Джастин Скотт - Девять драконов

• Название: Девять драконов
• Автор: Джастин Скотт
• Издательство: Олма-Пресс
• Жанр: Триллер
• Год: 1996
• ISBN: 5-87322-191-Х

Самая большая сделка всех времен произойдет 1 июля 1997 года, когда в соответствии с договором между Великобританией и КНР Гонконг отойдет к Китаю. В романе описаны события начала 1997 года, когда гонконгское общество находится на грани хаоса и международные силы вступили в решительную схватку за доминирование в бывшей колонии. Это захватывающая история жестокой борьбы двух женщин, полных решимости контролировать жизнь самого изменчивого города мира.

«Победить может лишь та, которая знает, когда сражаться, а когда прекратить борьбу». Эта старинная китайская мудрость хорошо известна Вики Макинтош, дочери владельца крупнейшей торгово-промышленной компании Гонконга, и его любовнице, красавице-китаянке Вивиан Ло.

После гибели Дункана Макинтоша две женщины вступают в борьбу за главенство в «Макфар». Что же возьмет верх? Холодная расчетливость и воля представительницы шотландского клана или восточное вероломство?

---

Неважно, потому что, сделав смелый рывок в надежде закрепить свой успех, купив легендарный отель «Плаза», она споткнулась о подводный камень в экономике. Неважно, что дерзкая женщина была способна на мужской поступок. Она должна была предвидеть это.

Она перехватила взгляд Ай Пина в зеркале.

— Как дела, Ай Пин?

— Очень скверно, Мисси. Говорят, китайские войска пересекут границу, если будут продолжаться беспорядки.

Гонконг всегда пек, как блины, самые свежие и ядовитые сплетни в Азии, и старый шофер-китаец, ярый любитель почесать язык, болтал без умолку. Викки сравнивала его полоумный рассказ — словно речь шла о конце света — с тем, что слышала в аэропорту.

— Я слышала, что Китай собирается просить англичан остаться после переворота управлять гражданской службой.

— Я тоже слышал, — радостно подхватил Ай Пин и начал рассказывать еще более дикую байку о том, что будет твориться, когда Великобритания передаст Коронную колонию Гонконг Китайской Народной Республике после «переворота» — на языке Викки, или «смены флага», или просто «девяносто седьмого» — как называл это Ай Пин. — Говорят, Ту Вэй Вонг — сэр Джон Вонг Ли, миллиардер, самый богатый судовладелец и самый жадный до преумножения своей недвижимости магнат, — собирается начать закапывать мусор в Козвэй Бэй — самой безопасной во время тайфунов бухте, где королевский яхт-клуб Гонконга держал на якоре свои суда со времен «опиумных войн».[4]

— Как моя мама? — перебила его Викки, приближаясь к главному.

— Тай-Тай чувствует себя превосходно, Мисси.

От Викки не ускользнул его осторожный тон, и она испугалась, что это означает — мать снова начала пить.

— А Хьюго и Питер?

— У братьев все отлично, Мисси. У мистера Питера новая девушка.

— Да, я знаю. Мэри Ли.

Питер писал ей о ней — в довольно радужных тонах.

— Ли — хорошая семья.

— А как мой отец? — спросила она наконец, когда Ай Пин направил «даймлер» к роскошной стоянке у отеля «Пенинсула». — Как мой отец?

— У тайпана дела идут прекрасно, он чувствует прилив новых сил, — ответил старик, взглянув в зеркало на нее. Но прежде чем Викки успела спросить, что он имеет в виду, швейцары из «Пенинсула» — мальчишки, одетые в белую униформу, — бросились, чтобы помочь ей выйти из машины.

— Добро пожаловать домой, Мисси, — усмехнулись они. — Тай-Тай ждет.

Холл отеля был бежевый с позолотой, просторный, с высокими потолками. Викки украдкой отыскала взглядом столик матери и направилась к ней, но потом, приглядевшись повнимательнее, быстро спряталась за резную колонну. Совершенно очевидно — Салли Фаркар-Макинтош решила, что ее дочери понадобится больше времени, чтобы выбраться из бардака аэропорта, и она может спокойно выпить бокал-другой утреннего шерри.

Викки ждала с бьющимся сердцем, с какой-то странной пустотой в голове, не в силах встретиться с матерью лицом к лицу; она заметила взгляды официантов, ждавших, когда та осушит свой бокал. Их было трое, наготове — потому что мать была воистину имперской особой. Все в Салли Фаркар-Макинтош — начиная с манеры скрещивать длинные ноги и кончая разворотом плеч и высоко вскинутым подбородком — наводило на мысль, что у этой важной кавалерственной красавицы есть в гавани эсминец, который только и ждет ее знака в случае, если туземцы окажутся недостаточно почтительными или расторопными.

Она была белокурой и загорелой, гораздо выше Викки, с россыпью веснушек вокруг глаз и царственным загибом кончика носа. Будучи довольно крупной, она обладала даром зрительно приуменьшать свои аксессуары, нечто вроде оптического обмана, так, что ярко-красный лак для ногтей и каскад золотых украшений — многочисленные кольца, браслеты с бриллиантами, большая ажурная цепочка, серьги и часы «Роллекс» — казались не грешащими против чувства меры. Вполне респектабельно.

Опустевший наконец бокал немедленно исчез.

