Елена Никольская - Змей подколодный

• Название: Змей подколодный
• Автор: Елена Никольская
• Жанр: Фэнтези

Вытащить из беды лучшего друга — дело святое. Но стать для этого пятнадцатилетним подростком, сохранив сознание взрослого мужчины, — пожалуй, перебор! Особенно, если приходится учиться у каких-то ненормальных колдунов, причём не заклинаниям, а лингвистике, алгебре и хорошим манерам. Идёт игра — сложная, многоходовая и по чужим правилам. Благо ещё, что на знакомой территории, хотя провинциальный российский городок, пусть и точная копия родного, полон странных сюрпризов. Впрочем, всё это — сущие мелочи по сравнению с проблемами, которые способна создать перепуганная и своенравная барышня…

---

— Рехнулись вы, что ли?!

— Это уж попечителям решать, кто из нас рехнулся!

— Вот что, сударь, давайте спокойно поговорим. Я погорячился — хватит вам?

— Ни в коем случае. Шпагу мне! Шпагу!..

— Разбудите…

— А вы у нас тихий-тихий!

Тут телевизор умолк. В комнате было слышно только дыхание — тяжёлое и громкое, а мама принялась покачивать девочку, но никуда не шла. Девочка пошевелилась и вздохнула опять, но всё-таки не проснулась. Не совсем.

— Я ведь просил вас, — сказал один из шептунов, убавив в голосе раздражение. — Ведь вы обещали.

— Олег! — сказал второй, тоже понизив тон. — Я вам клянусь — это не моих рук дело. Грешен, конечно, я же не спорю, но не теперь. Я вас, напротив, просить хотел… Хотел вас просить, чтобы вы особенное внимание на Заворскую обратили. Я уже тут ничего поделать не могу. Войдите вы в положение, вы же ей куратор, в конце-то концов.

— Так. Видимо, это я рехнулся. Я ей куратор, да. Продолжайте, прошу вас.

— Барышню сюда привели, потому что выхода другого не подвернулось. Она, чтоб вы знали…

— Кто? Кто привёл?

— Да это неважно… Она едва барьеры не взяла поутру — мои, Олег, барьеры. Мои! По вертикали рванула — можете вообразить? Это вот куда вы ходили тогда… так вы ж ломали! По порталу! — а портала уже и следа нет… И поле я свернул. Его дня четыре как нет, поля… Представляете, куда бы она вышла?

Дядьки замолчали опять — даже не дышали.

— Я, сударь, в это верить отказываюсь, — сказал, наконец, первый. Голос у него был какой-то знакомый.

— Я сам отказываюсь, — буркнул второй, и его голос девочка тоже где-то слышала.

— Доигрались, вашу хлябь. Цеш-ш-смей!..

— Последите за ней — я не знаю! Хоть сигналку нацепите, что ли!

— Тут меня и уволят…

— Да бросьте! Принципы на то и принципы, чтобы их обходить. Дайте мне неделю — ситуацию развести.

— И я вам должен верить… После всего вот этого — я вам должен верить? Луну с неба, лягушку в аспиранты — не желаете?

— Олег, Олег!.. Н-ну что вы, право… Видал я и жабунов на кафедрах… Ну, виноват. Ну, хотите — пеплом орошусь?.. Там у вас движение под пледом… Маленькие ушки не навострились, часом?

— Говорил, разбудите…

— Уносите уже её отсюда. Я тут сам приберу… А про сигналку я вам всерьёз советую.

— И думать не стану!

— Как знаете. Только не пришлось бы нам барышню извлекать из куда более неприятных мест.

— Отменная перспектива! Я за чужими псами совочком выносить не нанимался, благодарю покорно!

— Вот и поговорили. Ох, и язык у вас, дружище! Нарвётесь вы когда-нибудь, ох, и нарвётесь…

— Фонарь разжечь не забудьте!

Мама повернулась, слишком резко, слишком быстро, и девочка проснулась, но узнать голоса всё-таки опоздала: телевизор выключился. Мама положила девочку в кроватку, содрала с неё плед, вытряхнула из куртки, стащила обувь — совсем не ласково и не бережно! Девочка насторожилась и приоткрыла один глаз.

Ничего себе — мама!..

Нет, комната, конечно, знакомая. Тахта вместо кроватки. Ковёр над тахтой, а к ковру прикноплен плакат, на изготовление которого ушла куча времени и акварели: "Per aspera ad astra"[36]. И кресло, изодранное на спинке тигриными когтями, и заваленный учебниками стол… Ну? Ну?! Ай, браво, сударыня! Вы угадали! Возьмите с полки пирожок! Только на мамину кулинарию рассчитывать никак не приходится.

Все пути ведут в гимназию.

В последней надежде Ольга зажмурилась и распахнула сразу оба глаза, но ничего не изменилось. "Оно и понятно, — подумала ведьма. — От дорогого куратора не спрятаться, не скрыться. Озеро там ледяное или фонарный домик — без разницы, белкой буду! А уж если буду белкой — так тем более… И это должно радовать, верно? Реально — не куратор, а фея-крёстная. Фей, точнее…"

Крёстный фей был тут как тут: стоял у тахты, держа в руках Ольгины запыленные кроссовки.

— Доброе утро, господин учитель!

— День! — сообщил Олег Витальевич и швырнул кроссовки на пол. — Испортить мне утро вам на сей раз не удалось.

— Извините, господин учитель!

— Ветерок, Заворская! Я безмерно счастлив, что вы уже проснулись. Снимайте джинсы.

