Эндель Пусэп - Тревожное небо

• Название: Тревожное небо
• Автор: Эндель Пусэп
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Что же заставило эту немолодую уже женщину предпринять долгий путь из Канады в Вашингтон? Только тоска по родине. Из всех потерь и огорчений ничто не может быть сравнимо с утратой Родины…

Вечером к нам зашли трое американцев. Старший из них полковник, двое помоложе, майор и капитан. Романов куда-то запропастился и нам с Сашей Штепенко пришлось до его возвращения угощать гостей любезными улыбками. Гости безуспешно пытались что-то объяснить, угощали нас сигаретами. Мы, не оставаясь в долгу, потчевали их «Казбеком». С полковником «Казбек» сыграл шутку: он сунул папиросу табаком в рот и запалил мундштук.

Капитан вышел и вскоре вернулся с газетой. Потыкав пальцем на какие-то объявления, помещенные на первой странице, он вопросительно уставился на нас. Майор пустился в пляс. До нас стало понемногу доходить: наверное, приглашают посмотреть нечто зрелищное. К счастью, подоспел Романов, и, уяснив окончательно, что нас зовут посетить кино, мы всей компанией поехали в город.

Американцы любят кино, пожалуй, больше любого другого вида зрелищ. Фильмы крутят голливудские: гангстеры и ковбои, пираты и ужасы, и, как правило, бедная девица завоевывает сердце богача, а конец обязательно благополучный, поцелуи и венец, В кино можно назначить свидание, поговорить о делах и не о делах, можно курить, поесть и попить. Даже лучше, чем в ресторане. Бывает и так, что, увлеченный пикантной сценой или стройными ножками «герлс», джентльмен гасит сигаретку о плечо сидящей впереди леди… В зал входят и выходят непрерывно, нет ни начала, ни конца сеансов. Если вы купили билет, никого уже не интересует, сколько вы там пробудете: будь то пять минут или пять часов подряд.

… Моторы и самолет доведены до готовности к старту. Все опробовано, просмотрено и проверено. Нет только покрышки. Мистер Траубридж утешает нас, что протектор вот-вот прибудет, фирма не подведет.

Решили воспользоваться свободным временем для реализации выданных нам долларов. Не в пример Лондону, столица Соединенных Штатов полна товарами. Ни карточек, ни талончиков. Всего вдоволь, не хватает лишь покупателей.

В любом, мало-мальски приличном торговом заведении находятся служащие, говорящие на русском языке. Они настойчиво расхваливают все, что имеется в продаже. Продавцы и кассиры, лифтеры и швейцары, реже — хозяева магазинов, покинувшие родину, спасаясь от революции, служат теперь единственному признанному в Америке богу — доллару.

Наши доллары уже подходили к концу, когда мы под вечер зашли в лавку суконщика. По его словам, он покинул Бердичев еще до первой мировой войны. Перед единственным прилавком толпилось несколько офицеров. Мы переглянулись, услышав вперемешку с английской скороговоркой сочный русский мат, которым старый еврей «обкладывал» своих покупателей.

— Давайте, ребята, пойдемте отсюда… — поежился Романов, когда в конце английской тирады снова прозвучало «в бога… в мать…». Но хозяин лавки, увидев нас, бросил своих клиентов и мигом очутился перед нами и на очень хорошем и вежливом русском языке начал предлагать свои товары. Саржа и шевиот защитного цвета нам приглянулись. Отмерив требуемое количество, лавочник тщательно упаковал покупки и… отказался от платы!

— Настоящим русским офицерам я продаю первый раз. Разрешите вам сделать подарок!

— Настоящие русские офицеры подаяний не принимают, — бросил ядовито Штепенко.

— Прошу меня простить! Я не хотел вас оскорбить! Уверяю вас: я преклоняюсь перед офицерами Красной Армии, которые так мужественно руководят обороной против фашистов. Вы ведь знаете, что делают с нами фашисты! — и старик рассказал нам о судьбе своих близких и далеких родственников, ограбленных изагнанных фашистами в лагеря смерти. Мы молча слушали его изобилующий страшными подробностями рассказ. Старик умолк. Затем быстро прошел за прилавок, вытащил большую книгу и, полистав ее немного, подозвал нас к себе.

— Господа, прошу вас! Вы видите эти цифры? Это покупная цена. Очень прошу вас: только по этой цене.

Горе и забота наша — протектор, прибыл, наконец, специальным самолетом обратно. Каждая заплата отмечена знаком фирмы «Гудрич». Что сделаешь — реклама!..

Вечером третьего июня я доложил Молотову о готовности к вылету.

— Отлично! — обрадовался нарком. — Стало быть, утром вылетаем?

— Так точно. Только предварительно мы должны опробовать самолет в воздухе.

— Хорошо, — согласился нарком, — мы соберемся и будем ждать утром вашего доклада.

