Нил Гейман - Все новые сказки

• Название: Все новые сказки
• Автор: Нил Гейман
• Издательство: ACT
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-17-077659-7

Это не добрые рождественские сказки, которые так хорошо читать детям на ночь.

Это страшные истории о тьме, которая стоит за порогом и ждет, когда ты сделаешь один неверный шаг, о странных и жутких существах, которые бродят за окном и иногда заглядывают по твою душу.

Нил Гейман и Эл Саррантонио собрали лучшие рассказы в жанре хоррор и саспенс, написанные признанными мастерами американской прозы (Чак Паланик, Майкл Муркок, Уолтер Мосли, Майкл Суэнвик…). Перед вами — коллекция умных, тонких, изысканно интеллектуальных, захватывающих и по-настоящему страшных историй: дверь, через которую Бездна всматривается в человека.

---

приближавшийся по лестнице.

Я вскочил

на ноги и побежал,

но Дора была уже тут, и

шла по проходу, и я чуть не

сшиб ее по дороге. Она протянула

ко мне свою нежную руку и произнесла

мое имя, но я не остановился. Я бежал, ни о чем

не думая, перескакивая через три ступеньки, но недостаточно

быстро — я все равно услышал, как она

кричала, как выкрикивала его имя.

Я не знал,

куда я бегу.

Может, к Сулле

Скале, но я понимал,

что меня будут искать именно

там, как только Литодора спустится вниз

по лестнице и расскажет, что я сделал с арабом.

Я не замедлял шаг до тех пор, пока мне не перестало

хватать воздуха, а в груди не разгорелся пожар, и тогда

я прислонился к калитке у тропинки — вы знаете,

о какой калитке речь —

и она

тут же

распахнулась.

Я прошел внутрь

и стал спускаться по

крутой лестнице. Я подумал,

что никто не будет искать меня

здесь, и я могу схорониться на время —

Нет.

Я

подумал,

эти ступени

приведут к дороге,

и я двинусь на север,

к Неаполю, и куплю билет

на корабль, плывущий в Соединенные

Штаты, и возьму другое имя, начну новую —

Нет.

Довольно.

Вот правда:

Я

верил,

что лестница

вела в ад, и ад был как раз

тем местом, куда я хотел попасть.

Сначала

ступени были из

белого камня, но чем дальше, тем

грязнее и темнее они становились. Там и здесь

с ними сливались другие лесенки, спускавшиеся с горы

с разных сторон. Я не мог понять, как это возможно.

Я считал, что исходил в горах все ступени, кроме тех,

по которым шел теперь, и хоть убей, не представлял,

куда могли вести эти лестницы.

Лес

вокруг

пострадал от

пожара, который

явно случился в не очень

давнем прошлом, и я пробирался вниз

меж обугленных сломанных сосен, весь склон

был выжжен дочерна. Только не было пожара с этой

стороны горы, по крайней мере, я такого не помнил.

Ветерок доносил сюда весьма ощутимое тепло. Мне уже

становилось жарко в моей одежде.

Лестница

круто вильнула

в сторону, и внизу, за

поворотом, я увидел мальчика,

сидящего на каменной площадке.

На коврике

рядом с ним была разложена

коллекция странных предметов. Заводная

птица в клетке, корзина белых яблок,

битая золотая зажигалка. Была там банка, и в ней

горел огонь. Этот огонь разгорался все сильнее, пока вся

площадка не оказывалась залита будто солнечным

светом, а потом угасал, съежившись в совсем

малую точку, словно это удивительно яркий светлячок.

При виде

меня он улыбнулся.

У него были золотистые

волосы и самая красивая улыбка

из всех, что я когда-либо видел на лице

ребенка, и я испугался его — еще до того, как

он назвал меня по имени. Я притворился, будто не

слышу, так, будто его там не было, будто я его не увидел,

и шел, глядя прямо перед собой. Он рассмеялся,

наблюдая, как я поспешаю мимо.

Чем

дальше,

тем круче был

спуск. Казалось, внизу

горят огни, будто где-то за

уступами, за деревьями лежит

огромный город, размером с Рим,

широкая чаша огней, подобная груде

тлеющих углей. Ветерок доносил запах еды.

Если

то была

еда — этот

возбуждающий аппетит аромат мяса,

поджаривавшегося на огне.

Впереди

голоса: мужчина,

говорящий мерно и устало,

возможно, с самим собой, длинный

тоскливый монолог; чей-то смех, нехороший,

безумный и злобный. Третий голос все задавал вопросы.

«Слива

становится слаще,

если засунуть ее в рот

девственницы, чтобы заткнуть ее

во время совокупления? Кто позарится

на младенца, лежащего в люльке из гниющей

туши овцы, которая легла со львом и была разодрана

на части?» И дальше в том же духе.

За следующим

поворотом они предстали

наконец моим глазам. Они стояли

рядком на ступенях: с полдюжины мужчин,

прибитых гвоздями к крестам из обугленных сосен.

Я не мог двинуться ни вперед, ни назад. Все дело в кошках.

