Леонид Платов - Архипелаг Исчезающих Островов (Повести о Ветлугине - 1)

• Название: Архипелаг Исчезающих Островов (Повести о Ветлугине - 1)
• Автор: Леонид Платов
• Жанр: История

---

Андрей предположил, что это был Фим фимыч. Очень приятно было думать, что мы сидим сейчас в тепле, а он, желая подслужиться инспектору, мерзнет на улице. Почки на дубе уже начали распускаться, в эту пору всегда холодает.

Наверное, помощник классных наставников подпрыгивал на месте, чтобы согреться. Мороз хватал его за ноги, и он быстро отдергивал их, будто обороняясь от собак.

Попрыгай, попрыгай!..

Имя-отчество помощника классных наставников было Ефим Ефимович, но дети и взрослые звали его сокращенно Фим Фимычем. О, если бы можно было укоротить и самого его, как сделали это с именем-отчеством!.. Я никогда, ни до того, ни после, не видел таких длинных людей. Он выглядел именно длинным, а не высоким, потому что плечи его были необыкновенно покаты и узки. На тощей шее рывками поворачивалась маленькая голова.

Во взгляде его было что-то больное и странное. Замечали: чем способнее, инициативнее, талантливее ученик, тем больше придирается к нему Фим Фимыч.

В обязанности Фим Фимыча входило следить за тем, чтобы, встречаясь на улице с педагогами, ученики приветствовали их согласно ритуалу (полагалось не просто козырнуть, а, плавно отведя фуражку в сторону, вполоборота повернуться к приветствуемому, причем желательно - с улыбкой). Он должен был также пресекать всякую школьную крамолу. Можно было почувствовать на затылке сдерживаемое дыхание и увидеть, как через плечо простирается к тетрадкам длинная рука: а не малюешь ли ты карикатуру на инспектора или на самого Фим Фимыча?

Нужное и важное дело - поддержание в училище дисциплины - превращалось в унизительную слежку.

С нами он стал подозрительно ласков. Как-то даже назвал "милыми мальчиками". Это было, конечно, неспроста.

Затем меня вызвал инспектор училища и принялся выспрашивать про знакомства Петра Ариановича за пределами Весьегонска.

Я знал лишь, что существует какой-то профессор, который хлопочет насчет экспедиции, но, понятно, промолчал об этом.

Стоя посреди просторного кабинета, инспектор с минуту недоверчиво смотрел на меня, потом закрыл глаза и, казалось, забыл о моем присутствии.

Известно было, что он обременен разнообразными болезнями, которые, собственно говоря, и составляют смысл его существования. Вот и сейчас наш инспектор неподвижно стоял, чуть склонив голову набок, как бы прислушиваясь к тому, что происходит внутри него, и, судя по выражению лица, не был доволен происходящим.

- Ты еще здесь? - сказал он после некоторого молчания. - Ну, не знаешь, так иди! Иди себе...

Окурки в лесу, плоское, прижавшееся к оконному стеклу лицо, вкрадчивая приветливость Фим Фимыча, расспросы инспектора и моего дядюшки - все говорило о том, что враги Петра Ариановича не дремлют, что они стягивают кольцо.

А между тем Петр Арианович с поразительной беспечностью относился к нашим тревожным сообщениям.

Быть может, он думал, что мы до сих пор еще играем в индейцев? Или просто недооценивал своих весьегонских противников?

Да, понятно, недооценивал. И можно ли, в конце концов, винить его за это? Ему ли было бояться каких то гнусных провинциальных сплетников, ему, который сейчас потягался бы силою со всеми льдами Северного Ледовитого океана?

Никогда еще не видели мы нашего учителя в таком оживленном, бодром, приподнятом настроении, как той весной - первой и последней, кстати сказать, которую нам довелось провести вместе.

От профессора регулярно приходили письма, благоприятные, обнадеживающие. Если не летом 1914 года, то уж наверняка летом 1915-го небольшая, но хорошо снаряженная экспедиция отправится на поиски островов в Восточно-Сибирском море. Профессору как будто бы удалось заинтересовать ею кого-то из видных сибирских капиталистов. По-видимому, легендарная корга Веденея сохраняла свою притягательную силу и по сей день.

Весной все чудесным образом ладилось у Петра Ариановича, все удавалось. Был бы он суеверен, мог бы, пожалуй, забеспокоиться, заподозрить, что судьба лишь дразнит, манит надеждами.

Конечно, дело было не только в добрых вестях из Москвы. Я и Андрей с запозданием догадались об этом - уже перед самым скандалом в Летнем саду, давшим новый, опасный поворот событиям.

Скандал случился в воскресенье, а Петра Ариановича и Веронику Васильевну мы увидели накануне, стало быть, в субботу.

Я с моим другом совершали обычный свой вечерний обход Весьегонска. Андрей затеял спор о преимуществах винчестера перед штуцером. За разговором мы незаметно отдалились от центра и углубились в благоуханную темноту переулков.

