Хескет Пирсон - Бернард Шоу

• Название: Бернард Шоу
• Автор: Хескет Пирсон
• Издательство: Ростов н/Д: изд-во «Феникс», 1997. - 544 с.
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1997
• ISBN: 5-222-00176-8

Бернард Шоу — первый ум в английской драматургии нашего века, мудрый и остроумнейший собеседник, оставивший глубочайший след в мировой культуре. Вот почему интерес к этой незаурядной личности не ослабевает уже на протяжении полувека.

Книга Хескета Пирсона — уникальная попытка проникнуть в сложный духовный мир писателя, фактически предоставив ему самому писать о себе. Добрая половина книги написана от первого лица и представляет собой бесценный материал о жизни и творчестве Бернарда Шоу.

---

В больших количествах порошок мог даже усугубить заболевание и вызвать не только сопутствующие водянке симптомы и ощущения, но даже диатез во всем его шовианском великолепии, поражающем тело и дух. В такой форме должна была проявить себя чуткая идиосинкразия моей жизненной силы. Против этой возможности Рош особенно меня предупреждал: у меня есть к ней предрасположенность. Едва ли способен на большее любой терапевт со своими прививками. И разве не хочется предпочесть malaise[148] и риску, связанным с прививками, авторы которых припутывают к своей грязной кухне ни в чем не повинное зверье, сладкий сахар мистера Роша?.. От обычной гомеопатии, кстати сказать, его метод отличается большей утонченностью. Гомеопатия тоже лечит гомеопатическими дозами, но при этом канителит с реестрами, где каждому заболеванию определен специальный порошок. Эдак лечить не труднее, чем отыскать номер в телефонной книге».

Безграничное любопытство Шоу и его способность удивляться всему на свете хорошо показывает случай, рассказанный мне Рафаэлем Рошем. В разговоре с Шоу и Элмротом Райтом он как-то сказал, что вылечил некоторые болезни, которые специалисты-ортодоксы признали неизлечимыми. Райт по этому поводу выказал свое полное недоверие. Рош обещал представить доказательства, если Райт возьмет на себя труд самому проверить некоторые случаи исцеления. Райт досадливо отмахнулся от этого предложения. Шоу стал его убеждать.

— Да подождите! — воскликнул Райт. — Все это абсурд и пустой разговор! Положим, я выйду в другую комнату и закричу оттуда: посмотрите, что я сделал! Я превратил коробку чая в кусок золота! Неужели, Шоу, вы вскинетесь и побежите ко мне?

— Ну еще бы! — последовал ответ.

СМЕРТЬ ШОУ!

Практическая разработка британского социализма не оставляла Шоу времени интересоваться внешней политикой. А тут граф Гарри Кесслер вознамерился свести Англию и Германию на безопасной почве, связать их общим делом: издать Шекспира и Гёте, Ньютона и Лейбница. Было решено, что духовные наследники Шекспира, Гёте, Ньютона и Лейбница обменяются манифестами, и английский манифест поручили подготовить Шоу.

Сказано — сделано. Но поскольку он понимал, что общее восхищение Шекспиром и всей честной компанией едва ли помешает обеим странам начать войну — тем более что немцы считали Шекспира немцем, а англичане вообще забыли о своем Шекспире, — то и вставил в свой шовианский манифест одну фразу, проясняющую положение дел. Англия отнюдь не завидует германскому флоту, говорилось в этом документе, Англия рассматривает его как еще один оплот цивилизации.

Духовные наследники Шекспира и Ньютона наотрез отказались подписать манифест — пусть выбросит злосчастную фразу, а когда ее выкинули, — один Шоу не подписал документ.

Шоу был убежден, что соотечественникам Шекспира не жить в мире и счастье, пока на дне Северного моря бодрствует германский флот, и решил в двух статьях напомнить землякам об их обязанностях. Первая статья была напечатана в «Дейли Кроникл» 18 марта 1913 года; вторая появилась 1 января 1914 года в «Дейли Ньюз».

«Разумный человек», Шоу ненавидел войну — затею в равной мере безумную и преступную. Но он понимал ее неизбежность в мире, где правят безумцы и преступники, и дал два практических совета, которые истинные миротворцы могли, по крайней мере, принять к сведению. Первый заключался в том, чтобы Англия «предложила Франции и Германии тройственный союз на следующих условиях: если Франция нападает на Германию, мы выступаем с Германией против Франции, а если Германия нападает на Францию, мы — союзники Франции в борьбе с Германией… Далее: если какая-нибудь иная держава выступит против Франции или Германии, тройственный союз организует совместный отпор». Второе предложение естественно вытекало из первого. Чтобы не быть союзницей только на словах, Англия должна подготовиться к войне, должна иметь наготове сильные экспедиционные войска. Шоу настаивал на воинской повинности с сохранением гражданских прав для солдат и выплатой им приличного жалованья, требовал решительного увеличения боеспособности страны. Эти совершенно разумные предложения, как водится, были оставлены без внимания. Одни готовились к войне с Германией, но боялись в этом признаться; другие погрузились в прекраснодушную дрему и отнестись к положению реалистически не могли.

