Александр Путятин - Обаламус

• Название: Обаламус
• Автор: Александр Путятин
• Жанр: Прочие приключения

Действие повести происходит в первой половине 1980-х годов.

Александр Серов, студент-метеоролог третьего курса географического факультета МГУ, во время летней практики знакомится с космическим пришельцем Обаламусом и помогает ему добраться до острова Ольхон на озере Байкал, откуда инопланетянина должна забрать спасательная экспедиция.

Пришелец улетает, но вскоре возвращается на Землю, чтобы (по его словам) предотвратить глобальную катастрофу, невольным виновником которой может стать Серов. Обаламус берётся устранить угрозу безопасности планеты, но его планам вроде бы всё время мешают внешние обстоятельства. А в критический момент пришелец и вовсе исчезает с Земли, сославшись на срочный вызов своего правительства.

Серов, и до этого иногда подозревавший Обаламуса в двойной игре, получает достаточно времени для раздумий. Он догадывается, что инпланетянин не собирался спасать планету, а преследовал какие-то свои, враждебные Земле, цели. Главный герой начинает тщательно и всесторонне готовиться к возвращению Обаламуса. Серов понимает, что его ждёт бой с коварным и жестоким противником…

Произведение формально может быть отнесено к фантастическому жанру, но в нём есть также элементы шпионско-приключенческой и обзорно-исторической повести. Однако больше всего оно похоже на редко встречающийся сейчас жанр производственного романа. Читатель не только следит за приключениями главного героя, но и детально знакомится с тем, как работает отечественная метеорологическая служба.

---

Звучало не слишком вдохновляюще…

— Хорошо, я попробую.

— Ага, давай! Успеха тебе! Ну, а не получится — набери мой домашний… Или Деду звякни! Его все РП слушаются! И даже — безо всякого шторма!

Лестница, ведущая на второй этаж, показалась в этот раз бесконечной. И одновременно чересчур короткой. Внутри горла стоял противный склизкий комок. Чтобы придать себе хоть немного уверенности, я откашлялся и щелкнул каблуками.

— Ну? — неприязненно поинтересовался Васильченко.

— Товарищ полковник, через тридцать одну минуту расчетный срок образования тумана… — начал я.

— И что? — воспринимать меня всерьез он явно не собирался.

— Согласно инструкции, если через десять минут вы не начнете сажать самолеты, я вынужден буду доложить об этом дежурному метеорологу в училище. Извините, но мне придется это сделать.

В этот момент позвонил телефон.

РСП поднял трубку.

— РСП, майор Мишин. Так точно, товарищ командир[49]. Даю, — и он протянул трубку Васильченко.

— Здравия желаю!… Получил… Да, всех заворачиваю… Через двадцать минут — расчетное время последнего.

Я отдал честь и развернулся.

— Стой! Куда?! — рявкнул подполковник, швырнув на рычаг трубку с такой силой, что она подпрыгнула и свалилась на пол. — Ты останешься здесь до начала тумана. Даже если он наступит только через месяц, через год, через десять лет! Понял?! У меня во второй эскадре три лучших инструктора из-за твоих капризов теперь должны будут минимумы заново подтверждать[50]!

Васильченко смерил меня презрительным взглядом и вернулся в свое кресло.

Самолеты один за другим опускались на полосу и заруливали на стоянки. Видимость была такой, что фонари соседней деревни светили четко и ясно. До нее, согласно описанию аэродрома, было шестнадцать километров. Прошло двадцать минут. Сел последний самолет. Подполковник повернул кресло в мою сторону. Краем уха он выслушивал доклады служб о прекращении работ, кивал головой, бросал короткие реплики. Но смотрел при этом — только на меня. Казалось, Васильченко наслаждается моей неуверенностью, питается моим страхом. Казалось, прошла уже целая вечность, но часы показывали, что до расчетного времени оставалось ещё две минуты.

Я прекрасно знал, что туман может совсем не наступить, что любой метод имеет погрешности, что не все прогнозы оправдываются. Но от этого было не легче… Наступила тридцать вторая минута. Васильченко встал, распрямился во весь свой немалый рост и набрал в широкую борцовскую грудь побольше воздуха… Сейчас начнётся!

— Мама дорогая! — воскликнул РСП, указывая пальцем на взлётную полосу. — Туман! Ей богу, туман! Ну, дает наш студентик!

Васильченко бросил взгляд в окно. Я тоже. Туман за какие-то секунды закрыл всё летное поле. Ни одного огонька не пробивалось уже сквозь его плотную пелену.

— Разрешите идти, товарищ полковник? — я приложил руку к козырьку, сильно надеясь, что она не дрожит.

— Свободен, шаман!

И я двинулся вниз…

Какое там — свободен? А звонки по инстанциям, а куча недозаполненных бумаг? Ворох необработанных карт, опять же… И вообще, дежурство ещё только утром заканчивается.