Вечер был хорош. Ветки черемухи перевешивались через заборы из садов, было приятно касаться прохладной листвы рукой, будто обмениваясь с деревьями беглым приветствием. Но сирень еще не цвела. Иначе я запомнил бы ее запах.

Доски тротуара поскрипывали под нашими торопливыми шагами. Я только было собрался сразить Андрея последним аргументом, как вдруг увидел мужчину и женщину, которые шли под руку, очень медленно, то появляясь в конусе света, отбрасываемом уличным фонарем, то снова ныряя во тьму и надолго пропадая в ней.

О! Мало ли влюбленных парочек, словно во сне, бродит весенними вечерами по улицам!

Мы непоколебимо продолжали свой путь, не замедляя и не убыстряя шаг. Если бы знали, что парочка эта - Петр Арианович и Вероника Васильевна, то поспешили бы круто свернуть в один из боковых переулков, чтобы "раствориться во мгле". Но мы не знали и потому, громко сопя и перебраниваясь, настигли их, и, конечно, под самым фонарем, в ярко освещенном пространстве.

Это было глупо, нелепо. Я сгорел от стыда. Однако сами влюбленные почти не обратили на нас внимания. Вероника Васильевна, опираясь на руку Петра Ариановича, продолжала прижимать к груди охапку черемухи и чему-то смеялась - негромко, смущенно и ласково. Петр Арианович вел ее с такой бережностью, точно она была из фарфора.

Узнав нас, он улыбнулся, хотел что-то сказать, но мы с Андреем уже пронеслись мимо, втянув голову в плечи, невнятно пробормотав приветствие.

Обогнав парочку, Андрей озадаченно хмыкнул.

Капитан Гаттерас, кажется, не был женат? А Миклухо-Маклай? Сами мы не собирались связываться с девчонками. Ну их!

Впрочем, быть влюбленным, наверное, не так уж плохо, если судить по лицу Петра Ариановича. Какое же было у него лицо - счастливое и трогательно-наивное, словно бы сам удивлялся своему счастью!

Тогда я в последний раз видел его таким...

Дядюшка мой выкинул неожиданно коленце, одну из своих нелепых шутовских штук. Случилось это вечером в Летнем саду.

Сад располагался через три улицы от нашего дома. Андрей и я частенько убегали туда по вечерам. Внутрь, понятно, нас не пускали, и мы пристраивались у щелей в заборе.

По аллеям, тускло освещенным висячими лампами, как заводные, двигались пары. Слышались шарканье ног, смех, деланно веселые голоса.

Против главной аллеи возвышалась "раковина", где солдаты местного гарнизона с распаренными лицами, шевеля усами, дули в трубы.

Вальс "Ожидание" сменялся звуками марша лейб-гвардии Кексгольмского полка, а затем подскакивающими взвизгами "Ойры".

Поодаль, в глубине сада, находится ресторан, рядом - бильярдная. Оттуда обычно доносились хлопанье пробок, стук шаров и неразборчивые выкрики.

В тот воскресный вечер в бильярдной было более шумно, чем всегда. Вскоре туда с обеспокоенным лицом пробежал распорядитель.

Скандалы случались в Весьегонске не часто. Заинтересованные событием, мы перешли из галерки в партер, то есть попросту перемахнули через забор.

Толпа жестикулирующих людей, бесцеремонно расталкивая гуляющих, покатилась от бильярдной к выходу. До нас донеслось:

- Полегче, полегче! Уберите руки, вам говорят!..

- Ну бросьте, господа, стоил ли, бросьте...

- Скорей Весьегонск с места сойдет!..

- Да бросьте же, бросьте, господа!..

На минуту мелькнуло лицо Петра Ариановича, за ним багровая лысина моего дядюшки, вся в испарине, а вокруг колыхались фуражки с кокардами и соломенные шляпы-канотье, довольно быстро подвигавшиеся к выходу.

Обиженные голоса, хохот и чье-то однообразное, на самых низких нотах: "Да бросьте же, бросьте, господа!" - удаляясь, стихли наконец, и цветастая, шаркающая ногами карусель возобновила свое движение.

Позже я узнал, с чего все началось.

Иногда Петр Арианович игрывал на бильярде. В этот вечер он заканчивал партию с молодым фельдшером, когда в бильярдную, пошатываясь, ввалился дядюшка. Его сопровождали приятели в соответственно приподнятом настроении.

- Чур, чур, - закричал дядюшка с порога бильярдной. - Следующую партию со мной! Согласны?

Петр Арианович отклонил это заманчивое предложение.

- Но почему? - поразился дядюшка, с аффектацией откидываясь назад.

- Так.

- Нет, тут не "так". Тут начинка... А какая?

Петр Арианович пожал плечами.

- Что же, выходит, брезгуете нашим обществом? - не отставал дядюшка. Мы ничего. Пьяненькие, но... Что поделаешь? У нас мыслящему человеку не пить нельзя.