У одного из мужчин была рана в боку, кровоточащая рана,

от которой на ступеньках образовалась лужа, и котята

лакали из нее, словно то были сливки, а он говорил

с ними своим усталым голосом, предлагая

славным котяткам напиться досыта.

Я

не стал

подходить

ближе, чтобы

разглядеть его лицо.

В

конце

концов на

дрожащих ногах я

двинулся обратно по дороге,

которая привела сюда. Мальчик

поджидал меня со своей коллекцией диковин.

«Почему бы

не присесть и не

дать отдых усталым ногам,

Квиринус Кальвино?» — спросил

он. И я сел напротив него не потому,

что хотел, но потому, что ноги меня не слушались.{1}

Сперва никто из нас не произнес ни слова. Он улыбался мне через одеяло, на котором были разложены его вещицы, а я делал вид, будто поглощен изучением каменной стены, нависавшей над площадкой. Этот огонь в банке все креп, пока наши гигантские ломаные тени не прянули на скалу, затем свет померк, и мы снова погрузились в нашу общую темноту. Он предложил мне бурдюк с водой, но я был не так глуп, чтобы принять что-либо от этого ребенка. Или считал, что я не так глуп. Огонь в банке начал снова разгораться, зыбкая точка безупречной белизны раздувалась, как воздушный шар. Я пробовал понаблюдать за ней, но почувствовал болезненный укол с обратной стороны глазного яблока и отвел взгляд.

«Что это? Оно обожгло мне глаза», — спросил я.

«Это маленькая искра, украденная у солнца. С ее помощью можно сделать множество удивительных вещей. Можно соорудить печь, гигантскую печь, такую мощную, что хватит обогреть целый город и зажечь тысячу эдисоновых ламп. Смотри, какой яркой она становится. Но надо быть осторожным. Если разобьешь банку и выпустишь искру, тот же город исчезнет в вспышке ослепительного света. Можешь забрать ее, если хочешь». Вот что сказал он.

«Нет, не хочу», — я ответил.

«Нет. Разумеется нет. Это не совсем твоя вещь. Неважно. Кое-кто придет за ней позже. Но выбери что-то себе. Что пожелаешь», — сказал он.

«Ты — Люцифер?» — резко спросил я.

«Люцифер — страшный старый козел с вилами и копытами, он приносит людям страданья. Я ненавижу страданья. Хочу помогать. Я делаю людям подарки. Вот зачем я здесь. Каждый, кто сходит по этим ступеням до срока, получает приветственный дар. Тебя ведь мучает жажда. Хочешь яблоко?» — и он взял корзину с белыми яблоками.

Меня мучила жажда — горло не просто болело, — казалось, было обожжено, будто я только что наглотался дыма, и я потянулся к предложенным фруктам почти машинально, но тут же отдернул руку, потому что урок хоть одной книги да запомнил. Он ухмыльнулся.

«Они ведь —?» — спросил я.

«Они с очень старого дерева, — он ответил. — Ты в жизни не пробовал плода слаще. И если отведаешь, полон будешь разных идей. Да, даже такой, как ты, Квиринус Кальвино, едва выучившийся читать».

«Я не хочу его», — сказал я, а чего я действительно хотел, так это, чтобы он не называл меня по имени. Я не мог вынести того, что он знает мое имя.

Он сказал: «Каждый захочет. Будет есть и есть и наполняться пониманием. Выучить другой язык станет так же просто, как, ну, научиться делать бомбу — довольно лишь откусить кусочек. А как тебе зажигалка? Сможешь зажигать ею все, что угодно. Сигарету. Трубку. Костер. Воображение. Революцию. Книги. Реки. Небо. Чужую душу. Даже у человеческой души есть температура, при которой она возгорается. Зажигалка заколдована, она соединена с глубочайшими нефтяными скважинами на планете, и будет служить до тех пор, пока они не иссякнут, что, я уверен, никогда не случится».

«У тебя нет ничего такого, чего я хочу», — сказал я.

«У меня для каждого есть что-то».

Я встал, собираясь уходить, хотя идти мне было некуда. Я не мог снова спуститься вниз. От одной мысли в голове мутилось. И снова подняться вверх я тоже не мог. К этому моменту Литодора уже добралась до деревни. Они уже разыскивают меня с факелами. Странно, что я их еще не слышал.

Жестяная птичка, повернув голову, смотрела, как я покачивался с мыска на пятку, моргнула, металлические веки с лязгом защелкнулись и вновь распахнулись. Она издала скрипучий звук. Я — тоже, так меня ошарашило ее внезапное движение. Я думал, она игрушечная, неживая. Она неотрывно пялилась на меня, и я тоже уставился в ответ. В детстве я всегда интересовался затейливыми механическими штуковинами: человечки, что появлялись из тайных убежищ, когда часы били полдень, дровосек, рубивший деревья, девушка, танцевавшая по кругу. Мальчик поймал мой взгляд, улыбнулся, клетку открыл и вытянул руку. Птица легонько перескочила на палец.