Игорь Матвеев - Прощай Багдад

• Название: Прощай Багдад
• Автор: Игорь Матвеев
• Издательство: Книжный Дом
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2008

Любовь пришла к Елене и Ахмеду, когда он стажировался на ее родине. Казалось, что их страстной любви и счастливой жизни ничто не сможет помешать и на далекой родине Ахмеда — в Ираке. Но война безжалостна. Какие испытания уготовила жизнь героям романа?..

---

— У меня… нет ног? — словно до него не дошел смысл сказанного, повторил он.

— Да, Ахмед. Ты был ранен.

— Но как я те-перь?..

— Все будет хорошо, — она нежно поцеловала его. — Главное — ты жив, и я по-прежнему люблю тебя.

Как-то, осторожно ощупав пальцами свое изуродованное лицо, он попросил принести зеркало, некоторое время рассматривал себя, потом произнес:

— Разве… это… — он не закончил.

Что он хотел сказать? «Разве это я?», «Разве это можно любить?» Она так и не узнала и, мягко забрав у него зеркало, лишь прижалась губами к его темным волосам.

Утром и вечером она обтирала его губкой. Ее Ахмед, когда-то имевший восемьдесят с лишним килограммов, потерял почти половину веса. По нескольку раз в день она поворачивала его беспомощное тело, чтобы не образовывались пролежни. «Ты хотела ребенка — вот он», — подумала она однажды с горечью.

Время от времени приезжали его родители и младшая сестра. Вторая сестра была замужем за турком и жила теперь в Стамбуле, а оба брата воевали. Тарик, старший, пару раз звонил с фронта. Лена удлинив телефонный провод, поставила аппарат на тумбочку рядом с кроватью и от души порадовалась, когда после разговора братьев увидела на бледных щеках Ахмеда румянец. Как Лена замечала и раньше, отношения между Ахмедом и Тариком всегда были особенно теплыми и сердечными. Мать Ахмеда, седая тучная женщина с одышкой, непрерывно плакала, глядя на изуродованное тело сына. Отец, как мог, скрывал свои чувства, хотя Лена видела, что он, может быть, переживает не меньше жены. Лишь трясущиеся пальцы, которыми он постоянно перебирал янтарные четки, выдавали его.

Отец предложил нанять сиделку и оставил деньги. Лена взяла деньги, но от сиделки отказалась.

Как-то она спросила Ахмеда, почему у него в кармане оказались документы чужого человека, некоего Хасима Башира.

— Хасим Башир, — медленно повторил он. — Сейчас.

Он прикрыл глаза, пытаясь вспомнить.

— Да, он служил со мной… Молодой парень, кажется, из Кербалы. Он погиб. А я… наверное, я взял его документы, чтобы потом передать взводному. Больше ничего не помню.

Лене оставалось лишь самой реконструировать те события, как представляла себе их она. Вероятно, Ахмед действительно забрал документы мертвого солдата, но передать их не успел. Когда он был ранен, санитары вынесли его с поля боя и, обнаружив удостоверение Башира, посчитали, что это он и есть. Возможно, поэтому они и не искали других бумаг, а может быть, собственные документы Ахмеда лежали где-то в другом месте, возможно, в кармане брюк, которые в клочья разорвало осколками снаряда.

Потекли дни, похожие один на другой, — серые, однообразные, наполненные горькими мыслями и безысходностью. С мечтой о детях пришлось расстаться — навсегда. Руки Ахмеда вновь обнимали ее по ночам, но это были не те настойчивые мужские объятия, что она знала прежде. Он целовал ее, но и поцелуи были не те. Потому что и объятия, и поцелуи любящих людей кончаются слиянием двух страстных тел. Чего ей отныне не суждено было испытать. Потом он засыпал неглубоким тревожным сном, она — долго лежала с открытыми глазами. Любовь, которая всегда имеет две составляющие, духовную и физическую, теперь была ей недоступна. Как называлось то, что пришло ей на смену, она не знала. Или знала, но не хотела говорить себе?

Так или иначе, ей удавалось скрывать свои чувства, но как долго она сможет делать это, Лена не представляла.

Август 1984 года. Багдад

Война шла уже четвертый год. Газеты и телевидение регулярно сообщали об успехах иракских войск на фронтах, об огромном перевесе во всех видах вооружения и личного состава, о тяжелых потерях, которые несет противник, и о тысячах плененных иранцев. «Но если так, — размышляла Лена, — почему война до сих пор не окончена, и как при всем этом иранские войска смогли совсем недавно подойти к Багдаду на расстояние всего в пятьдесят километров?»

