Владимир Васильев - Натиск на Закат

• Название: Натиск на Закат
• Автор: Владимир Васильев
• Жанр: Фэнтези

Аннотация:

В учебниках истории — наглая ложь. Всё было не так. Всё, как грезится парню родом из Полоцка, будет иначе. Человек предполагает, а бог располагает. Даже в былинные времена. Только вот роль бога исполняют таинственные кукловоды.

---

А теперь за миг до смерти Пётр только и успел, что прохрипеть: «На крыльцо…» Его сознание померкло, а обмякшее тело рухнуло бы со стула на пол, но падение не состоялось из-за свадебной тесноты. Он всего лишь навалился тяжестью поникшей головы на статное плечо невенчанной супруги. Встревоженная Екатерина всхлипнула и позвала людей: «Питер!.. Боже ж мой, Питер! Да помогите же!»

Зотов с компанией офицеров осторожно вынесли Петра на воздух; кто-то из них вытащил шубы из царского возка — и Петра уложили на подстеленные меха. Бежать за врачом не было нужды: молодой Бурхардт, аптекарь и доктор, протиснулся к выходу, расталкивая прочих знатных ратманов, приглашённых на свадьбу, и, объяснив Екатерине свой статус, прощупал пульс царя, а затем приник к его груди. «Кайзер умер» — эту страшную весть доктор объявил по-немецки и вполголоса; в его взгляде Екатерина верно угадала не только сожаление, но и сочувствие. Её вдруг охватило оцепенение, а душу заполнило невыразимое чувство утраты. Отсветы от факелов, с которыми выбежали слуги господина Хука, подчеркнули скорбные складки и морщинки её личика.

Кто-то — на подступе к крыльцу со стороны улицы — распихивал зевак и офицеров, ругаясь по-английски. Пробившись к телу почившего Государя, молодой англичанин отпихнул аптекаря, возложил руки на грудь царя. Екатерина узрела, как неожиданно для неё Петр содрогнулся — раз, другой, третий. Англичанин легонько похлестал царя по щекам. Бурхардт осоловело лицезрел невиданное им прежде чудо: воскрешение покойника. Умерший вдруг открыл глаза, и аптекарь с очевидностью констатировал для себя: царь дышит, царь видит, царь жив! «Всего лишь обморок!» — воскликнул англичанин. — «Ваше Величество, рекомендую вам пребывание на свежем воздухе и воздержание от горячительных напитков». Зотов, репетируя услышанные слова, громогласно объявил на всю Широкую улицу: «У Его Величества всего лишь обморок!» После нежданной клинической смерти (о коей догадался лишь аптекарь, весьма циничный молодой человек, полагавший весь мир как клинику, всегда и в любых обстоятельствах готовый отправить пациентов в лучший мир за доброе вознаграждение), будучи не в силах что-либо ответить, Пётр кивнул головой, показывая, что признал англичанина и согласен с советом бывалого человека. Царь в самом деле ожил — и выражение на его лице мгновенно переменилось: он прищурил глаза и с подозрением вглядывался в спасителя. Чарльз говорил по-русски! Утром они общались, вплетая английские, немецкие и русские слова в свои речи в ходе весьма сердечного диалога. Но только что сей странный англичанин выдал себя! «Точно, Питер, точно: подослан сей Чарльз! Ишь, придумал ширму — дома призрения!» — подумал царь.

Мгновение спустя, приняв решение, Пётр чертыхнулся вслух по-английски: «Dammit!» Чёрной змейкой в его голове мелькнуло: «Чёрт побери! Не первый! Не знает, во что влез. Ладно, пусть приедет в Питербурх! Там утопим его. Иль, может быть, Ромодановскому отдам. Для полного дознания». С ухмылкой царь Пётр тихо повторил приглашение посетить новый град на брегах Невы. Уста царя стали вдруг непослушными, но, несмотря на это, его речь прозвучала вполне внятно.

— Непременно, Ваше Величество! — ответил англичанин. — С вашего позволения, разрешите откланяться. Дела ждут.

Отмашка Петра могла, конечно, означать согласие, но Чарльз, увидев полнейшее равнодушие в царском взгляде, верно понял тот жест: Пётр уже выписал английского купца из мира приближённых к своей венценосной особе. Подобно царю, Чарльз чертыхнулся: не следовало выдавать себя раньше времени! С какой стати он заговорил по-русски?!

Соблюдая политес, англичанин поклонился, попятился и выскользнул из толпы, обступавшей Государя Российской державы.

Слабый свет, что струился из узких окон, был явно недостаточен для того, чтобы рассмотреть лица прохожих. Впрочем, местные зеваки, спешащие к дому советника Хука, вряд ли обратили внимание на расстроенное лицо купца-иноземца.

Вслух Чарльз спросил себя: «Что делать?» Сей вопрос он решил в мгновение ока, придумав легенду, которую царь проглотит за милую душу. Сей вопрос был из ряда риторических. Чарльз ведал, что он должен осуществить.

