Сергей Баблумян - Вокруг и около

• Название: Вокруг и около
• Автор: Сергей Баблумян
• Жанр: Биографии и Мемуары

Вокруг и около событий, людей, стран и городов и, конечно, Армении – в статьях, очерках, небольших зарисовках. Сергей Баблумян любит и знает Армению и хочет, чтобы ее узнали и полюбили читатели. Он много ездит по миру, и то, что ему показалось интересным, собрано в этой книге. Живо и искренне автор рассказывает об увиденном и пережитом. В книге много имен, которые хорошо известны не только в Армении. К большинству героев своей книги Сергей Баблумян относится с откровенной симпатией и выражает надежду на то, что эти чувства смогут разделить и другие.

---

Тот же ритуал повторялся и в конце дня, если конечно, наш герой находился на своем рабочем месте, а не был задействован на разовые поручения председателя госкомитета. В свободное же время (которого, по правде говоря, хватало) с Иван Иванычем можно было и поговорить, и восхититься ладно сидящим костюмом, безукоризненно отглаженными брюками и сияющими как солнце ботинками чехословацкой фирмы «Цебо». Все это в совокупности с четкой организацией письменного стола: остро заточенные карандаши, папки – слева, ручки – справа, бюстик Владимира Ильича строго по центру внешней кромки стола, – вызывало уважение к порядку и уверенность в завтрашнем дне.

Течение жизни по раз и навсегда установленному распорядку было нарушено летом одна тысяча девятьсот шестьдесят уже не помню какого-то года, когда в Армению прилетел председатель такого же комитета, но из Москвы. К визиту Шелепина (не путать с «…и примкнувшим к ним Шепиловым») подготовились по всем правилам: программа была продумана в деталях, каждый из участников принимающей стороны знал свое дело и свое место. Иван Иванычу предписывалось отгонять от парковочного пятачка случайные машины и обеспечить надлежащую чистоту с образцовым порядком на всей прилегающей территории.

Приданная по случаю поливальная машина полировала отрезок Московской улицы до неприличного блеска, но поскольку солнце вмиг высушивало асфальт, а высокий гость, (в недавнем прошлом, кстати говоря, глава КГБ СССР) задерживался, Иван Иваныч велел воды не жалеть и поливать хоть до следующего утра. Тут как раз и позвонили: «Едут!».

Иван Иваныч метнулся на улицу отдать последние распоряжения и… ахнул. Из переулка, примыкающего к зданию Республиканского военкомата, под медь оркестра торжественно-траурно выползала похоронная процессия. Еще минута, и провожавшие в последний путь запрудили улицу, и произошло это в тот самый момент, когда по закону подлости на улицу въезжала машина с московским гостем. Чтоб представить душевное состояние Иван Иваныча в тот драматический момент, хорошо бы вспомнить немую сцену из гоголевского «Ревизора», да умножить ее на два.

В ином случае к происшедшему можно бы отнестись как к конфузу, досадной случайности, непредвиденному срыву. Но это был особый случай. Порядок, определявший приоритеты встреч на этом свете и проводов на тот, рушился на глазах, а Иван Иваныч, чекист, службист и аккуратист, не смог этому воспрепятствовать. Непорядок…

А дальше, как рассказывали, произошло следующее. Автомобиль с гостем прижался к тротуару и остановился. Из него вышел человек явно некавказской национальности, снял шляпу и стоял так до тех пор, пока траурная процессия проходила мимо. После чего даже Иван Иваныч смог перевести дух и сказать: «Всё в порядке».

Соображение первое: «порядок» и «порядочность» – слова одного корня. Но чтоб из первого непременно вытекало второе, это совсем не обязательно: все зависит от конкретных Иван Иванычей, и еще от того, какая под шляпой голова.

Дела сердечные

Когда не можешь вникнуть в суть, отвлекаешься на подробности. Существо дела, которое непосвященные воспринимали откровенно поверхностно, заключалось в новых методиках в сердечно-сосудистой хирургии, перешагнувшей рубеж шунтирования и осваивающей то, что идет дальше. Что, собственно, излагалось понимающей аудитории, а те, кому не понять, – тоже без обид: они пришли не понимать, а радоваться.

В Москве, в Научном центре сердечно-сосудистой хирургии имени А. Н. Бакулева шла защита докторской диссертации. Армен Тер-Акопян, сын моего друга Вигена Тер-Акопяна, из кандидатов наук поднимался на ступень выше, что одинаково полезно как для медицинской науки в целом, так и нуждающихся в медицинской помощи, прежде всего.

Слушая вполуха рассуждения диссертанта на заданную тему, я сосредоточился на аудитории. Бросалось в глаза внушительное число лиц кавказской национальности, но определенно медицинской направленности. Зафиксировав этот интригующий момент, автор первым делом подумал: как это все-таки здорово, когда армяне добиваются признания в Москве, где, как известно, слезам не верят. (А где в наше время верят?) Причем здорово это не только для врачей-армян, но прежде всего для тех, кто у них лечится. Коль скоро мы о врачах.