Среди первых были дипломаты. Один из них заявил, что, сиди Шоу в министерстве иностранных дел, — европейская война разразилась бы через две недели. У Шоу будет случай ловко возразить насмешнику: не нашлось в министерстве иностранных дел Шоу, — и европейская война разразилась через восемнадцать месяцев.

А к числу добреньких идеалистов относился Джон Голсуорси: в 1911 году он выступил с воззванием против использования авиации в войне. Духовные наследники Шекспира и Ньютона не замедлили подписаться под этими словами. Шоу не дал своей подписи: «Я не могу подписать этот бред. С таким же успехом можно настаивать на предложении Фильдинга: пусть армии бьются на кулаках. Вся эта болтовня о бремени вооружения ничему не служит: в наше время содержание даже крупнейших армий обходится дешевле пустых затрат по охране частной собственности. И мы отлично знаем, что благостными намерениями воздушную войну нельзя отменить, как прежде не сумели запретить разрывные снаряды. Ужасно, конечно, но ведь война ужасна сама по себе, и то-то порадуются газеты, когда вместе с градом пуль на людные города посыплется рубленое мясо аэронавтов. По-настоящему волнует другой вопрос: может быть, хоть эта перспектива укажет на необходимость создания некоей международной организации по прекращению войн. Государства будут тузить друг друга, пока не вмешается полиция. Встряхнуть да вооружить хорошенько европейско-северо-американскую полицию — вот что надо сделать. А не вести душеспасительные разговоры: «бремя вооружения» и прочее».

Начавшаяся в августе 1914 года война, казалось, удивила в Англии всех, кроме военного министерства, министерства иностранных дел и Бернарда Шоу. Однако газеты убедили людей, что для военного министерства и министерства иностранных дел война тоже была неприятной неожиданностью, а вместе с газетами врали и не краснели знаменитые писатели. Бернард Шоу счел своим долгом представить истинную картину событий. Собрав какие только мог документы, он уехал в Токи и два месяца занимался причинами и истоками войны, жарясь под солнцем на крыше отеля: «Все это представлялось мне просто стычкой двух пиратских флотилий — с одной, впрочем, важной оговоркой: сам я, моя семья, друзья — все были на английских судах, и я никак не смел желать поражения своим. Везде полощется черный «Веселый Роджерс», но я с теми, на чьих полотнищах нашлось место и для «Юнион Джека».

Иногда он спускался с крыши отеля послушать в «Павильоне» симфонические концерты Бэзила Кемерона, на которые сходились раненые бельгийцы, прибывшие сюда на поправку с фронта: «Специально для них оркестр исполнял «Типперери», но воины не поднимались на костылях и не оглашали воздух восторженными криками. Напротив, их изумленный вид слишком ясно говорил, что эту мелодию они слышат впервые в жизни».

Кто-то объявил, что Антигерманская Лига намерена закрыть церковь в Форест Хилл, ибо служба там ведется на немецком языке: старичок священник всю жизнь обращался к Господу на этом наречии. «Так, может, теперь объявить Богу вотум недоверия — зачем, мол, сотворил немцев?..» — заметил Шоу.

Сейчас мы ясно видим, что сочинение и публикация памфлета «Здравый смысл о войне» были самым мужественным поступком Шоу за всю его жизнь. Настало время сказать правду; и Шоу, как обычно, понял это лучше своих критиков — и доброжелательных и настроенных враждебно. «Нью Стэйтсмен» проворно опубликовал памфлет в своем «Военном приложении», которое разошлось в количестве 75 000 экземпляров, и он сначала был тепло принят читателями. Но скоро все перезабудут, о чем именно говорилось в памфлете, его затопит поток воинствующей прессы, и уже примутся его поносить журналисты, не знавшие из него ни строчки. Что ж, придется и это перенести, Шоу не привыкать. Пусть его измордуют в идейных баталиях, а долг он свой выполнил, как солдат на поле боя.

«Тяните из меня жилы, сколько вылезет, — любил говорить Шоу, — но если вы начнете стрельбу и потасовку, — слуга покорный: я трус и лезу под кровать. Не желаю, чтобы моя исключительно ценная жизнь зависела от пулемета».

Без сомнения, он знал, что смелые люди не боятся правды и побеждают, а трусы хватаются за ложь и ложь их сокрушает. Но неужели он того не знал, что трусов всегда больше, чем людей смелых, и что в переломные моменты прорицатель истины всерьез рискует быть повешенным? А уж положение его самого было так серьезно, что дальше некуда. Он по собственному опыту знал, что в такой вот злосчастной ситуации множество людей, до этого не выказывавших к нему никакой враждебности, спешат излить накопленные за много лет желчь и зависть. Людей, лишенных чувства юмора, бесило не только то, что говорил Шоу, но и то, как он это говорил.