Наутро погода подвела нас самым беспардонным образом. Густой туман накрыл плотной пеленой и аэродром, и город. Время идет, а туман не рассеивается. Ведь надо же, именно сегодня, когда нам дорог каждый час! Взлететь — не проблема. А вот посадка… К тому же с каждым часом усиливается жара. А что это означает для наших моторов, в этом мы уже могли убедиться.

Из посольства не перестают названивать, требуя сообщить, на какой час назначен вылет.

Часам к десяти туман стал редеть. Я решил взлететь. Машина легко оторвалась от земли. Полетали минут двадцать — все агрегаты работали нормально. Можно садиться. Я с тревогой смотрю в сторону аэродрома. Волны тумана то приоткрывают его краешек, то вновь скрывают. Попытки выйти на посадочную полосу ни к чему не приводят. Раза два или три мы проносились низко над аэродромом, но каждый раз полоса оказывается либо где-то сбоку, либо мы проходим ее под углом. Выручает Штепенко:

— Летчики, — слышу после очередной неудачи его бодрый голос, — попробуем по радиокомпасу. Сейчас включу.

— Давай. Включай.

Штурман выводит корабль в зону, которая проходит точно над бетонной полосой. Ведем корабль по стрелке радиополукомпаса и по указаниям штурмана с пологим снижением на аэродром.

— Убрать газы! — орет вдруг Штепенко.

Я этого сделать не решаюсь. Впереди сплошная мгла. Ни начала, ни конца полосы не видать. Убедившись, что вышли точно, даю полный газ, уходя еще раз на круг. Семь раз отмерь… Штепенко ворчит. Мы снова начинаем заход и благополучно опускаемся на бетон.

Теперь осталось закачать горючее и вызвать пассажиров.

Время приближалось к полудню. Солнце пекло самым немилосердным образом. Температура воздуха поднялась за 35° по Цельсию. Асфальт расплавился и прилипал к подошвам обуви. Душный воздух сушил рот и нос. По просьбе наших инженеров подъехала пожарная цистерна и время от времени обливала самолет холодной водой.

Сменили воду и в системе охлаждения двигателей.

Прибыли пассажиры, и я доложил В. М. Молотову о готовности к старту.

— Ну что ж, действуйте.

Вокруг нас, как и при встрече, снова сновали операторы и корреспонденты с аппаратами на треногах и без них, прожекторами и лампами, за которыми тянулись извивающиеся змеями провода. Все это трещало и щелкало, вспыхивало и блестело, окружая нас и провожающих плотным кольцом. Прибыл трактор-тягач и потащил корабль к линии старта. Газетный и кинолюд не отставал. Только часть крупногабаритных киноаппаратов и юпитеров осталась на месте. На ходу нам совали в руки вечные ручки и блокноты, просто клочки бумаги и денежные знаки, прося автографы.

Когда корабль остановился в начале бетонной полосы, я протиснулся к наркому и просил его ускорить нескончаемое прощание.

— Чем дольше, тем больше прогреется воздух и будет труднее стартовать.

Золотарев стоял рядом со мной и смахивал с лица пот собственной пилоткой.

— А наши моторы выдержат?

Золотарев уверенно ответил:

— Выдержат, товарищ нарком.

— Хорошо, давайте лететь, — и, приподняв шляпу, зашагал к трапу. Не дожидаясь команды, экипаж поспешил на свои места.

В обратный путь

Запущены все моторы. Впервые за всю мою летную практику пошли на взлет без предварительного опробования моторов на старте. И без этого вода в радиаторах нагрелась до 60 градусов.

Корабль, пробежав почти до конца двухкилометровую взлетную полосу, очень неохотно и тяжело оторвался от земли. Плотность воздуха ничтожно мала. Земля тянула нас, и мы дольше, чем когда-либо раньше, шли бреющим полетом, еле перетягивая через верхушки деревьев и невысокие строения вблизи аэродрома. Набрав метров двадцать высоты, пришлось снизить обороты двигателей: в радиаторах закипела вода. Маневрируем между горками и строениями, пока моторы понемногу остывают.

Минут через пять дали двигателям максимальные обороты и поднялись на 300 метров. Это уже лучше. Можно передохнуть самим, моторам — тоже.

— Штурманы! Давайте курс.

Пошли на северо-восток с набором высоты. Надо забираться повыше, чтобы не рисковать перегревом моторов. Проходим небольшую облачность. Через десяток минут она уже ниже нас. Над нами синее небо и огненный диск солнца.

Включаю автопилот. Высота — 3000. Температура наружного воздуха — 10°. Скорость по прибору 260 километров в час. Вое нормально. Остается лишь жалеть о том, что облака закрывают от нас проплывающие внизу Нью-Йорк, Филадельфию, Балтимору, Бостон и другие города американского Востока. Уже под конец полета, когда до аэродрома посадки остается по нашим расчетам не более часа, облака сгущаются и скоро встают перед нами сплошной стеной. Идем вслепую.