30

Случай этот очень заинтересовал нашего Деда. Всё следующее утро Николай Иванович провисел на телефоне и к обеду выяснил, что прошлым вечером ближайший к нам колхоз впервые использовал на соседнем поле новые поливальные установки. По госпрограмме они тому колхозу достались, и прибыли буквально накануне…

Меня начальник службы хвалить не стал: просто выложил на стол очередную порцию инструкций и велел готовиться к следующему экзамену; но уже не на СМУ[51], а сразу по минимуму погоды. Надо ли говорить, что я был вне себя от счастья! И дело здесь не только в профессиональной гордости, хотя и она, что уж греха таить, неплохо грела измученную постоянной зубрёжкой душу. Получив допуски ко всем видам полетов, я приобретал полную самостоятельность в профессиональном плане, а вместе с ней — реальную возможность занять ту самую должность, которая идеально подходила для операции «Капкан», как в своих тайных мыслях я окрестил предстоящую встречу с Обаламусом…

Тут необходимо пояснить, что наш учебный истребительный полк по штату включает в себя не четыре, как боевой, а целых шесть эскадрилий. Вся эта летучая орда только три зимних месяца базируется на основном аэродроме, где ремонтируются самолеты и поддерживают форму летчики-инструкторы. В остальные же время полк, пополнившись прошедшими теоретическую подготовку курсантами-первогодками, проводит учебные полёты с трех аэродромов: основного и двух лагерных (именуемых в документах иногда ещё «летними» или «полевыми»). Поэтому все структуры управления в нём, не исключая и метеослужбу, имеют полуторный штат специалистов. У нас, к примеру, должно быть шестеро инжернеров-синоптиков. Но со средним руководящим звеном в армии давно уже напряжённо… Не хватает офицеров. Дефицит. Если со мной считать — пятеро получается, и это — на три аэродрома. Пополнения в ближайший год уже не предвидится. А следовательно, в одном из летних лагерей кому-то вскоре предстоит совмещать две офицерские должности, а проще говоря — пахать в две смены. Не требуется быть Нострадамусом, чтобы предсказать: драки за это место среди моих коллег не предвидится… Оно и понятно! С одной стороны, нафига она кому сдалась — двойная нагрузка при одинарной зарплате? А с другой… Люди они все семейные, и на такой длительный срок из дому уезжать, от жены и детей — кому же охота… Иное дело — я!

Меня положение единственного в службе офицера: начальника метеослужбы лагерного сбора, и по совместительсту — его же дежурного помощника, в сложившихся обстоятельствах устраивало идеально. Во-первых, это — самостоятельная жизнь, где я буду единолично руководить всеми своими действиями, имея определённую свободу рук. Во-вторых, если я правильно понял характер Сидоренко, «бросившемуся на амбразуру» одиночке он предоставит карт-бланш. И у меня появится возможность самому выбрать подчинённых и выстроить систему отношений с ними таким образом, чтобы это помогло в грядущем противостоянии с Обаламусом. А в том, что после прибытия пришельца мне придется какое-то время строить свою жизнь вокруг наших с ним «танцев», сомневаться не приходилось.

Если с экзаменом по минимуму всё сложится удачно, для летнего лагеря нужно будет подобрать двух невольных помощников. Но одного из них я, похоже, уже нашел. Холопушин, как недавно выяснилось, знает «на зубок» не только технику приёма факсов и наблюдений на площадке. В лётном училище он проходил основы авиационной метеорологии: умеет читать и обрабатывать карты, составлять простейшие прогнозы. Короче, идеально подходит на роль человека, способного в критический момент оказать помощь в обеспечении полетов. Если я буду несколько дней сосредоточен на Обаламусе, Паша не подведёт — подстрахует. На роль второго помощника тоже намечено несколько кандидатов, но поскольку ни один из них пока что не подходил идеально, поиски продолжались…

Рассуждения и мечты сейчас совершенно не мешали мне дежурить. Хотя, если подумать, не такая уж это тяжёлая работа — периодически снимать показания ИВО. Жми себе и жми на клавишу каждые пятнадцать минут. Других-то дел всё равно нету… Вот уже пятый час пошёл, как наш аэродром, а с ним заодно и все соседние, «закрылся» из-за низкой облачности. За окном начинает светать, через час мое дежурство заканчивается…

Чуть слышно скрипнула входная дверь. Я обернулся. У порога стоял Дед. Его глаза быстро обшарили карты и графики, лежащие на моём рабочем столе.

— Здравия желаю, товарищ капитан.

— Как погода? — этот вопрос Сидоренко всегда задавал первым.

— Сто десять на четыре! — чётко ответил я; что означало: «нижняя граница облаков сто десять метров, видимость четыре километра, опасных явлений нет».

— Ветер? — такого вопроса я не ожидал, и перед ответом скосил глаза на журнал фактической погоды.

— Двести тридцать градусов, четыре метра в секунду.

Почему его это интересует? Ветер не сильный, практически вдоль полосы. Полетам такой помешать не может.

— А ну-ка… Бегом за мной.

Мы вышли на улицу.

— С какой скоростью движутся облака? — спросил Николай Иванович, подняв над головой руку.

— Да… Они, практически, совсем не движутся, — пожал я плечами. — На месте стоят.

Дед смотрел и ждал…

— О, чёрт! — до меня наконец-то дошло. — Значит это вовсе не низкая облачность, а средний ярус, до которого ИВО не достаёт. Но что же тогда за пакость отражает сигнал на ста десяти?

— Инверсионный слой[52] его отбивает! Вместе с аэрозольной дымкой, что под ним образовалась! — ответил Николай Иванович. — Ты же час назад зонд обрабатывал: неужели не заметил, что чуть выше, на ста двадцати метрах, линия температуры практически горизонтально лежит! А теперь вспомни школьную физику и прикинь: какой там перепад плотности получается…