Широко шагая в сторону Больших Морских ворот, он придерживал шпагу. Шёл без опаски: в городе не было татей. Многие дома пустовали, но вовсе не зима была причиной обмертвелости города. Год тому назад моровое поветрие выкосило большинство жителей, и ныне, после чумы, в Ревеле насчитывалось чуть менее двух тысяч местных, да армейский гарнизон на постое не превышал двух тысяч.

Справедливо полагая, что бережённых бог бережёт, Чарльз отказался летом, по прибытии в Ревель, от предложения ратманов разместить свой экипаж в пустующих домах. Опасаясь рецидива чумы, которая, как известно, особо опасна в холодное время года, он в начале лета купил два земельных участка: ратманы продали ему землю на некотором удалении от крепостных стен, а у баронов он выкупил огромный участок вокруг бухты, что по соседству с Ревельской бухтой, включая земли обезлюдевшей рыбацкой деревушки Калавере. Единственная неудача постигла Чарльза при попытке купить давно построенную усадьбу Маарду: не пожелали продавать ему тот дом, поскольку — по слову коменданта Зотова — та усадьба должна была отойти в распоряжение Его Величества.

На выкупленных землях, примерно в двадцати верстах от города, Чарльз планировал построить избы, дома и мастерские. В поместье, поименованное Колыванским, он пожелал привлечь русский люд и воинов, списанных по увечью иль ранениям. Чарльз, скажем так, не лишён был чувства милосердия и сострадания, что весьма редко в среде знатных людей.

За лето нанятые чухонцы и его шотландцы, благодаря горцу Макфарлану, поднаторевшему в строительных делах, построили из известняка четыре дома, больших и приземистых: три дома вблизи от Ревеля, а один жилой дом, вместительный складской амбар и баню — в новом поместье. К постройке бани пришлось привлечь местных русских, ибо у шотландцев отсутствовало понятие о русской бане. Офицеры, капитан и сам Чарльз разместились отдельно от команды. Перед офицерами была поставлена задача: начертить точную карту с границами нового поместья. За лето они справились и предоставили владельцу весьма подробный план местности с легендой, с указанием дубовых и смешанных лесов, лугов и полей, а также высот. Чарльз заставил барона-продавца подписать ту карту как необходимое приложение к купчей.

Ныне эрл шагал не к Большим Морским воротам, что притулились к крепостной башне, именуемой Толстой Маргаритой, не по дороге в направлении к домам экипажа, а в сторону Русского конца, к Русской улице, которая по-чухонски звалась улицей Вене, где у него был собственный каменный дом, выкупленный у лавочника. Из русских, всегда проживавших в том конце, что некогда был отдельным городом с громким именем Колывань, нынче, после эпидемии, выжили три семьи, включая семью лавочника, который не только продал дом, но также обеспечил нового хозяина слугами и служанками. Наличие русской бани, топившейся по-белому, особо радовало эрла. Каждый раз, вдыхая запах берёзовых веников, он ритуально повторял: «Здесь русский дух, здесь Русью пахнет!», удивляя служанок.

А чему удивляться: в родословной Чарльза имелись выходцы из южно-балтийских вендов, и он, превосходно говоривший по-русски, втайне полагал себя русом. Более того, Чарльз раскопал в корнях генеалогического древа предков некоего Тетерова, отважного рыцаря, а также некоего Руссова, и эти факты мнились ему вполне убедительными. Наставник Чарльза сказывал ему: «Не суть важно, как немцы или соседи называли русов, но важно всё, что объединяло и объединяет русов: наш язык и традиции наших предков. Недаром твой прапрадед из вендов, рекомых некогда ободритами, звался Руссовым. До тебя дошла его кровь, так что и ты рус». Помимо генеалогических изысканий, Чарльз, не без помощи Сергия, выискал множество иных доказательств о влиянии варгов, иначе именуемых варингами, варинами, варягами или русами, в англо-саксонских королевствах. Те варинги пришли вместе с англами ещё до нашествия данов, и в западной части Англии есть даже речка Варинг. В английском языке не сосчитать заимствований из древнего языка варингов: их очень много. Кроме варингов, большую лепту в создание английского языка внесли вилты или вильцы, чей язык мало чем отличался от языка варгов, Многие потомки варингов и вилтов погибли в битвах с данами и нормандцами, а их значение стало умаляться и забываться в христианском мире Англии. «Петру Царю сию историю выскажу» — так-то решил Чарльз, поразмыслив о взгляде государя, показавшимся ему и равнодушным и холодным. Свою английскую фамилию Чарльз не вспоминал и даже умалчивал, полагая, что со временем она будет забыта на веки вечные. Как праправнук венда Руссова, выходца из Мекленбурского герцогства, сменившего фамилию уже в Англии, Чарльз полагал для себя и возможных потомков (в конце концов, надо же жениться!) необходимым изменить курс и идти по жизни как рус или русский.