Сергей Баблумян - Вокруг и около

• Название: Вокруг и около
• Автор: Сергей Баблумян
• Жанр: Биографии и Мемуары

Вокруг и около событий, людей, стран и городов и, конечно, Армении – в статьях, очерках, небольших зарисовках. Сергей Баблумян любит и знает Армению и хочет, чтобы ее узнали и полюбили читатели. Он много ездит по миру, и то, что ему показалось интересным, собрано в этой книге. Живо и искренне автор рассказывает об увиденном и пережитом. В книге много имен, которые хорошо известны не только в Армении. К большинству героев своей книги Сергей Баблумян относится с откровенной симпатией и выражает надежду на то, что эти чувства смогут разделить и другие.

---

С инициативой товарищи не то чтоб согласились, а скорее смирились: нехотя, сквозь зубы и с определенными оговорками. Запомнилась одна: следом выпустить пластинку другого композитора, из «своих». Ладно, если бы своему было что представлять, а так… песни как песни, бывают и хуже.

По поводу недоброжелательства некоторых армянских коллег к отцу говорил мне и сын композитора, композитор Михаил Экимян.

«Многие болезненно переживали всенародный успех отца. До них никак не доходило – как человек с тремя классами музыкальной школы, самоучка, бывший "мент" пишет песни, которые поет весь армянский народ».

Соглашается с ним и старший сын милицейского генерала, полковник милиции Рафаел Экимян.

Что тут сказать? Разве что вспомнить классика журналистики Леонида Жуховицкого, предложившего принять закон, который в нашем случае звучал бы так: «Запретить всем завистникам приближаться к талантливым людям на расстояние верблюжьего плевка».

… Экимян часто приезжал в Армению, побывал он и в Нагорном Карабахе. Поездка оказалась последней – подвело сердце. Привезли в Москву, уложили в госпиталь. Композитор не смог отказать персоналу и больным сослуживцам – готовился показать свои песни. Не успел.

Говорят, чтобы жить, нужны более веские основания, чем чтобы умереть. Будь так, Экимяну бы еще жить да жить. Но судьба отмерила ему 55 лет. Ровно.

…В одной из его песен есть такие слова: «Представить страшно мне теперь, что я не ту открыл бы дверь, другой бы улицей прошел, тебя не встретил, не нашел…».

А он ведь и впрямь открыл ту единственно правильную дверь для себя, прошел той самой улицей, по которой и надо было пройти, и нашел именно ту любовь и признание, которые получил.

Светлый человек из Еревана

Пространственная отдаленность тяжесть утраты лишь усугубляет: прощаться трудно всегда, но на расстоянии – труднее.

…Альберт Шарурян, профессор Ереванского университета, доктор филологических наук, знаток армянской поэзии Средних веков запомнился тем, без чего можно быть и доктором любых наук, и профессором, и сколько угодно преподавать в университетах. Альберт Шарурян запомнился порядочностью.

Чуть было не сказал «повышенной», хотя порядочность усредненности не признает. Она либо есть, либо ее нет – такова природа этой эфемерно тонкой, почти неуловимой материи. Перефразируя сказанное об Иосифе Бродском, наличие подобной субстанции в человеке можно обозначать и так: «В нем была какая-то существенность. При всех своих недостатках он обладал чем-то таким, что делало его безусловным обладателем вот того самого, чем он безусловно обладал». Витиевато, но заставляет задуматься.

…Особенность начала 90-х годов прошлого века состояла еще и в том, что с профессорами можно было познакомиться в очереди за хлебом, где все равны, но не одинаковы. Неординарность человека, внешне удивительно напоминавшего Уильяма Сарояна, проявлялась и в том, что в ограниченном пространстве стояния за насущным непонятно как, но очень быстро, вроде бы из ничего и как бы вдруг возникала аура уступчивости, взаимопонимания и всеобщей доброжелательности. Поначалу казалось, что это от узнаваемости Шаруряна в своем микропространстве: перекресток улиц Туманяна с Алавердян, где он прожил не одно десятилетие, и где его действительно знали все. Но вот, охотясь за хлебной пайкой, мы часто заступали за линию своего ареала, и что? А то же самое.

Почему так, объяснить не могу. Попробуйте сделать то же и вы – в большинстве случаев обеспечено снайперское… непопадание. Дело, видимо, в том, что порядочность хороша не от случая к случаю, не в порядке разовой акции, а чтоб была сама по себе, постоянно и на всю жизнь. В большом и малом, хотя границы здесь размыты. Вот маршал Ахромеев, например, перед тем как повеситься, пришел к буфетчице и рассчитался за все, что задолжал. Большое это или малое, если смотреть с позиции человеческой порядочности?