— Я ещё не проснулась, — поспешно сказала Ольга. — Может быть, отложим до вечера? Я переоденусь, и вообще…

— Не прекословьте мне, сударыня! Хотите, отвернусь?

— Я не об этом!

— А о чём?! Тьфу ты!.. Я не собираюсь вас наказывать! Посмотрите на себя — вы в кровь ободраны! Падали, что ли?

— Споткнулась… — с облегчением пояснила Ольга. — Олег Витальевич, а как вы меня нашли?

— Работа у меня такая! — злобно ответствовал куратор. — Вы бы лучше спросили — где!

— А где?

— Я вам что велел делать?

— Отвернитесь, пожалуйста! Врача надо иметь в гимназии!

— Можете считать, что я и есть — по совместительству!

"Ну да, такой многофункциональный фей… Только вот обратите внимание — я ничегошеньки сегодня не просила! Ни лечить, ни спасать! Сидел бы он и вправду в телевизоре — так бы славно!.. А с кем, кстати, он в том телевизоре ругался? И о чём? Нет, не вспомнить…"

Ольга показала спине фея язык, стянула штаны и прикрылась пледом.

— Всё!

— Душевно же вы споткнулись, сударыня!

Запахло полынью, и ведьма откинулась на подушку. "Всё-таки здорово, что у меня не Демуров в кураторах! — подумала она. — С Демуровым не покапризничаешь — куда там! Стал бы он отворачиваться и советы про врачей выслушивать, ждите…"

— Ой, холодно же! — сказала она, капризничая, и дёрнула ногой. — Я ещё ладони ободрала и на щеке…

— Вижу…

— Ой-ёй-ёй!..

— Это ещё не "ой"… "Ой" будет вечером…

— За что — вечером?!

— Конечно же, не за что! — рявкнул куратор. — Вы примерная, прилежная гимназистка, впору ставить вас в пример сокурсникам! Одевайтесь!

— Ну отвернитесь…

— Я ухожу, Заворская. Оставляю вас наедине с вашими проблемами — сказать, какими?

— Скажите, пожалуйста, — насторожилась Ольга и изобразила на лице почтительное внимание.

— Учебными, госпожа моя двоечница! На вашем месте я посвятил бы сегодняшний день урокам, а не бегал по городу, никому не сказавшись, и не разыскивал бы камней на свою голову!

"Не знает, — поняла ведьма и возликовала. — Не знает, что я дома не ночевала!"

— Я очень рано побежала по городу, жалко было вас будить, — смиренно сказала она. — Я прямо сейчас буду заниматься, Олег Витальевич, переоденусь только…

— Безумно любопытно, сударыня, чем вы руководствуетесь, заботясь о моём благополучии? Я вам попозже постараюсь доступно объяснить, что будить меня нужно — даже если и очень рано!

Была бы в комнате дверь — хлопнул бы дверью, но двери не было. Ведьма скорчила куратору вслед рожицу и с тоскою обратила взор на письменный стол. Как ни крути, злобный фей кругом прав: особенно насчёт уроков. Вылетать из гимназии за неуспеваемость не с руки — а уж теперь, когда весь расчёт на преподов!.. Конечно, враг мог объявиться сегодня. А мог и завтра — или через неделю. Так, быстро переодеться, убрать на столе, разложить учебники и грызть гранит науки. Алгебру прежде всего, потом историю, потом… Только вот сидеть не на чем — стул-то в кустиках!

Чертыхаясь, Ольга придвинула к столу кресло. Кресло было низкое, пришлось укладывать на кресло подушку. По истории два параграфа висит… Нет, уже три… И геометрия ещё, провались она пропадом! Как всё запущено! Но до ночи надо сделать. Ночью она будет занята совсем другим, если Андрей…

"Андрей", — написала ведьма на листочке.

"Мы сделали ночь, так он сказал, мы сделали ночь, а я ушла, я ушла — я сбежала… Парадокс, мой хороший: я ушла, чтобы быть с тобой."

"Парадокс", — написала ведьма и обвела написанное рамкой.

Рамка — тире — определение понятия: "парадокс — противоречие, которое возникает в формальной логике при сохранении логической правильности хода рассуждений"…

"Я ушла, ты остался: чтобы проснуться без меня. Строить ход моих рассуждений. Каменеть от ужаса. Допивать шампанское. Бить кулаком в стенку — а может, в окно. Комкать записку. Вспоминать шоколад — шоколад в моих пальцах…"

"Я ломал стекло, как шоколад в руке, я резал эти пальцы за то, что они не могут прикоснуться к тебе…"[37]

"Шоколад в руке", — написала ведьма, но это было неправдой.

"Шоколад мы съели — на брудершафт… Мы сделали ночь — на брудершафт. Я успела! Я летела… я так летела!.."

Внутри вспыхнуло — горячее, сладкое, невыносимое… Без чернил и усилий листок обратился постелью, день обратился ночью, и она зажмурилась, взлетая снова, влетая в свой брудершафт — навстречу урагану, полоумному урагану, творившему несусветное, шептавшему несвязное, ещё не обретшее смысла: "Девочка моя, солнце моё, ты разрываешь мне сердце, сударыня…"

–..сударыня!

Шёпот… Голос… Другой голос, и он разрывает крылья…

–..прервать ваши размышления! Идёмте-ка со мной.

Крылья съёжились и опали. С огромным усилием вернувшись на грешную землю, ведьма опомнилась, обернулась… Обомлела!..