Вот сюда бы тех, мелькнуло в голове, кто считает, что все, чей род не от Юрия Долгорукого, – не москвичи, «понаехали», «ату их!». А директор Бакулевского центра Лео Антонович Бокерия – мировая величина в науке, академик, хирург золотые руки и мудрый человек по жизни. Сам не русский, а сколько русских спас?

Как-то раз ему намекнули на перебор грузин в Центре.

– Это не совсем так, – возразил он. – Большинство грузинских врачей работают здесь с незапамятных времен, еще когда директором Центра был Владимир Иванович Бураковский, мой учитель. Кого я перетащил? Есть у меня одноклассник, известный в прошлом футболист. Он приехал ко мне на операцию, но в это время Абхазия, где он жил, объявила о своей независимости. Так он стал беженцем, не смог вернуться домой, перенеся большую операцию на сердце. Я его взял к себе завскладом. И что, меня надо за это упрекать? Часто у операционного стола собираются люди самых разных национальностей – украинцы, евреи, кавказцы. Центр у нас многонациональный, такой маленький СССР. Это греет мою душу, потому что это по справедливости – мы все родились в одной стране.

Слова академика очень точно совпали с атмосферой, царившей в зале с первых минут защиты диссертации и до ее завершения. С места и от микрофона высказывались люди, для которых бывшее советское время прожито, но не изжито. И зачем гнать от себя то, что работает на созидание, а не разрушение?

…Между тем соискатель продолжал раскрывать суть своей работы, а я переключился на сидящего в первом ряду Баграта Алекяна. Опять же мировая величина в хирургии, а в данном случае еще и научный руководитель и наставник Армена.

О Баграте Алекяне я, конечно, много слышал, но видеть не приходилось. Похож на отца – Гегама Алекяна. Алекян-старший был министром, и его знали все. Но в Армении. Теперь эта фамилия еще более известна. Но в России и за ее пределами. Тот случай, когда сыновья вдут дальше отцов, за что родителям особая благодарность.

«…И еще я хочу сказать спасибо своим родителям», – завершая сугубо научное и переходя к общему для всех, подводил черту Армен Тер-Акопян. Чтоб понять и согласиться с этим, иметь специальное медицинское образование было не обязательно.

Орехи для младшего школьного возраста

Сурен Арсентьевич Мелкумян, мужчина во всех отношениях видный, производил впечатление еще и тем, что в общении с окружающими был вежлив, одевался с иголочки, мужскому одеколону «Шипр» предпочитал ароматы эксклюзив-пикант, отдыхать любил на природе и таким образом полностью подходил под распространенный комплимент тех лет «выглядеть как огурчик».

Все время, что помню Сурена Арсентьевича, он возглавлял что-то строительно-монтажное и безостановочно продвигался по служебной лестнице вверх, из чего можно предположить, что трудился с пользой не только для себя, но и государства.

Ко тому времени, когда мы стали соседями, наш герой получил очередное повышение, а вместе с ним и служебный ЗИМ, на котором приезжал домой обедать. Обед совпадал с возвращением из школы другого Арсентия, младшего сына Мелкумянов, с ним мы крепко дружили, поддерживаем отношения и поныне, а почему автор изменил его фамилию, станет понятно чуть позже.

Нередко за стол усаживали и меня. Мне льстила близость к семье человека, которого знал весь Ереван как «беззаветно преданного делу партии коммуниста» (распространенная характеристика тех лет) и вообще честного человека, что по тем временам – вы не поверите – признавалось добродетелью.

За обедом Сурен Арсентьевич о школьных делах не спрашивал, но любил порассуждать о возвышенном, призывая всегда и во всем быть правдивым и не кривить душой. Иллюстрировать верность жизненным принципам Сурена Арсентьевича примерами из нашей школьной жизни было трудно, да этого и не требовалось. Покончив с обедом, наш наставник садился в свой лакированный ЗИМ и – на службу! После чего оставалось ощущение некоторой растерянности и желание во всем походить на него.

Очередное повышение по службе настигло нашего героя осенью 1953 года. Сравнительно недавно страна проводила в последний путь товарища Сталина, и расслабляться было нельзя. Кое-что, приравненное к великим стройкам коммунизма, возводили и в Армении: Гюмушскую ГЭС, например, Канакерский алюминиевый завод, новые корпуса завода синтетического каучука имени Кирова (впоследствии «Наирит»). И как следствие, фотографии Сурена Арсентьевича стали появляться в газетах все чаще и чаще, а фамилия нашего любимца оказывалась в одном ряду с высшими руководителями Армении вплоть до первого секретаря ЦК тех лет Яковом Никитовичем Заробяном.