Викки побежала к матери. Поцелуй и короткое объятие, во время которого Салли успела незаметно освежить свое дыхание мятным дезодорантом для полости рта, поток слов о полете, уличном движении, одуряющей жаре. Потом наступило неожиданное молчание — по негласному соглашению мать и дочь избегали таких обширных и важных тем, как пьянство, жизнь почти на краю света, замужество, развод и отсутствие внуков. Викки писала ей о разрыве со своим парнем. Салли хотела знать подробности, но дочь отшучивалась, говоря, что собирается прожить до конца своих дней одна, и перевела разговор на местные слухи и сплетни.

Никуда не денешься — уже зловеще замаячил переворот. Друзья складывают вещи и уезжают «домой» в Англию. Любовные интрижки переживают новый пик популярности, и «все» покупают дома на юге Франции. Муж одной из одноклассниц Викки пошел в гору, когда нанялся управлять одним старым английским торговым ханом, который прибрали к рукам китайцы.

— Твой отец называет его кастрированным тайпаном, — заявила во всеуслышание Салли. На них стали оглядываться.

Когда мать была в ударе, Викки ощущала себя рядом с ней подобно чайке, парящей высоко в небе. Ей захотелось выбросить из головы мрачные мысли и заботы, тянущие ее к земле. Для всего этого будет достаточно времени на борту яхты. Но рядом крутились официанты, ожидая заказа из бара.

— Как папа?

— Как всегда, занят, — ответила мать уклончиво. Она на мгновение задумалась. — Петушится, словно сорокалетний мужчина. Он ведь замечательный, ты же знаешь…

— Я знаю… Есть какая-нибудь реакция на мое… возвращение?

— Конечно, он в восторге, — сказала Салли. — Он так скучает по тебе, когда ты в Нью-Йорке, так же как и я.

Был ли это намек? Велит ли он Викки остаться в Гонконге? Ее мать упорно держалась вдали от семейного бизнеса, даже когда дело касалось статуса ее собственных детей в компании, но уж конечно, она бы знала, если Дункан решил поставить крест на Нью-Йорке.

— Пора на яхту, дорогая! Отец хочет поскорее отплыть.

По пути к порту они проехали мимо вереницы выгоревших магазинчиков, чьи почерневшие фасады пустыми глазницами укоризненно смотрели на улицу. Еще очко в пользу ее желания, чтобы семья обосновалась в Нью-Йорке, подумала Викки, но все же она была потрясена видом этого дикого разгрома.

— Мини-бунтик, — прокомментировала мать. — Полиция ничего не могла сделать.

Она взглянула на китайцев, копавшихся в золе, и задумалась по-доброму, затем сочувственно вздохнула:

— Бедняги! Они не раз пожалеют, что нет «Юнион Джека»,[5] когда его спустят…

— Мне кажется, они считают нас уже чем-то отжившим свое.

— Отжившим? — Салли удивленно изогнула красивую бровь. — Британский Гонконг — это — последний клочок Китая, где китайцам не позволяют творить беспредел. Никакого стука в дверь по ночам, никаких шишек-вояк, тайной полиции, голода. У них есть еда и шанс стать богатыми. Разве не так, Ай Пин?

— Так, Тай-Тай.

— Ну вот, убедились? Не о чем беспокоиться, проблема решится сама собой. Гонконг — самый богатый китайский город в мире. И Китай не сможет позволить себе роскошь разрушить его. Гонконг — их окно на Запад, их банкир, технологический наставник.

А кроме того, Пекин прекрасно понимает, что не сможет сам накормить еще лишние шесть миллионов в неурожайные месяцы. Нет, единственная реальная опасность переворота — мы заговорим друг друга до смерти, перемывая косточки.

Тогда почему же, размышляла Викки, когда они вынырнули из тоннеля Козвэй Бэя, который королевский яхт-клуб Гонконга облюбовал для себя по соседству с плавучим городом рыбаков Танка, забит до отказа? Это был кишащий плавучий муравейник длиной почти в полмили, зажатый между тридцатиэтажными зданиями на берегу и каменным волнорезом, отделявшим его от гавани Виктория. Каждый дюйм водной глади был утыкан мачтами яхт и джонок, суденышки всех мастей качались на волнах. Разнообразные лодки были привязаны к причалам вдоль дороги, убегавшей на восток.

Многие из Танка, много лет назад перебравшихся на берег, теперь возвращаются на свои лодки, объяснила мать. Если Китай нарушит свое обещание не вмешиваться во внутренние дела Гонконга, море предложит людям, по крайней мере, свой путь к спасению — эти суденышки.

— Звучит мрачно.

Салли засмеялась:

— Это зависит от того, кого слушать. Уолли Херст, один из новых китайских компрадоров,[6] которого твой отец пригласил с нами в плавание, заявляет, что именно подданные Китая будут уныло шаркать в своих сандалиях и принюхиваться к запахам свежего мяса, которое всегда добудут для себя трудяги гонконцы.

В Южно-Китайском море, семидесятью милями юго-восточнее Гонконга, капитан тайского рыбачьего судна вглядывался в небо и решил, что ему совсем не нравится поднимающийся ветер. Он колебался, может, зайти в Гонконг, где они укроются от шторма в гавани Виктория, между полуостровом Коулун и островом Гонконг? Но если они наткнутся на полицию или китайский патруль, те могут обнаружить спрятанное на борту оружие и живо сообразят, что рыбачье суденышко было на самом деле пиратским.