…Как интеллигент времен дружного поклонения всему сугубо армянскому и долбания всего того, что армянским не признавалось, являясь представителем плеяды университетских запевал-вольнодумцев, Шарурян был просто обязан отвернуться от прожитого и пережитого за все прошедшее время, впасть в крутой национализм, а затем, по возможности аккуратно, из него выходить. Не пришлось, слава тебе Господи…

…Мне жаль, что, проходя утром мимо дома, где жил мой друг, я уже не услышу стрекота пишущей машинки. Летом он выносил ее на балкон (чтоб не мешать внукам спать), зимой перебирался на кухню, но отчетливо высвечивался в окне.

– О чем пишешь? – спросил я его в один из дней великого армянского оледенения, беспросвета и недоеда.

– О Мецаренце.

– Зачем? – поинтересовался я, обводя руками муторное пространство вокруг.

Он не удивился, не обиделся.

– Потому, – объяснил, – что наши великие забываются: Мецаренц, Фрик, Варужан, Овнатанян… А не должны. Вот выйдет книжка, попадет на глаза – какой ни есть повод вспомнить. Я ведь денег за это не прошу.

Книжка вышла – деньги на издание дал Католикос. О гонораре не было и речи.

…Ереван меняется не только внешне, но и по сути. Суть – в истинных, потомственных ереванцах. Перемены же еще и в том, что эти люди уходят: неслышно, тихо, как падающие с платана листья. Обидно в каждом отдельном случае, но неизбежно в целом.

После Альберта Шаруряна остались дети, внуки, и я бы не позволил себе назвать их здесь, если бы писал некролог, а не просто заметки по поводу того, что еще одним порядочным человеком в Ереване стало меньше. Согласитесь, грустно…

Свои и чужие

Общего у моих собеседников больше, чем различий: оба доктора юридических наук, профессора, и тот и другой сорок с лишним лет в правоохранительных органах, подружились тоже не вчера, генералы. А различие вот в чем: Владимир Петрович Илларионов – русский, а Оскиан Аршакович Галустьян – армянин. Живут они оба в любимом городе Москве, который едва ли может спать спокойно – обострению межнациональных отношений не видно ни конца ни края. Наш разговор об этом.

Сергей Баблумян. Как давно и почему враждуем, товарищи генералы?

Владимир Илларионов. Насчет «давно». По Ветхозаветному преданию, все мы, живущие на земле, дальние или близкие родственники, братья не только по разуму, но и по крови. Единство происхождения человечества не отрицает и современная наука. Но она же отсылает нас и к истокам межнациональной вражды. Первым, кто подвел научную базу под эту проблему, был великий французский ученый Паскаль. В своих «Мыслях» под номером 83 он приводит такой диалог: «Почему ты меня убиваешь?» – «Как почему? Ты с другой стороны реки. Если бы ты был с моего берега – это убийство, а с другого – геройство».

Возможно, за межнациональной враждой, делением людей на «своих» и «чужих», со «своего» или «чужого» берега, стоит пока еще непознанное, зародившееся в доисторические времена реликтовое проявление боязни иноплеменных. Так собственный белок отторгает белок другого человека. Неслучайно же у каждого народа в ходу ироническое, а порой и оскорбительное название людей иной национальности: русский – москаль, украинец – хохол, француз-лягушатник, еврей – жид, армянин – армяшка и т. д.

С. Б. Что скажете, Оскиан Аршакович?

Оскиан Галустъян. Скажу о главном. Если по-прежнему ограничиваться стенаниями и не делать ничего решительного, не сегодня, так завтра эта зараза заденет каждого, независимо от его национальности, вероисповедания, социального положения и т. д. Два слова о причинах. Они носят экономический, политический, психологический, криминологический и иной характер; плюс масса ошибок и просчетов организационно-управленческого свойства; плюс низкий уровень культуры, надменность в поведении некоторых наших соотечественников – что в результате вызывает негативную реакцию и формирует мнение нации в целом. Недавно был с семьей на Поклонной горе. Проходим мимо кафе, которым верховодят земляки. На всю округу гремит низкопробная музыка, якобы национальная…

С. Б. Можно подумать, в русских ресторанах один Петр Ильич Чайковский звучит…

О. Г. Нет, конечно. Но ведь не только в музыке дело. Согласен, с хрустом оттягиваются в ресторанах, нарушают правила уличного движения или навязывают окружающим свой взгляд на вещи не только армяне. Ну и что? Каждый отвечает за себя и нацию, которую представляет. Никто не требует отказываться от своей культуры, музыки, языка, истории и т. д. Все это необходимо сохранять, но без навязывания и бесцеремонного внедрения в сформировавшуюся российскую культуру Весьма поучительна на этот счет древняя поговорка: «В Риме делай так, как делают римляне».

С другой стороны, надо принимать самое активное участие во всех сферах жизнедеятельности российского общества, приносить ему максимум пользы, быть востребованным и уважаемым. Важнейшее условие формирования общего позитивного мнения об армянах видится именно в этом.