выходным «Чистосердечное признание», — перечисляли они, передавая друг другу бутылку водку и «закусывая» её дешёвым пивом.

Вот они и смотрят все эти криминальные сериалы на НТВ. Вот эта аудитория и спасла большую часть бывших «парфёнышей», которые сменили девиз «Новости — наша профессия» на «Скандалы, интриги, расследования».

Даже беспринципный Кулистиков не сразу поверил в готовность этих ребят работать для аудитории шариковых также активно — вопросов нет, и профессионально — как раньше они работали для аудитории Преображенских и Борменталей. А как же? Разрешение на предательство тоже надо заслужить.

— Кул сегодня меня снова не принял, — сказал расстроенный Николай Картозия. — Вот урод!

Картоз, как мы его называли, раньше был шеф-редактором программы «Намедни», где он — по его словам — «строил всех, как Иосиф Виссарионович», а теперь стал своеобразным дуайеном оставшейся бесхозно-бесхозяйной «команды Парфёнова». Раньше по его виду можно было сказать, что он человек успешный, жизнерадостный, уверенный в будущем человек — свысока разглядывал останкинский планктон, иногда демонстративно не здоровался с Герасимовым и Митковой. А теперь ходил по нтвшным этажам Стакана потерянный, сломавшийся, вдруг стал помятый какой-то, ссутулившийся. Вот это и есть драма. Потому что Коля Картозия — парень даровитый. Хотя и с заметным комплексом неполноценности «правильного мальчика из хорошей, интеллигентной семьи».

Многие коллеги на НТВ боялись теперь даже находиться рядом с Картозом. Особенно сотрудники программы «Сегодня». Мы с ним часто беседовали тем летом и осенью в курилке, и я не раз видел, как митковские, здороваясь со мной, игнорировали Колю.

— Мы вот придумали новую программу итоговую — про скандалы, про шоу-бизнес, трэш всякий. А он меня динамит, — шмыгал носом бывший Иосиф Виссарионович программы «Намедни», прижимая подмышкой небольшую папку, в которой лежал концепт программы «Максимум» и другой подобный желтый, бульварный мусор.

— Слушай, Николо, зачем тебе это нужно?

— Я просто хочу работать. Для телевидения. Вот раньше я чувствовал, что кому-то нужен на телеканале. Что наши способности нужны НТВ. А сейчас… сейчас я этого не чувствую. Понимаешь, мне раньше деньги предлагали сумасшедшие в одной компании — лишь бы я туда ушёл работать.

— Телекомпании?

— Да нет. Финансовой. А теперь я нигде не востребован. Вот — Кул динамит, ноги о нас вытирает. А ведь такой проект! Неужели наши мозги никому здесь не нужны?

— И что? Ты станешь делать вот такой трэш и грязь, которую хочет Кул?

— А что? Сейчас времена такие. Люди этого хотят. Кровь, секс и деньги — вот что им нужно. И я должен делать такой продукт.

— Николо — ты умный парень, талантливый. А значит — свободный человек. Ты же можешь жить для самого себя. Если надо — даже уехать куда-нибудь далеко от всех. Создать семью себе. А останешься сейчас здесь — загубишь свой талант на пустые вещи. Оставайся самим собой. Сейчас ведь не 37-й год. Никто никого не заставляет. Тебя же никто не заставляет?

— Ты что, Эльхан? А мне это нравится!

— А нельзя делать нормальное телевидение — честное, ответственное? Доброе что ли?

— «Культуру» что ли? Такое телевидение уже никому не нужно. О нём могут мечтать какие-нибудь московские телекритикессы — вроде Анны Качкаевой или Ирины Петровской. Да что они понимают в телевидении?! Это неправильное телевидение! Кто его будет смотреть?..

В конце концов, дали Коле делать то, что ему нравится. Даже стал в июле 2006 года руководителем Дирекции праймового вещания НТВ, в которой нашли приют большинство «парфёнышей» и которая в дуэте с Дирекцией общественно-правового вещания производит всю грязь энтэвэшного эфира. Сколько раз ребята Картоза меня к себе переманивали, но, слава Богу, я их не послушал.