Она помнила эти страшные дни конца зимы прошлого года. Жителей ежедневно забирали копать окопы и строить оборонительные сооружения на подступах к городу. Несколько раз иранцы обстреливали столицу из дальнобойных орудий. Снаряды рвались в соседних кварталах. Одна из ракет, выпущенных с территории Ирана, попала как-то утром в начальную школу в пригороде Багдада: погибло свыше тридцати детей. Ирак тут же выступил с очередным заявлением, осуждающим преступный режим аятоллы Хомейни.

— Можно подумать, наши ракеты и бомбы различают, где мирное население, а где военные, — саркастически заметил Ахмед.

По сигналу воздушной тревоги Лена с трудом спускала его в погреб, в который еще в начале войны по ее просьбе поставили деревянные нары, садилась рядом сама, и они, прижавшись друг к другу, при свете слабой свечи пережидали очередной артналет. Лена не могла больше, как раньше, оставаться под бомбежкой в доме с мыслью будь что будет. Ахмед мог истолковать все по-своему, решив, что она, сломленная обрушившимся на них несчастьем и отсутствием перспективы родить ребенка, сама ищет смерти.

Они ежедневно слушали военные сводки и задавались вопросом: что будет, если противник действительно войдет в Багдад? Однажды по радио прозвучало сообщение о том, что четыре сотни иракских солдат, захваченных в плен в Хузестане, были расстреляны в течение часа. Правда ли это или пропагандистский трюк, Ахмед и Лена не знали.

— Не думаю, что наши поступают с их пленными лучше, — криво усмехнулся Ахмед.

Наступление на Багдад иранской армии было остановлено с помощью закупленных у Советского Союза боевых самолетов, и хотя противник повторял подобные попытки еще трижды, взять столицу ему не удалось.

Теперь у Ахмеда была инвалидная коляска, купленная на пособие, выданное ему за тяжелое увечье, и каждый день, несмотря на его явное нежелание, Лена вывозила его на прогулку. Она катала коляску по дорожкам их запущенного сада и рассказывала ему о том, что видела в городе. Однажды она стала свидетелем того, как на улице пороли торговца, поднявшего цену на продукты питания вопреки запретам властей.

— Дикари, — процедил сквозь зубы Ахмед, услышав ее рассказ.

Прогулки длились недолго: на этом с самого начала стал настаивать Ахмед. Лена понимала, почему — они только подчеркивали его абсолютную беспомощность. К тому же столбик термометра поднимался почти до пятидесяти, и даже кроны разросшихся пальм не спасали от духоты.

Как-то она увидела в магазине медицинского оборудования немецкое инвалидное кресло с электроприводом и загорелась желанием купить его для Ахмеда. Она решила, что если он сможет управлять креслом самостоятельно, начнет сам выбирать маршруты своих прогулок — пусть даже только по саду, — то постепенно полюбит бывать на открытом воздухе. Но Ахмед встретил ее предложение с горькой усмешкой:

— Кресло с мотором, говоришь? И куда же я на нем поеду — в Наджаф, в Кербалу? Или в Насирию? А может, начну разъезжать по Багдаду, как на своем «опеле»?

Она больше не возвращалась к этой теме.

Зато Ахмед пристрастился к чтению и готов был глотать книги с утра до вечера без разбора, будь то любовные романы или исторические исследования. Своих книг у них почти не было, но по его просьбе Лена съездила к его родителям и нагрузила разной литературой целый чемодан. Вечерами по маленькому транзистору он ловил заграничные станции — те, что в Союзе шутливо называли «вражескими голосами» или «голосами из-за бугра», — и слушал, что происходит в мире… и в Ираке. Режим Хусейна глушил большинство таких станций на арабском языке, но на русском они проходили беспрепятственно. Именно по одной из них он услышал, что Ирак начал применять в войне химическое оружие.

— Гм… быть патриотом своей страны можно, но трудно, — желчно прокомментировал Ахмед это сообщение.

Примерно раз в полгода Лена звонила домой, ровным голосом сообщая, что у них все в порядке, что Ахмед был ранен, но теперь поправляется. Больше всего она боялась вопроса матери о детях. Телефон постоянно стоял рядом с кроватью Ахмеда, и унести аппарат значило дать ему повод думать, что она что-то скрывает. И мать, как и положено по закону подлости, однажды задала этот вопрос.

Бросив на мужа осторожный взгляд, Лена ответила, что детей пока нет. Об умершем первенце она домой не сообщила.

— Война, мама, — коротко объяснила она. — О детях мы подумаем потом.

Она заметила, что лицо Ахмеда, который делал вид, что читает, как будто окаменело, и поспешила перевести разговор на другую тему.

— Как там отец? Вам хватает его пенсии и твоей зарплаты? — спросила она первое, что пришло в голову.

Мать ответила, что пенсии хватает, хотя кое в чем приходится себя ограничивать, что им в столовой недавно повысили зарплату, но и цены упорно ползут вверх, что приезжала двоюродная сестра из Волгограда, а у отца стало прихватывать сердце.