Моррис Ренек - Сиам Майами

• Название: Сиам Майами
• Автор: Моррис Ренек
• Издательство: Локид
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-320-00063-4

Роман Морриса Ренека «Сиам Майами» приоткрывает тайны шоу-бизнеса. Это история молодой талантливой певицы Сиам Майами, ее нелегкого восхождения на вершину успеха, падений, разочарований, предательств и внезапной всепоглощающей страсти к своему менеджеру. Встреча Сиам Майами с Барни и помогла ей выстоять, обрести славу и любовь.

---

Красотка с раскосыми глазами, бывшая любовница журналиста, распространяющего светские слухи, тоже сказала: «Привет, Гарланд». Ее тон говорил о том, что ему стоит только набрать номер ее телефона — и гарантирована бездна наслаждений.

— Привет, Датч, — ответил ей Твид, как любому другому.

Седеющий щеголь, бывший политический связной мафии, прибавил к приветствию вопрос: «Как дела?» Он имел отношение к игорному бизнесу в Нью-Йорке и Лас-Вегасе, но, когда ему хотелось по-настоящему рискнуть, вкладывал деньги в бродвейские мюзиклы.

— Привет, Датч, — процедил Твид, — прекрасно.

Перед Твидом стоял стакан с напитком «севен-ап», к которому он не притронулся ни разу за весь вечер. Твид начинал как провинциальный адвокатишка, но потом ему наскучили узость практики и банальность окружения. Он отправился в Нью-Йорк, чтобы сделать себе имя и расширить свой культурный горизонт. Вскоре крупнейшие имена шоу-бизнеса, делавшие аншлаги и в свое время заставлявшие его смеяться, плакать и аплодировать, перестали удовлетворять. Постепенно он начал ставить собственные бродвейские хиты. Серьезные критики не без оснований полагали, что по содержанию любой хит Твида никак нельзя считать выдающимся произведением. Сначала подобная критика лишала его сна, сейчас же он и в ус не дул. Он, как и любой неглупый человек, понял, что такое Бродвей. В редкие моменты праздности он даже получал удовольствие от невежества критиков.

Твид существовал на чужие деньги. Сам он по практическим соображениям денег не имел. Лично не вкладывал в свои постановки ни гроша. Он жил с удобствами, но не обладал достаточно крупным запасом наличности, чтобы рисковать. Слишком многие знаменитые менеджеры — так раньше именовались театральные продюсеры — обанкротились и сгинули. Твид был полон решимости не разделить их участи.

Среди его спонсоров фигурировали известный производитель хорошей мужской одежды; юрист-консультант по налогообложению из крупной компании, уважаемый в высших финансовых сферах, светская дама, известная безудержной благотворительностью; миллионер, нажившийся на торговле недвижимостью. Таковы были крупнейшие спонсоры; более мелкими спонсорами являлись инвесторы с подмоченной репутацией. Они ссужали ему миллионы на постановки низкосортных, но пользующихся популярностью шоу, хотя не дали бы и цента на Шекспира. Если у спонсоров появлялись деньги, которые, не будучи выброшенными на Шекспира, ушли бы на налоги, они обращались к более респектабельным продюсерам, чем Твид. Если бы Твид попросил у них денег на Бена Джонсона, Макиавелли или Мольера, его репутация пострадала бы в их глазах, что было ему хорошо известно. Самое полезное для себя подозрение, которое он мог — и не без оснований — им внушить, состояло в том, что он за всю жизнь не прочел ни одной серьезной книги.

От Твида ожидали, что он добьется успеха, производя продукцию загадочного свойства — шоу на потребу народу. Считалось, что он лезет из кожи вон, чтобы пробить их и продержать на сцене достаточно долго, тогда они окупятся и дадут прибыль.

Всем было известно, что у Твида отвратительный характер. Выбить у него деньги было нелегким делом. Он увольнял людей без всяких видимых причин. И вообще считался мерзким типом. Делать с ним бизнес было опасно. Однако если вы вкладывали деньги в постановку, которую энергично проталкивал Твид, то Гарланд Твид становился лично для вас человеком с сильным характером. Возможно, он был жестким, даже жестоким, возможно, он слишком экономил, но все это он делал ради вас.Можно было любить его или ненавидеть, доверять ему свои деньги или нет, но его практичностью нельзя было не восхищаться.

Многие сторонние наблюдатели находили Твида иррациональным, многие видели в нем лукавого эксцентрика, приобретшего чрезмерное могущество. Зная, что многие из людей, подходящих сейчас к его столику, чтобы засвидетельствовать свое почтение, считают его иррациональной натурой, Твид не отвлекался на них, поглощенный беседой с Валентино.