Если раньше называть НТВ (как и у других коллег называть свою телекомпанию) просто «каналом» считалось дурным тоном — всё-таки телеканал — то теперь слово «канал» — это самое точное определение! От слова «канализация».

Кстати, получив свою Дирекцию, Картозия снова стал недоступный, высокомерный. Довольный самим собой. Говорят, теперь сам не всегда здоровается с нижестоящими коллегами. А ещё — мол, ему вдруг стало нравиться, чтобы его называли не Картоз, даже не Коля, а Николай Борисович. Так говорят.

Конечно, они ребята талантливые, начитанные. Умные — в день по пять-шесть глянцевых журнала проглатывают. Но горьковский уж тоже был умный, а пискарь у Салтыкова был вообще премудрый.

Они всё понимают, но трусят. Страшно? Да? Мужики, всем страшно. Всем. Всегда страшно. «Ничтожна та нация, у которой нет людей, готовых за неё погибнуть!» — говорил турецкий революционер Кемал Гюней в XIX веке. Это утверждение распространяется и на идеи.

Трусость и страх в профессии. Где же бойцы? Ау! Путинская эпоха — это век серости, мелких мещан. Героев, характеров убили вещи, вещизм заменил героизм. Художники стали филистерами. У них, видите ли, кредиты. Где современный Борис Шамаев? Где новый Радищев? Где настоящие характеры? Ни великих грехов, ни великой добродетели. Ни горячими, ни холодными стать не смогли. Все тёплые, нет, даже лишь слегка тёпленькие. Их души — бракованные пуговицы — переплавят, перельют в новую форму, ничего от них не останется. Поверьте.

К чему внутренний потенциал, если ты его пропиваешь и трусишь выйти вперед. Если тратишь на жизнь, не наполненную смыслом.

И дело не в том, что я такой уж смелый. Но мы же все пели Виктора Цоя — о том, что «каждой собаке палку и кость», а «каждому волку зубы и злость». Волка будут уважать за его зубы, за его характер, а собаку… Ну, как к собаке и будут относиться. Лично я такого статуса не хочу.

Когда 18 марта 2009 года мы с Олегом Пташкиным устроили свою акцию протеста, некоторые коллеги нас поддержали. В основном, пассивно. Но было много тех, кто злорадствовал. Тот самый экс-продюсер программы «Намедни» Сергей Евдокимов, сидя у компьютера, выложил в своём блоге такой результат мыслительного процесса: «Я бы все происходящее снимал на камеру. А потом, если не посадят, сделал бы из снятого материала фильм, послал бы его на международный фестиваль и получил бы кучу престижных премий». Уточнив потом, что в виде премии «согласен дать дарвиновскую»[19].

Да, смешно. Честно — смешно. Честно! Правда, в лицо такое эти изнеженные мужчины не скажут. Вы, парни, тайфун креатива и смелой журналистики. Только ваш тайфун дует не там, где надо. Вот никак не могу найти видео акции протеста команды программы «Намедни». Может, я что-то пропустил? Да и смелые вы лишь с априори слабыми — ну, с рядовым россиянином, априори для вас лузером. С теми, кто вам завтра по башке не даст. А не с властью и не с приближённой к власти «богемой». Говорить они мастера, а делают что? Делают «Чету Пиночетов». Им оставили лишь драку за крошки у барского стола, им Кремль в лицо плюёт, а они с радостными криками соревнуются друг с дружкой в придумывании красивых заголовков и речевых оборотов по поводу этого плевка. Главное — весело покувыркаться словами. Потом расхаживают по Стакану гоголем, а по ночам, в откровении одиночества, с головой укрывшись одеялом, выковыривают грязь между пальцами ног и рыдают от осознания собственной гениальности. И строят планы мести окружающему миру.