Валентино был мелким человечком, цыплячьего телосложения, обходительным, но нервозным. С такими не любят общаться, несмотря на их ум. У него было волевое лицо с проницательными, гипнотизирующими глазами, запоминающийся нос с красными пупырышками, а также большие залысины. Казалось, он обладает колоссальной интеллектуальной энергией и любого видит насквозь. Ему было присуще редчайшее свойство — уверенность в силе своего ума и совершенно наплевательское отношение к чужому мнению на его счет. Особенность Валентино состояла также в сочетании самомнения с доброжелательностью и дружелюбием. Казалось, он говорит: пускай мои мысли вам не по вкусу, но они объективны. Из него вышел бы превосходный шут при мудром, могущественном и властном правителе, хотя такой правитель в конце концов понял бы, что шут умнее его и не менее продажен. Мнение Валентино было не только интересно выслушивать; он еще и выражал его интересным способом, не отпугивая собеседника.

Агент для связи с печатью и административный ассистент удивлялись, кто этот странный субъект, который завладел вниманием их босса и ведет себя с ним, как равный с равным. Оба пришли к мысли, что, чем бы Валентино ни занимался, он должен принадлежать к самому узкому кругу посвященных в тайны шоу-бизнеса.

Твида захватила мысль Валентино, которую тот излагал с максимальной доходчивостью.

— Психиатрическая помощь лицам, занимающим ответственные посты, должна оказываться с оглядкой, — внушал Валентино Твиду. — Отклонения у этих людей как раз и делают их незаменимыми в деле, которым они занимаются. Если они с самого начала не были поражены корпоративным душевным заболеванием, значит, воля выжить или преуспеть заставила их смириться с недугом. Вылечите таких людей — и вы урежете их доходы. Их драгоценный психоз — это одно из священных душевных заболеваний страны, ибо оно помогает поддерживать статус-кво.

«Очень хорошо», — казалось, отвечали большие, умные глаза Твида. В них, однако, читалось некоторое сомнение.

— Но если его отклонение во благо его занятию… Я правильно выражаюсь?

— Совершенно правильно, — уважительно кивнул Валентино.

— Тогда почему он будет болеть, раз ведет гармоничную жизнь? Болеют бедные, болеет верхняя прослойка среднего класса, а также нижняя. Но человек, обладающий властью, сходит с ума, только когда понимает, что начинает терять деньги.

— Привет, Гарланд! — сказал ведущий кутюрье, охотившийся за молодыми, начинающими секс-звездами и предлагавший им выгодные сделки. Они будут носить его модели, а он — получать денежки от женщин, желающих их скопировать.

— Привет, Датч.

Валентино был согласен с ним.

— Мы никогда не узнаем, сколько вокруг душевнобольных, потому что есть очень много занятий, находящихся в полной гармонии с глубоко поврежденным рассудком.

Твид опять улыбнулся — так, словно его поймали на крючок. Валентино продолжал:

— Что будет, если вы не получите повышения? Если ваша корпорация вас не заметит? Вдруг вы — оригинал, желающий проводить больше времени с женой и семьей? Хотите, чтобы у вас оставалось больше времени на жену? Цените тепло и благополучие семейной жизни? Лучше не надо: все это — слагаемые неудачи.

Подошел бывший вашингтонский газетчик, ныне — неутомимый поставщик развлечений на частные политические обеды стоимостью тысяча долларов блюдо. Он поднял бы свой престиж, показав донорам политических партий, уставшим от старых звезд, какое-нибудь новое лицо.

— Привет, Гарланд. Мой сын возвращается из армии. У тебя найдется местечко для аккуратного молодого человека, желающего освоить твое ремесло?

— Я не беру ветеранов войны, Датч, — четко ответил Твид. — Я принимаю только гомосексуалистов, потому что у них более продолжительный рабочий день.

Бывший газетчик знал, что если он отойдет сразу, согласно протоколу, то это будет выглядеть так, словно его прогнали. Желая не потерять лицо, он спросил напоследок:

— Как вообще делишки?

— Прекрасно, — ответил Твид, и проситель отчалил, полагая, что спас положение — хотя бы частично.

Твид поспешил вернуться к разговору с Валентино, пока их опять не прервали.

— Не знаю, — протянул он, глядя на внимающего ему Валентино, тот склонил голову на одно плечо, — но все-таки в нас сидит что-то такое, что подает сигнал тревоги, когда мы по-настоящему теряем равновесие. Мы становимся жертвами стольких несправедливостей, причем часто их творят из добрых побуждений, между тем каждому присуще индивидуальное равновесие, независимо от того, что посторонним мы можем казаться верхом неуравновешенности.

— Из вас получился бы исключительно гуманный психоаналитик, — одобрительно молвил Валентино.